– Ну тот, на месте которого детская площадка.
– А. Так там нет никакого дома. Я же тебе сказал, это «галюники».
– Подожди ты. – Костя на секунду задумался – может, не стоит рассказывать? – В общем, с тех пор, как мы переехали, я вижу на месте площадки старый дом, а площадки никакой не вижу. Но не это главное. Главное то, что он зовет меня. Я никогда, никому этого не говорил. Прямо мистика какая-то.
– Как зовет? – заинтересовался Игорь. – Такого не бывает. Уже давно доказано, что никакой мистики и чудес нет. Все это выдумки больного сознания разных шизофреников и параноиков. Может, ты того… – Игорь повертел пальцем у виска и присвистнул. – А может, это мираж?
– Он говорит мне: «Я жду тебя».
– Друг мой, – Игорь слегка толкнул Костю кулаком в грудь, – тебя ждет не дом, а психотерапевт. Могу посодействовать. Мой папаша зарабатывает деньги, разгребая дерьмо в головах всяких ненормальных.
– Я нормальный, – обиделся Костя.
– Нормальный, нормальный, – согласился Игорь. – Ты был бы нормальным, если бы вчера к нам присоединился. Так повеселились, – Игорь закатил глаза, – круто.
– Да пошел ты, – бросил Костя.
– Ладно, ладно, праведник ты наш. Бога, что ли, боишься? Так он умер много лет назад. Я в каком-то старом журнале прочитал. Его, кажется, на кресте распяли или… не помню, в общем. Сейчас главное – свобода. Мы, брат, в свободном мире живем. Посмотри вокруг. Секс, наркотики – одно из проявлений свободы.
– Так ты устроишь мне встречу с папой? – не обращая внимания на слова Игоря, спросил Костя.
– Я тебе что, сваха что ли? Приходи в десять вечера сам, он уже дома в это время. Не стесняйся. У меня мировой папаша. О, смотри, – Игорь указал за спину Кости, – Ритка идет.
Костя повернулся.
– Привет, Рит, – бросил Игорь проходящей мимо, как будто не замечая мальчишек, девушке.
– Привет, прыщавый, – съязвила она на ходу.
– Привет, – поздоровался Костя.
– А с тобой, козел, я вообще не разговариваю! – Она потерла густо покрытую тональным кремом щеку и двинулась дальше.
– О, о, о! – воскликнул Игорь. – Я все равно тебя трахну.
– Обломишься, – бросила через плечо Ритка.
– Ладно, пойдем в класс, – предложил Костя. – Потом перед ней извинюсь.
– Еще чего – извинюсь! Надо тебе? – пожал плечами Игорь.
Без трех минут девять Костя нажал на звонок квартиры Игоря.
– Представьтесь, – потребовал мужской голос из селектора.
– Я друг вашего сына – Костя. Учусь с ним вместе.
– Поднесите паспорт к сканеру селектора.
Костя достал паспорт и прислонил его к маленькой коробочке, прикрепленной к стене под звонком. Через секунду щелкнул замок, и дверь широко распахнулась. В темном коридоре никого не было. Костя шагнул вперед.
– Проходите, проходите, не стесняйтесь, – раздалось где-то в конце коридора.
Костя шел по коридору на голос, зачем-то считая двери комнат по обе стороны. Тусклый свет загорался под потолком по мере его продвижения и гас за его спиной. Наконец, перед Костей распахнулись двери гостиной, которой и заканчивалась эта квартира, похожая своей планировкой на больничное отделение. Мужчина, одетый по-домашнему: в джинсы, цветную майку, развернулся в сторону вошедшего Кости в кресле-вертушке и широко улыбнулся.
– Здравствуйте… – произнес Костя.
– Здравствуйте. Андрей Викторович, – представился мужчина. – Я так понимаю, что вы пришли именно ко мне, а не к моему сыну-разгильдяю. Вам нужна консультация?
– Совершенно верно… – Костя остановился в дверях и осмотрелся. – Игорь сказал мне, что вы – психотерапевт, а мне… в общем, у меня есть вопросы и нет ответов.
– Присаживайтесь, где удобно, – уловив взгляд мальчика, предложил Андрей Викторович и повел рукой, предлагая Косте самому выбрать место.
Костя выбрал кресло на другой стороне гостиной.
– То, что вы сели так далеко, свидетельствует о том, что вы еще не успели испортиться, как большинство ваших сверстников-нахалов. Чувствуете дистанцию со взрослым человеком и, к тому же, у вас какая-то проблема, которую вы решились поведать мне, но до сих пор сомневаетесь: надо ли это делать?
– Да, – выдохнул Костя, непонятно с чем соглашаясь. Он отметил, что отец Игоря обращается к нему на «вы», и эта манера разговора, сосредоточенный взгляд и то, как четко он определил Костину нерешительность, как-то не вязалось у Кости с тем, что вчера вечером вытворял его сын. Знает ли он своего сына таким, какой он есть? Если нет, то он плохой психотерапевт.
– Не часто у меня бывают молодые люди, – произнес Андрей Викторович. – Своего сына я редко вижу в последнее время. Говорить с ним просто невозможно… да он этого и не просит. Впрочем, и проблем у него нет, – как он говорит… в чем я очень сомневаюсь. Садитесь поближе. – Андрей Викторович указал на кресло напротив. – И рассказывайте. Правда, я не практикуюсь в психологии подростков.
Костя встал. «Он что, мысли читает?» – думал Костя, проходя через гостиную.
– Вы пристально смотрели на фотографию Игоря, висящую на стене, поэтому я и заговорил о нем, – вдруг сказал Андрей Викторович и улыбнулся. – Вы же о нем сейчас подумали?
– Да, – честно признался Костя, усаживаясь в кресло.
– Это просто. Я хочу, чтобы вы поняли: вы пришли сюда не зря. Деньги с вас я брать не буду, а помочь – помогу, насколько это будет возможным. Друг моего сына – мой друг. Так о чем вы хотите рассказать?
– Дело в том… – Костя замялся. – Я вижу то, чего не видят остальные.
– То есть неодушевленный предмет? – Андрей Викторович закинул ногу на ногу.
– Не совсем так. Я вижу старый, разваливающийся от времени дом и он зовет меня. Он говорит: «Я жду тебя».
– Это голос мужчины или женщины? – Лицо Андрея Викторовича стало серьезным, взгляд проницательным.
– Вроде, мужчины, – Костя пожал плечами.
– Он похож на голос кого-то из ваших родственников или друзей и знакомых?
– Нет, пожалуй. Я никогда раньше не слышал его.
– Хорошо, продолжайте.
Костя рассказал ему свою историю, начиная с переезда. О том, как он всячески избегал этого дома. О дне рождения, опустив некоторые подробности, от которых Андрей Викторович был бы не в восторге.
– …мне страшно, – закончил Костя.
– Еще один вопрос. Этот голос вы слышите извне или он рождается у вас в голове?
– Мне трудно определить. Он возникает сам собой и мне кажется, что я слышу его, как вас, когда смотрю на этот дом. Это было всего два раза, как вы теперь знаете.
– Ну что ж… Думаю, что ничего страшного в этой истории нет. В восьмилетнем возрасте вам по какой-то причине очень хотелось увидеть среди новостроек маленький домик. Почему? Если хотите, мы можем разобраться и в этом. Где вы жили до переезда?
– За городом в коттедже. Это был маленький поселок из частных домов на окраине леса. Потом там стали прокладывать монорельс, нам предложили переехать.
– Что и требовалось доказать. Именно с переездом связаны ваши теперешние страхи, – заключил Андрей Викторович и улыбнулся. – Старый дом подсознательно ассоциируется с комфортом и уютом. Ведь вам было хорошо и спокойно в вашем прежнем доме?
– Да, – согласился Костя.
– Знайте, – Андрей Викторович снял ногу с ноги и чуть нагнулся вперед, – вам ничего не угрожает, а выход из создавшейся ситуации очень прост. Это называется конфабуляциями. Состояние, когда человек верит в то, чего нет на самом деле. В той или иной степени они присутствуют у всех людей. Мы иногда придумываем себе что-то, например, какую-нибудь историю, приключившуюся с нами когда-то, ситуацию, случившуюся с кем-то из знакомых, близких или незнакомых нам людей, а со временем начинаем в нее верить, как будто это было на самом деле. У вас они сильно выражены и сопровождаются иллюзией присутствия и речевого контакта. Так вот: вам просто необходимо зайти в этот дом. Поверьте мне, от вашего страха не останется и следа. Иллюзия исчезнет. Я помогу вам, пойду вместе с вами.
– Когда?
– Я очень загружен работой, молодой человек. Потому предлагаю не переносить ваши страхи на неопределенное время. В данный момент я ничем не занят, кроме как вами и вашей проблемой.
– Сейчас?
– Совершенно верно. Только надену кроссовки, и возьму куртку.
Порог дома приближался все ближе и ближе, – не он, Костя, шел к дому, а дом к нему. По крайней мере, так казалось Косте, подходящему к злосчастному дому в сопровождении Андрея Викторовича. Через несколько метров Костя стал различать глубокие трещины в перекошенной двери, висящее на месте ручки тяжелое ржавое кольцо, обвалившуюся штукатурку крыльца, из-под которой торчал красный, частично сколотый, с зелеными разводами кирпич, местами поросший мхом. Костя остановился. До первой ступеньки остался один шаг. Костя посмотрел наверх. Ни одного окна. Почему он раньше этого не замечал? Хотя, впрочем, он и не всматривался.
