с прибытием зондов мы увидим что-нибудь на фотографиях.
— Угу, — буркнул я, ожидая, что на этом коммуникация будет окончена.
Но Ольга продолжала говорить. Она рассказывала, что по косвенным признакам под поверхностью планеты может скрываться огромный водный океан, сыпя на меня всевозможными данными, принятыми от зондов нашим бортовым передатчиком. И всё жевала и жевала это яблоко. Я пытался слушать, но в конце концов звуки её голоса перестали для меня складываться в слова. Всё моё внимание затмилось раздражением от её манеры говорить с набитым ртом — яблоко, выращенное на нашей синти-ферме, сочилось и хрустело, перемешиваясь со слюной и порождая чавканье в ротовой полости моей жены. Она шевелила губами и языком, доводя до меня какую-то важную информацию, но мои попытки подавить в себе злость вытеснили всё остальное, не дав мне сосредоточиться на её словах. Наконец, я не выдержал и перебил её:
— Может, сначала доешь?
— …А? — осеклась Ольга.
— Ты постоянно так делаешь — говоришь и жуешь! — продолжал я, чувствуя, что меня несет, но остановиться я уже не мог. — И вообще, это ты встала уже 2 часа назад, а я только проснулся — я не могу вот так сразу окунуться в работу, мне надо время, чтоб прийти в себя. Давай я поем, и ты мне все расскажешь.
Ольга сжала губы и посмотрела мне прямо в глаза.
— Давай сам тогда и прочитаешь. Все данные в компьютере, — сухо произнесла она, и вышла из кают-компании, оставив злополучное яблоко недоеденным на столе.
Ну, прямо яблоко раздора, подумал я, уже жалея о том, что в очередной раз так себя повел. Всё как всегда — я срываюсь на какой-нить мелочи, а она уходит, закрывшись в себе. Да, такое бывает, когда вы вдвоем безвылазно сидите в летающей тюрьме, бороздящей бесконечные океаны пустоты. И подолгу с вами не происходит вообще ничего.
Практически ничего, если только не считать столкновения с небольшим астероидом полгода назад. Он тогда повредил один из наших тормозных двигателей, и на восстановление ушло несколько недель — мы с Ольгой поначалу даже немного испугались, но в итоге были счастливы, что у нас появилось хоть какое-то занятие. А в остальном наша жизнь крайне однообразна — мы просто летим и летим и очень сильно надоедаем друг другу.
Последний раз мы видели других людей около 9 месяцев назад, когда пополняли запасы и проходили техосмотр на старой космической станции — специальном пересадочном пункте для таких исследователей как мы. Искусственный спутник, одиноко кружащийся на геостационарной орбите одной из планет в системе Альдебаран, ненадолго приютил нас в своей обители. Было здорово пообщаться даже с этими угрюмыми работниками станции — нелюдимыми алкоголиками, работающими там вахтовым методом. Довольно интересные личности, которые могли часами напролет играть в нарды. И все время зазывали поиграть вместе с ними. Я сначала противился, но позже сломился и признаюсь честно, для меня это оказалось одним из самых увлекательных занятий за последние годы. Переставлять шашки по деревянной доске, слушая как бывалые астронавты с щетинистыми мордами вещают наполовину выдуманные истории из своей жизни — это было очень захватывающе.
Но помимо социальных контактов, еще очень хотелось походить ногами по твердому грунту — такого не случалось уже года 3. Поэтому нам важно найти хоть что-то на какой-нибудь из планет. Не только ради поиска внеземной жизни. Мы просто цепляемся за это, как за возможность на время покинуть тесные стены корабля. И можно понять Ольгу, почему она заводит разговор про работу прямо во время завтрака. Её это очень волнует, ведь если наличие кислорода не подтвердится с прибытием зондов, и если не откроется еще каких-то косвенных факторов существования жизни — то мы не будем высаживаться, а просто полетим дальше до следующей планеты-претендента. А это значит, нас снова ждут долгие месяцы полета — череда одинаковых дней, которые из-за темноты за иллюминаторами так сложно отличить от ночи.
Я взглянул в окно — в прямоугольный проём с закругленными углами на стене сбоку. На фоне межзвездной черноты ярко выделялся краешек небесного тела, над которым мы зависли — экзопланета MP 1003, шар ярко-белого цвета с еле заметным оранжевым отливом. Находится в обитаемой зоне своей звезды. Спутников не имеет. Мы сначала подумали, что она такая белая, потому что покрыта снегом, но первичные данные говорили о том, что средняя температура в нижних слоях атмосферы около 10 градусов по цельсию, и значит, что скорее всего белый это естественный цвет её грунта.
Наш корабль вышел на её орбиту два дня назад, и мы почти сразу выпустили зонды — 3 автоматизированные ракеты, отправившиеся изучать планету, облетая её со всех сторон. Они измеряют состав воздуха, уровень радиации, исследуют магнитное поле, а также составляют полную карту поверхности на основе фотографий и видео, снятых с помощью высокочувствительных объективов со всевозможными светофильтрами и тепловизорами. Все эти данные станут доступны нам с прибытием зондов обратно.
Лично я жду их возвращения без особого энтузиазма. Сколько раз такое было, сколько планет мы уже облетели? Если не считать одноклеточных с Бетельгейзе много лет назад, каждый раз одно и то же — зонды не обнаруживают никаких признаков какой-либо жизнедеятельности. Мы находим в этом космосе только разочарование. Так и сейчас я смотрю в иллюминатор и задаюсь вопросом — ну, какая тут может быть жизнь? Отсюда сверху не видно ни синевы воды, ни зеленых пятен лесов. Лишь сплошная белизна.
Может действительно, нам стоит сделать эту экспедицию последней — по маршруту оставалось пролететь ещё три планеты, и если мы как всегда не откроем на них ничего, я бы предложил Ольге вместо заправки на космической станции отправиться сразу на Землю, продать корабль, купить участок с домиком, и жить-поживать там, ведя свое хозяйство. Такая вот пенсионерская мечта у усталого космонавта.
*****
Три темных конусообразных ракеты по очереди медленно погружались в ангар. Сидя в рубке управления, я наблюдал на экране, как зонды исчезают в шлюзе, открывшемся в нижней части нашего корабля. Изображение сопровождалось звуками за моей спиной — корабль гудел и стонал, со скрипом раздвигая металлические створки и с грохотом принимая в себя стальных пассажиров. Весь этот шум как бы кричал о древности и изношенности нашего судна. И все же, хоть механика в его нутре двигалась уже не так плавно как раньше, свои функции она выполняла исправно.
Я ждал, пока Ольга подключит зонды к основным системам, чтобы начать выгрузку данных. Сейчас она должна была надевать скафандр у ангара
