К вечеру Недотепа вернулся назад. Он уже не скакал, а терпеливо тащился, как это обычно делают ослики.
– Там не было апельсинов, – сказал он, – и не было бананов. И я ужасно устал, – и он лег.
– Пойди примерь свою прекрасную новую одежду из львиной шкуры, – сказал Хитр.
– Сколько беспокойства с этой старой шкурой, – воскликнул Недотепа. – Я примерю ее утром, я очень устал сегодня.
– Какой ты недобрый, – сказал Хитр, – если ты устал, то как же устал я. Весь длинный день, пока ты совершал освежающую прогулку вниз по долине, я трудился, чтобы сделать тебе одежду. У меня так устали лапы. Я устал резать ножницами. А ты не хочешь даже сказать мне спасибо… ты не хочешь даже посмотреть… Ты не заботливый… и… и…
– Извини меня, мой дорогой Хитр, – отозвался Недотепа, мгновенно вскакивая. – Я отвратительный. Конечно, мне будет очень приятно это примерить. Выглядит просто великолепно. Давай примерим сейчас же, давай?
– Ну, тогда стой здесь, – сказал Обезьян. Шкура была тяжелая, и он с трудом ее поднял, но в конце концов, после множества усилий, дерганий, пыхтенья, тяжелых вздохов, надел на ослика, завязал тесемки и привязал ноги шкуры к ногам ослика и хвост к хвосту. Серый нос и морда Недотепы мелькали в открытой пасти львиной головы. Каждый, кто когда-нибудь видел настоящего льва, заметил бы подделку через минуту. Но тот, кто не видел львов никогда, взглянув на Недотепу в львиной шкуре, мог по ошибке принять его за льва, особенно издали и при неярком свете, и если бы Недотепа в этот момент не ревел и не стучал копытами.
– Ты выглядишь чудесно, просто чудесно, – сказал Обезьян. – Если кто увидит тебя сейчас, то подумает, что ты Аслан, сам Великий Лев.
– Это было бы ужасно, – возразил Недотепа.
– Неважно, – ответил Хитр. – Зато он сделает все, что ты прикажешь.
– Я никому не хочу приказывать.
– А ты подумай, сколько хорошего мы сможем сделать, – сказал Хитр. – Ты же знаешь, что всегда можешь посоветоваться со мной. Я буду давать тебе благоразумные указания. И все будут подчиняться нам, даже сам король. Мы все исправим в Нарнии.
– А разве в ней и так не все правильно? – спросил Недотепа.
– Что! – закричал Хитр. – Все правильно? Когда нет апельсинов и бананов?
– Ну, знаешь, – сказал ослик, – я думаю, что это волнует только тебя.
– Есть также сложности с сахаром, – заметил Хитр.
– Н-да, хорошо бы, чтобы сахара было побольше, – отозвался осел.
– Тогда договорились, – сказал Хитр. – Ты будешь изображать Аслана, а я скажу тебе, что говорить.
– Нет, нет, нет, – воскликнул Недотепа. – Не говори таких ужасных вещей. Это неправильно, Хитр. Я не очень умен, но я знаю, что это слишком. Что станет с нами, если вернется настоящий Аслан?
– Я думаю, что он будет доволен, – сказал Хитр. – Возможно, он послал нам львиную шкуру, чтобы мы все исправили. Во всяком случае, если он и вернется, то не в наше время.
В этот момент прямо над их головами раздался ужасный удар грома, и земля задрожала. Оба потеряли равновесие и упали навзничь.
– Это знак, – прошептал Недотепа, когда дыхание вернулось к нему, – предостережение. Мы делаем что-то ужасное. Сними с меня немедленно эту несчастную шкуру.
– Нет, нет, – возразил Обезьян (соображал он очень быстро). – Это знак другого рода. Я как раз собирался сказать, что если настоящий, как ты говоришь, Аслан, выбрал нас, он пошлет нам удар грома или землетрясение. Это было у меня прямо на кончике языка, только знак пришел раньше, чем я сказал. Теперь ты понял, Недотепа? И пожалуйста, не будем больше спорить. Ты и сам знаешь, что многого не понимаешь. Что может ослик понимать в знаках?
Глава 2.
ОПРОМЕТЧИВЫЙ ПОСТУПОК КОРОЛЯ
Недели три спустя последний король Нарнии сидел под огромным дубом у двери охотничьего домика, где он часто останавливался дней на десять в погожие весенние дни. Охотничий домик был невысок, сделан из тростника и находился в восточной части равнины Фонарного столба у слияния двух рек. Королю нравилось жить здесь на свободе простой жизнью, вдали от придворных и столичного шума Кэр-Паравела. Звали его Тириан и было ему лет двадцать или двадцать пять. У него были голубые глаза и бесстрашное честное лицо, широкие и крепкие плечи, мускулистые руки и ноги, а ума еще маловато.
В это весеннее утро с ним не было никого, кроме его ближайшего друга единорога Алмаза. Они любили друг друга как братья, и охраняли один другого в битвах. Благородное создание стояло чуть позади кресла короля, полируя голубым рогом сливочную белизну своего бока.
– Я сегодня не могу заставить себя ни работать, ни заниматься спортом, – сказал король. – Я ни о чем не могу думать, кроме чудесных новостей. Как ты считаешь, мы сегодня услышим еще что-нибудь?
– И в дни наших отцов и дедов не слыхали новости удивительней, – сказал Алмаз. – Если только это правда.
– Как это может быть неправдой? – воскликнул король. – Уже больше недели прошло с тех пор, как первая птица прилетела, чтобы сказать: «Аслан здесь, Аслан снова вернулся в Нарнию». А потом пришли белки. Они не видели его, но сказали, что он в лесу. А затем пришел олень, он собственными глазами видел его, идущего по залитой лунным светом равнине Фонарного столба. А после пришел этот бородатый темнолицый человек, купец из Тархистана. Они не знают Аслана как мы, но этот человек говорит о его приходе, как о чем-то несомненном. А прошлой ночью приходил барсук, и он тоже видел Аслана.
– Между прочим, сир, – ответил Алмаз, – я верю им, и если по мне этого не видно, то только потому, что радость чересчур велика. Слишком прекрасно, чтобы поверить.
– Да, – сказал король со вздохом, и голос его задрожал от счастья, – это прекраснее всего, чего я мог ожидать.
– Прислушайтесь! – сказал Алмаз, склоняя голову и выставляя вперед уши.
– Что это? – спросил король.
– Копыта, сир, – ответил Алмаз. – Лошадь, скачущая галопом. Очень тяжелая лошадь. Должно быть, кентавр. Смотрите, он уже здесь.
Огромный золотобородый кентавр с человеческим потом на лбу и лошадиным потом на гнедых боках стремительно приблизился к королю, остановился и низко склонил голову.
– Привет тебе, король, – его голос был низким, как рев быка.
– Эй, кто-нибудь, – крикнул король, поглядев через плечо на дверь охотничьего домика. – Чашу вика для благородного кентавра. Добро пожаловать, Рунвит. Когда ты передохнешь, ты расскажешь нам, с какой вестью пришел.
Паж вышел из домика, неся огромную, изящно выдолбленную деревянную чашу. Кентавр поднял ее к сказал:
– Я пью, во-первых, за Аслана и правду, сир, а во-вторых, за ваше величество. – Он осушил чашу (достаточную для шести-семи мужчин) в один глоток и отдал ее пажу.
– Ну, Рунвит, – сказал король, – ты принес нам новость об Аслане?
Рунвит промолвил хмуро и печально:
– Сир, вы знаете, как долго я живу на свете и изучаю звезды, ибо мы, кентавры, живем дольше, чем люди, и даже дольше, чем твой род, единорог. За всю мою жизнь я не видел, чтобы небеса предвещали такой ужас, как в зтом году. Звезды ничего не говорят о пришествии Аслана. Они не говорят ни о мире, ни о радости. Мое искусство говорит, что таких гибельных сочетаний планет не было в течение пятисот лет. Я собирался прийти и предупредить ваше величество о том, что огромное бедствие угрожает Нарнии. Но в эту ночь до меня дошел слух, будто Аслан вернулся в Нарнию. Сир, не верьте этой сказке, этого не может быть, звезды никогда не лгут, а люди и звери могут. Если бы Аслан действительно пришел в Нарнию, небо предсказало бы это. Если бы он действительно вернулся, все самые милосердные звезды собрались бы в его честь. Это все ложь.
– Ложь! – неистово вскричал король. – Какое создание в Нарнии или во всем мире осмелится лгать в таком деле? – И он бессознательно положил руку на рукоять меча.
– Не знаю, государь, – сказал кентавр, – но знаю, что есть лжецы в нашем мире и нет их среди звезд.
– Интересно, – промолвил Алмаз, – разве Аслан не может прийти, хотя бы все звезды предсказывали обратное? Он не раб звезд. Он их Творец. Разве не говорится во всех преданиях, что он не ручной лев!
Рунвит поднял руку и наклонился, чтобы сказать королю что-то важное, но тут вдали послышались крики и причитания. Все трое повернули головы. К востоку от них лес был таким густым, что услышать идущего можно было раньше, чем увидеть.
– Горе, горе, горе! – взывал голос. – Горе моим братьям и сестрам! Горе священным деревьям! Леса превратятся в пустыни. Топор угрожает нам. Мы будем срублены. Великие деревья падают, падают, падают.
С последним «падают» говорящая вышла на свет. Она была похожа на женщину, такую высокую, что голова ее была на одном уровне с головой кентавра. Но она напоминала и дерево. Это трудно объяснить, если вы никогда не видели дриад, но вы легко узнаете их по облику, голосу и волосам. Король Тириан и остальные поняли, что перед ними нимфа букового дерева.
