– Можешь, – прошептал старик.
– Что я должен делать?
– Ну… для начала посмотри в телескоп.
Костя брезгливо снял паутину с окуляра и, присев, посмотрел в него. Все расплывалось. Костя попробовал покрутить колесико над окуляром. Постепенно стала вырисовываться какая-то картина. Это были не звезды, которые ожидал увидеть Костя. Он в ужасе отпрянул назад.
– Да, да, молодой человек, но это не смерть. Смотри.
– Чт-т-о э-т-то? – заикаясь, произнес Костя.
– Судьба! – выдохнул старик.
Костя снова прильнул к окуляру.
– …говорю же вам, я сам ничего не понимаю! – голос Андрея Викторовича дрожал. – Он шагнул в этот детский домик и упал, как подкошенный.
– Так, так, – произнес человек в форме сотрудника скорой помощи, приложив пальцы к шее Кости и посветив фонариком ему в глаза. – Он жив, но в коме.
– Давление 100 и 55, – сказал суетившийся рядом фельдшер, – что набирать?
– Головой не бился? – бросил врач в сторону Андрея Викторовича.
– Да нет, – пожал плечами психолог, – говорю же, он в домик шагнул и сразу упал. Хотя там темно, может и…
– Воротник ему на шею, потом на носилки, а то тут в этом домике места мало, – скомандовал врач. – Глюкозу, кубиков сорок, и аскорбинку, затем – налоксон… может, это «передоз».
– Вы думаете, он – наркоман? – в недоумении произнес Андрей Викторович.
– А вы вообще кто? – спросил врач, вешая фонендоскоп себе на шею.
– Я… понимаете, тут такое дело… – начал сбивчиво объяснять мужчина. – Мальчик утверждал, что на месте детской площадки стоит старый дом, который зовет его к себе. Я психолог. Хотел помочь пацану разобраться в его страхах.
– Вы его знаете?
– Он друг моего сына. Одноклассник.
– Родителям надо сообщить. А наркоманов сейчас – сами знаете…
– Да, да, я пойду. Как я об этом не подумал… Обычные галлюцинации после приема этой гадости.
– Подождите, сейчас полиция подъедет.
– А зачем полиция?
– Так положено. Им все объясните. Ну чего там? – крикнул врач в сторону машины, куда занесли носилки.
– Никакой реакции, доктор. Я ему «капельник» наладил через катетер.
В это время подъехала машина с нарядом полиции. Врач отправился к карете «скорой» и взял рацию.
– Диспетчер, это восьмая. Нинуль, у нас здесь кома неизвестного генеза. Черепно-мозговая под вопросом. Шестнадцать лет, – быстро произнес в рацию врач.
Костя снова отпрянул от окуляра.
– Ну как тебе? – раздался сбоку скрипучий голос деда.
– Я… я… я не знаю! – Костю трясло мелкой дрожью.
– Да, – вздохнул старик, – кома это не подарок, но это и есть твой шанс… и мой тоже.
Костя в недоумении уставился на старика. Тот так и сидел неподвижно. Костя почувствовал, что его сейчас стошнит. В глазах потемнело, ноги подкосились, и он упал.
– Слабак! – произнес старик. – Слабакам не место на Земле.
Глава третья
Костя открыл глаза. Он лежал ниц на сыром полу. Медленно сев, Костя посмотрел по сторонам. Темно, хоть глаз выколи. Что это было? Телескоп, этот старик и то, что я видел в телескоп. «Я спал», – успокоил себя Костя.
Скрип, тонкий, бледный луч света сверху, напоминающий развернутую простыню. Костя вздрогнул.
– Нет, молодой человек, ты не спал. Хотя отключиться на несколько лет было с твоей стороны неприлично. Каждую ночь созерцать твое неподвижно лежащее на полу тело – неприятная картина. Правда, здесь нет времени в понятиях плотного мира.
– Это вы?! – Костя встал. Тот же телескоп, кресло, столик с книгами и старик. – Я что, потерял сознание?
– Потерял? Ты и есть сознание. Жизнь. Душа. Поле. Называй, как хочешь. Ты не мог потерять сам себя. То, чем ты являешься сейчас, пока твой дух еще теплится в твоем теле, вечно. Мы сами строим свою тюрьму, образно говоря. А кто – и на самом деле.
– Как это? – Костя подошел поближе.
– Несколько лет назад ты говорил, что не хочешь говорить про судьбу… ха!
– Теперь все изменилось! – Костя посмотрел в пустые глаза старика.
– Я вижу… – Старик крякнул, пытаясь изменить положение тела. – Ты пока взгляни в телескоп. Я соберусь с мыслями.
Костя приставил глаз к окуляру.
– Может, побрить его? – спросила молоденькая сестра у врача.
– Ему от этого легче не станет… – Врач задумался. – Хотя и тяжелей – тоже.
На больничной койке лежал человек. Лишь голова с густыми длинными волосами, раскинувшимися по подушке, усами и бородой торчали из-под одеяла. Сестра осторожно стала удалять эту поросль ножницами, затем бритвой, и Костя стал узнавать сам себя. Да, это был он сам, но заметно повзрослевший. Костя оторвался от телескопа.
– Сколько лет я так пролежал, старик?
– Почти шесть лет.
– Так мне теперь…
– Не тебе, а твоему телу, – перебил старик. – Твоему жалкому телу сейчас еще 21 год по времени плотного мира.
– Что за плотный мир?
– Все потом, ты смотри, смотри.
Костя вновь уставился в окуляр. Он увидел город с развалинами домов, покрытыми инеем и льдом. Метель, гуляющую по пустым улицам… стоп! Не по пустым. Под аркой уцелевшего здания мелькнула тень. Костя дернул за рычажок, и арка стремительно приблизилась. Костя увидел сидящего на коленях человека, одетого в лохмотья. Запавшие, с нездоровым огоньком глаза. Он жадно откусывал куски от того, что держал в руках, мотая головой. Что-то черное текло по его подбородку. Костя приблизил еще. Человек на время замер, оторвавшись от трапезы. Словно почувствовал, что за ним наблюдают.
– Нет! – крикнул Костя, поняв, что именно ест тот.
– Да, молодой человек, – безразлично произнес дед, – он пожирает человеческий труп. Холод накроет мир. Люди с севера двинутся на юг. Люди юга не захотят их пускать. Начнется война и вскоре голод. Убить человека станет делом обычным. А съесть его… На севере люди одичают, а в некоторых ресторанах вновь отстроенных городов человечина будет считаться деликатесом.
– Какие рестораны? Вы же говорите – голод, холод, война…
– Некоторые полисы на юге будут процветать и хорошо охраняться. В них будут жить те, кто захочет спастись. Все полисы будут подчиняться президенту всемирного правительства и соблюдать установленные им законы. Это будут города свободы, города-государства. Посмотри.
Костя посмотрел в окуляр. Храм, иконы, идет служба. Народу – 7 человек, но они не слушают. Пятеро фотографируют иконы, судя по вспышкам надетых на глаза очков. Двое молодых парней целуются у входа в храм. Улица. Ступеньки храма. Торговые палатки. Под храмом – ресторан. Сбоку от входа в храм, на проспекте, стоят, сверкая голыми ляжками, проститутки. На забитых рекламой улицах полно народа. Все спешат куда-то. Многие из них, к удивлению Кости, совершенно голые. Идут себе кто куда. А кто и занимается сексом прямо на глазах у окружающих. Кабинки туалетов без дверей и с прозрачными стенами прямо у остановок беспилотных аэроавтобусов и монорельсовых поездов. Смотри на испражняющегося, сколько влезет. Тут же кучка молодежи, не стесняясь колющая себе наркотики. Справа от остановки заметное оживление. Длинная очередь к маленькому окошку напоминающего склад здания. Вокруг здания – колючая проволока, полиция и военные с автоматами наперевес. Люди подходят к окошку и засовывают в него правую руку. Через несколько секунд вытаскивают ее с зажатым в ладони пакетом. На пакете крупная надпись: «продовольственный паек». Они прижимают пакет к груди и быстро уходят. Вдруг сбоку крики: «Изгой, изгой, изгой!». Несколько мужчин и женщин из очереди рванули куда-то в сторону. К ним присоединились еще и еще. Толпа бежит за человеком, одетым в рваную одежду. В его глазах ужас и в то же время – смирение. Он понимает, что не может скрыться и останавливается. Толпа окружает его. Кто-то бросил в него чем-то, потом еще, еще, еще. Кто-то плюет, кто-то пытается ударить его ногой. Человек старается уклониться. Толпа неистово смеется. Вой сирены. Откуда-то сверху опускается блюдцеобразный летательный аппарат с крупным «полиция» на бортах. Толпа останавливается и начинает расходиться, бурно обсуждая то, как они повеселились. К человеку, согнувшемуся пополам, подходит полицейский. Тот протягивает ему какой-то рваный документ.
«Что ты здесь делаешь, оборванец?» – жестко спрашивает полицейский.
«Прошу подаяние. Я хочу есть. Моей семье нужна еда. Среди «подписавшихся за одного» еще есть добрые люди». – Человек вытирает рукавом струйку крови, катящуюся из уголка рта, и косится в сторону очереди.
«Почему не принимаешь “улитку“?» – жестко спрашивает полицейский.
«По идейным убеждениям», – отвечает человек.
Полицейский отдает документ и замахивается дубинкой, но рука его останавливается.
«Моя бы воля, я бы всех вас крыс-изгоев выловил и по ресторанам отправил! Еще раз высунешься днем – ты труп. Твое время – ночь. Хотя я бы давно закрыл эти бесплатные ночные забегаловки для вас… Корми еще отщепенцев! В общем, так. Ты нарушил общественный порядок, появившись в таком виде на улице города. Твои данные в картотеке теперь в первых местах на уничтожение без объявления причин. Понял, ходячий ресторанный деликатес?»
