Огонь не успел догореть, когда налетевший с запада ветер принес стену ледяного дождя, заставившего короля со свитой искать укрытия в разбитых неподалеку шатрах. Поляна скрылась в потоках воды и пелене густого тумана.
Еще не закончился дождь, погасивший пламя и вбивший в землю жирный пепел, а Ногаре вышел из шатра и направился к месту казни, не обращая внимания на трех промокших монахов, гнусавыми голосами читавших отходные молитвы. Несколько бродячих собак внимательно следили за ним из-за кустов и терпеливо ожидали своей очереди покопаться на пепелище. Он пытался рассмотреть останки казненных рыцарей, но в перемешавшихся и залитых водой углях было невозможно различить, где головешка, а где рассыпавшееся в прах человеческое тело. Брезгливо отодвинув носком сапога мокрую головню, Ногаре заметил откатившееся в сторону кольцо с большим черным камнем. Наклонившись, он поднял его и с интересом повертел в руках. Ничего особенного, обычный стальной перстень с черным, похожим на смолу, камнем. Забавная вещица, интересно, откуда она здесь? Неужели наследство Тамплиеров? Вряд ли, они очень долго провели в застенках, и не могли иметь никаких украшений. Он задумчиво положил кольцо в привязанный к поясу кошель.
Ногаре шел прочь от костра. Его неотступно преследовала мысль, что что-то важное ускользает от понимания. Сокровища подняты из подземелий, казна наполнилась, и теперь войскам короля ничто не помешает двинуться на непокорную Фландрию. Но тайны Тамплиеров, о которых в народе говорили шепотом, опасаясь мести всемогущих рыцарей, остались неразгаданными.
Подходя к королевскому шатру, из которого слышался шум праздничного пира, Хранитель Печати твердо решил, что завтра же лично обыщет казематы Цитадели Тамплиеров. Братья-инквизиторы могли просто не найти все хитроумные тайники. А он найдет. Даже если для этого понадобится сравнять с землей Цитадель.
ЧАСТЬ 1
ДОРОГА В ЭДЕМ
I
Город накрыл снежный шторм. Низкие облака опустились на крыши серых многоэтажек, ветер раскачивал рекламные щиты и швырял в лица прохожих тяжелые хлопья мокрого снега. Автомобили, с натугой проворачивая колеса, пытались выползти из безнадежно вставшего центра города. Очерченные пунктиром желтых фонарей скоростные проспекты на глазах покрывались снежной кашей, и спешащие от метро пешеходы легко обгоняли ползущие в потоке машины.
Сергей припарковался, подождав, пока шустрый жигуленок подберет голосующих пассажиров, выключил радио, напоследок объявившее очевидную истину об огромных пробках и вопиющую ложь об отсутствии осадков, и заглушил двигатель. Выходить из теплого салона не хотелось, мокрый снег немедленно залепил лобовое стекло, рядом по тротуару по щиколотку в московской зимней слякоти шли по своим делам прохожие, безуспешно пытающиеся защититься от колючего ветра. Сергей вышел из машины, увернулся от летящих с дороги брызг, кляня про себя коллег-автомобилистов, и провалился по колено в собравшуюся у обочины серую жижу. Выбравшись на тротуар, он поднял воротник, поглубже натянул шапку и направился к дому.
Был конец рабочего дня, люди спешили по домам, сумерки сгустились, но вечер еще не наступил. Сергею ужасно хотелось кофе, хотелось с самого утра, когда он, опаздывая, вылетел из квартиры, держа в зубах портфель и на ходу засовывая руки в рукава куртки. В идеале, конечно, надо готовить на раскаленном песке, ну да бог с ним, со скидкой на урбанизацию пойдет и газовая плита. Но только не ту, маленькую кофейную чашечку, принятую в комфортной Европе и на жарком Востоке, а настоящую большую тяжелую горячую кружку. Сергей даже почувствовал кофейный аромат, помотал головой, отгоняя наваждение, и ускорил шаги.
Он прошел по скользкой тропинке мимо вытянувшегося вдоль дороги ряда разнокалиберных гаражей-ракушек с облезающей краской, мимо неторопливо сгребающего слякоть с тротуара дворника в оранжевой не по размеру накидке, подошел, увернувшись от забравшегося в неурочное время во двор мусоровоза к подъезду, и увидел Ганю.
Картинка из прошлого – за пятнадцать лет Ганя совершенно не изменился. Он стоял у подъезда – огромный, нескладный, в длинном брезентовом плаще, лысый, словно биллиардный шар, с оттопыренными как лопухи ушами, в круглых очках на веревочке и с улыбкой до ушей. У его ноги примостился необъятный перевязанный ремнями коричневый чемодан, той самой угловатой советской конструкции с откидывающимися щелкающими замками. Столь неординарный облик должен был неизбежно пробуждать служебные инстинкты у всех встречных стражей порядка. И действительно, потом Ганя признался, что у него по пути документы проверяли четыре раза. И только добродушное обаяние позволило избежать участи быть препровожденным в кутузку до выяснения его, Ганиной, личности.
Бог ты мой, это же сколько времени прошло, лет пятнадцать? Точно, ровно пятнадцать лет назад он провожал Сергея на стоящий всего восемь минут скорый "Москва-Казань". Поезд уехал, а Ганя остался на перроне – лысый, в длинном плаще, руки в карманах. А рядом рыдала безутешная Светка Корнеева, справедливо полагающая, что столица забирает ее Сереженьку навсегда…
Ганя заграбастал друга своими ручищами и радостно захлопал по спине, словно выбивая из него пыль.
– Пусти! – простонал Сергей, и тот ослабил объятья. – Ну, ты, старик и здоров, – добавил он, отступив на шаг, – все кости переломаешь. Ты что стоишь, дружище, позвонил бы, Ленка дома.
Ганя в ответ неопределенно пожал плечами.
Они поднялись на шестой этаж, вышли из лифта, и Сергей нажал кнопку звонка. Ленка открыла мгновенно, словно ждала под дверью. Она обладала сверхъестественной способностью с точностью до секунды угадывать момент прихода мужа. Согласитесь, что хорошая жена отличается от жены посредственной тем, что встречая мужниного приятеля, приехавшего погостить недельки так на две, не испытывает ничего, кроме искренней радости. Или, по крайней мере, искусно ее симулирует. Ленка все-таки хорошая жена. Она немедленно переключилась на роль радушной хозяйки, и после необходимых по случаю расшаркиваний, охов и вздохов все трое очутились в комнате за накрытым как по волшебству столом, тем более, Ганин чемодан оказался заполнен закатанными банками с давно забытыми в городе дарами щедрой средневолжской природы.
В своих рассказах о Гане Сергей как-то опустил, что тот совершенно не переносит алкоголя, так что бутылка холодной зубровки поначалу оказалась невостребованной, сиротливо примостившись в уголке заставленного идеальными закусками стола. Но потом Сергей, посмотрев на привезенные Ганей соленые рыжики, политые душистым маслом и посыпанные зеленым лучком, не выдержал, опрокинул рюмку, поймал на вилку хрустящий ускользающий гриб и завершил действо, положив в рот кусочек осыпанной зеленью рассыпающейся горячей картошечки, с тающим комочком топленого масла. Ленка посмотрела, виновато вздохнула и налила стопочку зубровки себе. А Ганя только радостно улыбался. Атмосфера явно потеплела, умеренные дозы хорошего алкоголя в сочетании с Ганиными гостинцами привели хозяев в радушно-расслабленное состояние.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
