Отецъ смотритъ на него съ нѣкоторымъ удивленіемъ. Онъ вѣдь не понимаетъ, что въ душѣ Паво уже загорѣлось страстное желаніе принять участіе въ игрѣ.
— Здѣсь кругомъ стоятъ многіе, не принимающіе участія въ игрѣ,- замѣчаетъ отецъ.
— Это все игроки, которые только ждутъ, когда до нихъ дойдетъ очередъ, — выдумываетъ Паво.
Тогда господинъ изъ Зинвара вытаскиваетъ съ большой оеторожностью свой бумажникъ.
— Ну, такъ играй, — говоритъ онъ, — и покажи мнѣ, какъ надо играть. Но только ставь небольшія ставки, не слишкомъ рискуй.
Но вслѣдъ за этимъ онъ схватываетъ сына за руку и требуетъ объясненія по поводу этого страннаго числа «тринадцать», вышедшаго два раза подъ рядъ.
— Почему тринадцать выигрываетъ каждый разъ? — спрашиваетъ онъ. — Нѣтъ ли тутъ какой-нибудь штуки со стороны крупье? Спроси-ка его!
И онъ уже собирается положить бумажникъ обратно въ карманъ, какъ вдругъ ему приходитъ въ голову какая-то мысль. Онъ вынимаетъ изъ бумажника нѣсколько кредитокъ, передаетъ ихъ Паво и говоритъ:
— Поставь на тринадцать.
Паво протестуетъ.
— Тринадцать вѣдь вышло уже два раза подъ рядъ.
Отецъ киваетъ головой и рѣшительно заявляетъ:
— Вотъ потому-то и ставь на тринадцать.
Паво размѣниваетъ крупную кредитку, кидаетъ золотую монету на цифру 13 и снисходительно улыбается надъ этой наивностью отца.
— Проиграно, — говоритъ отецъ, — попробуй еще разъ, удвой ставку!
Паво даже не возражаетъ — слишкомъ ужъ это комично. Многіе изъ сидящихъ за столомъ игроковъ мѣняются, но продолжаютъ, стоя, слѣдить за этимъ страннымъ игрокомъ, господиномъ изъ Зинвара.
И Паво ставитъ, каждый разъ удваивая ставку. Отецъ его, видимо, уже заинтересованъ игрой, его живые глаза слѣдятъ за каждымъ оборотомъ колеса, онъ безпокойно ерзаетъ на стулѣ и сжимаетъ въ кулакъ полную руку, на которой блестятъ два очень дорогихъ кольца.
Когда крупье провозглашаетъ «двадцать три' вмѣсто желаемаго тринадцатаго номера, онъ говоритъ:
— Ахъ, да что тутъ, ставь еще разъ на тринадцать. Поставь сотню!
— Но…
— Ставь сотню.
И Паво повинуется. Колесо вертится, шарикъ перескакиваетъ разъ тридцать-сорокъ съ номера на номеръ, онъ какъ бы выбираетъ среди всѣхъ шансовъ: черное и красное, четъ и нечетъ, passe и manque, — онъ какъ бы обнюхиваетъ всю рулеточную систему, всѣ цифры и, наконецъ, останавливается.
— Тринадцать! — выкрикиваетъ крупье.
— Ну, что, Паво, не правъ ли я? — говорить господинъ изъ Зинвара. И онъ самодовольно осматривается вокругъ и громко, такъ, чтобы всѣ присутствующіе могли слышать, произноситъ.
— Поставь еще разъ, поставь опять сотню на тринадцать.
— Нѣтъ, отецъ, не можетъ быть, чтобы ты говорилъ серьезно, — вѣдь тринадцать навѣрное больше не выйдетъ сегодня.
— Говорю тебѣ, поставь сотню на тринадцать.
— Но къ чему напрасно бросать деньги?
Господинъ изъ Зинвара теряетъ терпѣніе.
Онъ дѣлаетъ жестъ, какъ бы желая отнять у сына деньги, но овладѣваетъ собой и говоритъ совершенно спокойно:
— Сынъ мой, а если я намѣренъ сорвать банкъ и ради одной извѣстной тебѣ причины совсѣмъ разорить рулетку? Поставь сотню на тринадцать.
И Паво опять повинуется.
Онъ обмѣнивается улыбкой съ крупье, а румынъ громко смѣется. За сосѣднимъ столомъ прекращается игра въ фараонъ, потому что все вниманіе присутствующихъ сосредоточено на рулеткѣ.
— Тринадцать!
— Ну, что я тебѣ говорилъ? Смотри, какая куча денегъ! Сколько должно здѣсь быть? Сосчитай-ка!
Паво пораженъ.
— Тутъ три съ половиной тысячи, — говоритъ онъ растерянно. — Ты всего выигралъ пять тысячъ.
— Ну, а теперь попробуй-ка ты, и я посмотрю, какъ ты умѣешь играть. Ставь на красное.
Паво ставитъ на красное и проигрываетъ. Отецъ качаетъ головой и смотритъ съ улыбкой на зрителей.
— Такъ вотъ какъ ты играешь! Развѣ ты не понимаешь, до чего это можетъ довести тебя? Мнѣ разсказывали, что ты три раза срывалъ банкъ, — все это прекрасно, но почему же ты опять все проигралъ? Поставь на четъ.
— Сколько?
— Сколько хочешь. Ставь шестьсотъ.
— Шестьсотъ слишкомъ много.
— А я такъ думаю, что тебѣ слѣдуетъ поставить еще больше. Да, я хочу, чтобы ты удвоилъ эту сумму и поставилъ на четъ.
Паво опять проигрываетъ. Тогда господинъ изъ Зинвара грозитъ ему своимъ толстымъ пальцемъ и гнѣвно говоритъ:
— Ну, смотри, Паво, мы по твоей милости проиграли тысячу двѣсти. Теперь довольно, удались отсюда, я требую этого.
И Паво ушелъ. Я пошелъ за нимъ. Онъ громко хохоталъ, точно безумный. — Видывалъ ли я когда-нибудь подобную игру? Онъ тамъ сидитъ и выигрываетъ тысячи только изъ-за своего глупаго упорства. Господь да хранитъ его! Но что за нелѣпая фантазія пришла этому доброму старику играть въ рулетку?
И Паво заговаривалъ съ каждымъ встрѣчнымъ и разсказывалъ, громко смѣясь, объ этой новой причудѣ отца.
Вечеромъ пронесся слухъ, что господинъ изъ Зинвара проигралъ девять тысячъ и только тогда ушелъ изъ игорной залы.
III
Пробило десять часовъ. Я сидѣлъ на балконѣ гостиницы съ однимъ русскимъ и курилъ папиросу за папиросой. Вдругъ лакей крикнулъ намъ снизу, что господинъ изъ Зинвара только что послалъ за сыномъ. Я собирался прочесть лакею хорошую нотацію за такую назойливость, но мой русскій знакомый остановилъ меня. Любопытство овладѣло имъ.
— Подождемъ, — сказалъ онъ, — и посмотримъ, что будетъ дальше. Зачѣмъ это онъ въ такой поздній часъ послалъ за Паво?
Мы просидѣли молча нѣкоторое время, не переставая курить. Наконецъ, явился Паво. Отецъ вышелъ къ нему навстрѣчу на лѣстницу.
— Послушай-ка, — сказалъ онъ, — я проигралъ девять тысячъ этой проклятой рулеткѣ. Я было легъ, но не могъ заснуть. Мнѣ жаль этихъ денегъ, — это была какъ разъ та сумма, которую я пообѣщалъ церкви. Я долженъ отыграть ее. Я не успокогось, пока эти деньги не будутъ опять въ моихъ рукахъ. Я долженъ вернуться назадъ въ игорную залу.
Паво стоялъ молча, точно онѣмѣлъ. Да, даже Паво, завзятый игрокъ, и тотъ онѣмѣлъ отъ изумленія.
— Ну, что ты стоишь и молчишь? — закричалъ отецъ. — Вѣдь игра не прекращается раньше полуночи. Не будемъ же терять времени!
И они тотчасъ же отправились въ игорную залу.
— Пойдемъ и мы, — сказалъ русскій, — посмотримъ, что тамъ произойдетъ.
Игра велась съ большимъ азартомъ, чѣмъ когдазлибо. Обыкновенно, чѣмъ ближе подходило время къ полуночи, тѣмъ больше увеличивали ставки и тѣмъ сильнѣе рисковали.
Привцъ сидитъ на своемъ мѣстѣ, спокойно ставитъ одну ставку за другой и выигрываетъ. Болѣе шестидесяти тысячъ лежитъ передъ нимъ на столѣ. Онъ съ болыинмъ хладнокровіемъ играетъ сразу на три шанса и ставитъ, не считая, цѣлыя пригоршни золотыхъ монетъ. Никто не мѣшаетъ ему, ничто не отвлекаетъ его, даже блѣдный, почти изступленный румынъ, въ теченіе трехъ четвертей часа выигрывавшій маленькія ставки, а теперь начавшій опять проигрывать большія. Онъ тоже раскладываетъ по кучкамъ деньги передъ собой и начинаетъ каждую свободную минуту ихъ пересчитывать, пытается разложить ихъ по тысячамъ, чтобы уяснить себѣ величину суммы, которую имѣетъ въ своемъ распоряженіи, но онъ слишкомъ взволнованъ для этого: руки его трясутся, да и кромѣ того, — онъ долженъ постоянно наблюдать за колесомъ, такъ что въ концѣ концовъ онъ отказывается отъ какого бы то ни было счета. Какъ онъ глупо играетъ! Онъ постоянно обставляетъ квадратъ изъ четырехъ номеровъ и, какъ упрямое дитя, упорно держится только этихъ четырехъ цифръ. Онъ, повидимому, скорѣе готовъ проиграть все до послѣдняго гроша, чѣмъ отказаться именно отъ этого квадрата.
Принцъ взглядываетъ на дверь, когда отецъ я сынъ входятъ. Онъ подвигается, чтобы дать имъ мѣсто возлѣ себя и затѣмъ опять продолжаетъ хладнокровно играть все съ тѣмъ же мрачнымъ и сосредоточеннымъ видомъ. Онъ, повидимому, пользуется большимъ уваженіемъ среди игроковъ.
— Паво, — говоритъ господинъ изъ Зинвара, — ты можешь самъ играть, какъ хочешь. Вѣдь тебѣ, не правда ли, больше всего везетъ на красномъ. Поставь же на красное.
Паво разспрашиваетъ сосѣда, стараго однорукаго военнаго, и тотъ сообщаетъ ему, что красный цвѣтъ вышелъ семь разъ. Поэтому Паво ставитъ на черное.
— Двадцать четыре, четъ, пасъ и красное, — объявляетъ крупье и загребаетъ деньги.
— Плохо же ты начинаешь, Паво. Но продолжай играть по собственному усмотрѣнію, — говоритъ съ досадой господинъ изъ Зинвара. — Сколько разъ долженъ я тебѣ повторять, что я не загребаю денегъ лопатами. Ставь же теперь на красное.
Но красное проигрываетъ. Наконецъ, на восьмой разъ, выходитъ красное и одинъ изъ номеровъ квадрата, который румынъ такъ усердно покрываетъ монетами. Теперь онъ спасенъ! Передъ тѣмъ, совершенно потерявъ голову отъ постоянной неудачи, онъ, не считая, поставилъ огромную сумму на свои излюбленныя четыре цифры, и, пока колесо вертѣлось, напряженіе его нервовъ дошло до такой степени, что онъ сталъ совершенно равнодушнымъ къ тому, выиграетъ ли онъ или проиграетъ. Когда колесо, наконецъ, остановилось, и шарикъ остановился на одномъ изъ его излюбленныхъ номеровъ, онъ, точно по инерціи, сдѣлалъ знакъ лакею, стоящему за принцемъ, и когда тотъ подошелъ, машинально опустилъ руку въ карманъ и, не говоря ни слова, далъ ему довольно крупную кредитку. Затѣмъ дрожащей рукой поставилъ новую ставку.
