— Мы с ума сошли, выходя в такой вечер, — сказала Элен.
— Шатун не убьет трех женщин сразу, — ответила Лавиния. — То, что нас трое, делает прогулку безопасной. К тому же, еще рано. Убийства происходят не чаще, чем раз в месяц.
Впереди мелькнула тень. Появился неясный силуэт. Женщины заорали так, будто их кто-то ударил.
— Вот я вас! — в лунном свете внезапно возник человек, вышедший из-за дерева; он смеялся. — Это я, Шатун!
— Том Диллон!
— Том!
— Том, — сказала Лавиния, — если вы еще когда-нибудь возьметесь за такую скверную шутку, желаю вам получить по ошибке несколько пуль.
Франсина заплакала.
Том резко перестал улыбаться:
— Я искренне огорчен…
— Вы знаете, что случилось с Элизой Рэмселл? — перебила его Лавиния. — Она убита. А вы развлекаетесь, пугая женщин. Вам должно быть стыдно, Никогда больше не заговаривайте с нами.
— Ох!..
Он хотел было пойти за ними.
— Оставайтесь там, где вы есть, мистер Шатун, и забавляетесь, пугая себя самого, — сказала Лавиния. — Сходите же, посмотрите на лицо умершей, и если найдете это смешным, сообщите мне!
Она потащила подруг вдоль улицы, освещенной звездами. Франсина вытирала глаза платком.
— Франсина, — взмолилась Элен, — это была всего лишь шутка. С чего так сильно плакать?
— Я думаю, Элен, будет лучше сказать тебе. Это мы обнаружили Элизу. А увидеть такое… Мы делаем все возможное, чтобы забыть. Поэтому и пошли в кино. Мы не хотим больше об этом говорить. Хватит. Приготовь деньги на билет, мы уже почти прибыли.
В аптеке большие вентиляторы деревянными лопастями перемешивали тяжелый воздух, переполненный запахами арники, лимонада и содовой, распространяющиеся и на улицу.
— Дайте мятных леденцов на десять центов, — попросила Лавиния приказчика.
Его лицо было бледным и осунувшимся, как и лица всех, кто встретился им на полупустых улицах.
— Мы съедим их в кино, — объяснила она продавцу, наполнявшему бумажный пакет.
— Вы прекрасно выглядите, — заметил он. — Вы были так свежи в полдень, когда заходили за шоколадом, и так хороши, что кое-кто вами заинтересовался.
— А! правда?
— Вы становитесь знаменитой. Человек, сидевший у прилавка, посмотрел, как вы выходите, и спросил: «Скажите, кто это?» — Продолжая говорить, он добавил в пакет несколько леденцов. — Человек был одет в темный костюм, лицо худощавое и бледное. «О, это Лавиния Неббс, самая симпатичная незамужняя женщина в нашем городе», — ответил я. «Она красивая, — сказал он. — Где она живет?»
В этот момент приказчик замолчал и отвел взгляд.
— Но вы ведь не дали ему адреса? — застонала Франсина. — А? вы его не дали, я надеюсь, а?
— Да, я виноват, не подумал. Я сказал: «Она живет где-то на Парковой улице, вы знаете, это возле лощины». Тогда я не придал значения. Но сейчас там нашли труп. Я узнал минуту назад и сказал себе: «Что ты наделал?»
Он протянул набитый доверху пакет.
— Идиот, — взвыла Франсина, и ее глаза наполнились слезами.
— Я сожалею. Но может, в этом ничего серьезного.
— Что вы говорите! — ответила Франсина.
Лавиния замерла под взглядами всех троих. Она не способна была сказать, что чувствует. Действительно, она ничего не почувствовала, кроме, быть может, легкого покалывания в горле. Машинально она забрала свои деньги назад.
— Я дарю их вам, эти леденцы.
Продавец опустил голову и принялся рыться в бумагах.
— Ну, теперь я знаю, чем мы займемся и немедленно, — сказала Элен, выходя из магазина. — Мы возвращаемся прямо домой. Я не желаю присутствовать при охоте на человека, цель которой ты, Лавиния. Поскольку именно о тебе расспрашивал человек. Ты следующая жертва. Ты хочешь, чтобы тебя нашли мертвой в лощине?
— Полноте! Это такой же человек, как все другие, — медленно произнесла Лавиния.
— Том Диллон тоже такой же человек, как все другие. И может, Шатун — он.
— Я думаю, мы совсем изнервничались, — спокойно сказала Лавиния. — Я хочу в кино. Если я должна стать следующей жертвой, тем хуже! У женщины так мало поводов повеселиться в этой жизни, особенно у старой девы, как у меня, которой тридцать семь лет! Если вам все равно, не мешайте мне развлекаться. Во мне достаточно здравого смысла. Разумнее всего предположить, что он не выйдет сегодня, так скоро после убийства Элизы. Вот через месяц — да. Тогда и бдительность полиции притупится, и желание совершить преступление у него появится. Понимаете, нужно хотеть убивать людей. По крайней мере, это относится к такого рода убийствам. Сейчас он отдыхает. А я не собираюсь сидеть дома наедине со своими переживаниями.
— А разве тебе не вспоминается лицо Элизы, лежащей в лощине?
— Я на нее глянула только один раз. Я не бесчувственная, как вы думаете. Просто я могу, увидев что-нибудь, тут же решить, что я никогда этого не видела. Это позволит вам понять, до какой степени я сильная. И в любом случае, спор не имеет смысла, потому что я не красивая.
— Да нет, Лавиния, ты красивая. Ты самая красивая из незамужних теперь, когда Элиза… — Франсина остановилась и помолчала, прежде чем продолжить. — Если бы ты только смотрелась чуть полюбезнее, давно бы вышла замуж.
— Перестань хныкать, Франсина. Мы уже у кинотеатра. Вы с Элен можете отправляться домой. А я пойду в кино одна, и возвращаться буду одна.
— Лавиния, ты с ума сошла, мы не собираемся бросать тебя здесь…
Несколько минут они спорили. Элен было сделала вид, что уходит, но потом, заметив, как Лавиния достает деньги, чтобы купить билет, вернулась. Элен и Франсина прошли за ней в зал.
Первая часть представления закончилась. На слабоосвещенной сцене, перед потертым занавесом, возник директор и объявил:
— Полиция требует, чтобы сегодня мы закрылись пораньше. Таким образом все смогут вернуться домой в надлежащее время. Мы пропускаем короткометражки и начинаем сразу с фильма. Сеанс окончится в одиннадцать часов. Советуем всем направиться прямо домой и не разгуливать по улицам. Мы не располагаем значительными полицейскими силами, и несколько агентов, которых мы имеем, не способны обеспечить в городе полную безопасность.
— Эта речь обращена к нам, Лавиния. К нам.
Лавиния ощутила, как с обеих сторон ее локти прижимают к бокам.
Посреди темноты на экране зажглась надпись:
«ДА ЗДРАВСТВУЕТ ОПАСНОСТЬ!»
— Лавиния, — прошептала Элен.
— Ну что тебе?
— Когда мы входили в кинотеатр, какой-то человек в темном костюме шел через улицу. Теперь он здесь. Сел в задних рядах.
— Оставь, Элен!
— Сейчас он прямо позади нас.
Лавиния смотрела на экран.
Элен медленно повернулась, чтобы украдкой глянуть назад.
— Я позову директора, — закричала она, резко вскакивая. — Остановите показ. Свет!
— Элен, сядь, — прошептала Лавиния, закрывая глаза.
Когда они поставили на стол пустые стаканы, у каждой на верхней губе оставались усы от шоколада. Смеясь, они слизывали следы языком.
— Вы отдаете себе отчет, до какой степени идиотской выглядела эта сцена? — спросила Лавиния. — Весь скандал из ничего. Было жутко неловко.
Часы в аптеке показывали 11.25. Выйдя из кинотеатра, они веселились и забавлялись. Даже Элен посмеивалась над своим поведением.
Лавиния сказала:
— Когда ты побежала по проходу, крича: «Свет!», я думала, умру.
— Бедняга!
— Оказалось, это брат директора.
— Я извинилась, — оправдывалась Элен.
— Теперь видишь, к чему может привести паника?
Большие вентиляторы крутились, перемешивая горячий воздух ночи, разгоняя запахи ванили, малины, мяты и дезинфекции, скапливающиеся в аптеке.
— Мы не должны задерживаться. Полиция предупредила…
— К дьяволу полицию, — ответила Лавиния, смеясь. — Шатун находится за миллионы километров отсюда. Вернется не раньше, чем через несколько недель. Полиция его арестует, вот увидишь. А фильм на редкость забавный, верно?
Улицы были чисты и пустынны. Ни одной машины, ни одного грузовика, ни одного человеческого существа в поле зрения. Яркие лампы еще освещали витрины магазинов с восковыми манекенами. Их пустые глаза следили за тремя женщинами, идущими по дороге.
— Сделают ли они что-нибудь, если мы закричим?
— Кто они?
— Манекены… те, что в витринах.
— О! Франсина.
— Ну ладно!..
В витринах стояли сотни людей, неподвижных, безмолвных, и только три человека шли по городу, три человека, шаги которых гремели, как ружейные выстрелы, когда каблуки ударяли по камням мостовой. Красная неоновая вывеска мигала и жужжала, словно насекомое, которое вот-вот умрет.
Три женщины прошли мимо.
Знойная и раскаленная, протянулась перед ними длинная улица. Высокие деревья, чуть тронутые ветром, стояли на страже с обеих сторон идущих женщин.
