Заметелило пружинисто и хладно,
Власть сменилась - кубок наливай!
Робеспьеры до наганов падки,
С водкой жрут румяный растегай.
Ты к стене, стене его, паскуду,
Питер весь сосульками пророс,
Нэпмана к стене ведут - Иуду,
В лоб ему прицелился Христос.
Боже мой, каких начал - начало!
Жалом кобры встрепенулась тень,
Изначальное резню обозначало,
С кроваво-красной шапкой набекрень.
Мы пришли, приехали оттуда...
И такими мы уходим до конца
Вместо боженьки молились на прокуду,
На усатого, на крестного отца.
У стены кирпично-красной
Сто могилок, сто смертей
В Воркуте с похмелья квасом
Захлебнулся Бармалей.
И не больно и не стыдно:
Позабыто, поросло...
Что за ними - шито-крыто,
Что за нами - в быль ушло.
А венец-конец - повторный,
Если воздуху не дать,
Снова тучи приговоров
Будут молнии метать.
Степь весной красна цветами...
Что за нами, что за нами?
* * *
На старых вишнях желтые пичуги
Откуда занесло их октябрем?
Береза к саду протянула руки,
Сгорая лихорадочным огнем.
Дом старый мой, ты здесь.
Кто жил в тебе и кто тебя оставил?
На крыше стонет, плачет жесть,
Поскрипывают одичало ставни.
А у калитки, где темнеет ледник,
Притулилась собачья конура,
А в ней Карай, великий привередник,
Будил весь дом с пяти часов утра.
Здесь всюду прах. Заброшенность такая,
Как будто вечность пролетела с той поры,
Когда отец, от счастья задыхаясь,
В свой летний сад шагнул после войны.
Предметов сколько! Чьи они сейчас?
Вот материнская соломенная шляпка,
Вот - полинявший в клеточку матрас,
А вот моя - брезентовая папка.
А листья, что с березы занесло...
Им десять, двадцать, может, тридцать лет?
И в прошлое возврата больше нет,
И в будущность гребет железное весло.
НОСТАЛЬГИЯ
День погас и в голубой дали...
Эту песню напевали мы,
Эта песня нашей юности с тобой,
Я грущу по ней, грущу по ней одной.
Припев:
Когда уходят юности года,
Тогда любовь кричит в печали:
"О птицы белые. Куда же вы, куда,
Все можно повторить сначала?"
День погас и в золотой дали...
В нашу гавань не заходят корабли
Все, что было, поглотила тишина,
Рамкой черною навек обведена.
Припев.
День погас и в золотой дали...
Мы с концы с концами не свели,
Листья поздние пожухлые кружат
Не дожили мы до собственных внучат.
Припев.
День сгорел и в голубой дали...
Эту песню напевали мы,
Эта песня нашей юности стезя,
Но пройти по ней никак нельзя.
Припев.
День погас,..но день грядет другой,
Солнце кошкой спину выгнула дугой,
К горизонту уплывают корабли,
Тают, тают в голубой дали.
Припев.
* * *
Снега сойдут - останутся долги,
К тебе я не пришел - забыл,
И на пороге собственной тоски
Лицом упал в желтеющий ковыль.
И сколько лет я пролежал в траве,
Не видно мне из плоти одичалой,
Как будто вечность босиком ко мне
По лезвию годов бежать не добежала.
И то ли сон иль бредовой туман
Заполнили пространство и жилье,
По ребрам к сердцу бросился обман,
Зажав в руке коленое копье.
* * *
Отгрустили милые иголки
Две колючки - черных спелых глаз.
Без тебя мне бытие без толку,
Как без толку светит Волопас.
Мне без ваших елочек-ресничек
Не прожить под серым ноябрем,
Ваши зубы - тридцать две сестрички
Больше не одарят серебром.
Ваши руки - клин далекой стаи
Не вернутся, уплывая в тишину,
Ваши губы - жар дамасской стали,
Увезли в заморскую страну.
* * *
УЗНАВ ГОЛУБОЕ НЕБО
Войди в реку и обними кувшинку,
окинь взглядом противоположный берег,
поищи в тумане стенанье лягушек
и, не прислушиваясь к ропоту камыша,
вспомни о Млечном пути.
Вспомни и не пугайся пространства,
оно, как заснувшие стрекозы,
не знает границ своей власти,
держащейся на вибрирующих крыльях вселенной.
А узрев голубое небо и сахарное облако,
вспомни о левой стороне своего тела,
где под шестым ребром, в некоей
последовательности, назревает инфаркт миокарда.
Спекаются бляшки холестерина, словно
янтаристый клеек на вишнях,
и никуда от этой мерзости не уйти,
разве что повернуть ключ и взорвать Вселенную...
И вздрогнешь ты, но не поймешь,
что не хватит шкалы Рихтера,
чтобы измерить кровяное давление
у неоновых вывесок и светофоров
они далеки от серьезности, и я в ответ
плюю в их пьяные рожи...
А может, я сам пьян и неприлично напичкан
наркотиком?
наркотиком беды, твоих бездумных глаз,
твоей телячьей ко мне любви?
И когда соловьиный рассвет охладит колени,
когда руки твои гильотиной коснутся затылка,
ты нажми на акселератор и, ради Бога,
отправься туда,
где царят ананасовые сумерки,
где в предместьях Питера или Нью-Йорка
хлопают разноцветные шарики несбывшихся надежд.
И никто не скажет тебе "нон-стоп!",
никто не откровет дверь в преисподнюю,
а потому мы долго будем блуждать по миру,
отыскивая крохотный пятачок нашего последнего
пристанища.
И если мимо нас пронесутся наши тени,
то не значит ли это, что езда наша
не имеет ни малейшего смысла,
и не стоит из колодца отыскивать глупое
созвездие
под названием Овен: не найти ли нам лучше
другие
и не предложить ли им сыграть в переводного дурака?
* * *
Липы - придорожные нищенки,
талым снегом вас облепило...
я хочу вам оставить свой плащ,
может, отогреете помертвевшие сердца.
И машины, которы мимо, мимо...
будут стирать с асфальта кожу,
на вас накинув сопливую землю,
покроются от стыда красной волчанкой.
А с неба покатятся вяло дожди,
придавленные в лопатках космосом,
и дожди эти по веткам развесят
тусклые фонари любви.
А когда подсохнет гнилой угол,
тот, что с западного входа в город,
Атлантика даст нам отдохновение,
но машины по-прежнему будут
наживать себе инфаркты...
Ивы, липы, и наши вздохи,
которые не обрызгают вас поцелуем,
будут под гнетом бестелесного времени
долго ждать чего-то непостижимого.
Но оно не придет. Не дождетесь вы радуги,
ибо между Лиелупе и заливом
излишни радужные мосты:
некому по ним ходить - нет тут влюбленных.
Не видно в пустыне единения
одна кисельная простота марта.
* * *
Растревожен улей памяти
не унять его дымом угарным,
все мне кажется пошло-вульгарным
на твоем обывательском знамени.
Ты сама хоть и очень красива,
но в глазах твоих нет огонька,
есть лишь мощь сокрушающих бивней,
бронтанковость языка.
Но и все же, к тебе обращаюсь,
а зачем - сам не знаю сейчас,
может, память с любовью прощаясь,
душу выплеснула из нас?
* * *
Давно хожу в расстрелянных тобой,
как враг, лазутчик и изменник,
как лишний свет, как жаркий бой
ненужный прошлым поколеньям.
И поворот не оборвет. Душа мертва.
и зоб зашторен челюстью немой,
тот профиль на стене не мой,
но ты во мне, как старая молва.
И выдох ожиревших каблуков
в гранит вопьется одичало...
Подвинься к вечности и одеяло
не стаскивай с оледеневших лбов.
* * *
Я прошу вас закрыть зеркала
Терпким трауром дышит окно,
Я прошу вас закрыть зеркала,
И присесть на мгновенье одно.
Телефоны звонят и звонят,
Вопиют протоколом сердитым:
"Все приедут, все прилетят,
Ждите! Горем таким убиты!"
* * *
На пеньке сидит беда,
А во тьме горит звезда,
На звезде лоснится воск,
А под воском - лунный лоск.
Я скажу тебе сейчас,
Только ты не падай:
Из двоих - один из нас
С сердцем ходит ватным...
* * *
Симфония глаз твоих не закончена,
Соната безумств замерла
Тихой нищенкой на подоконнике
Память прошлого прилегла.
И в глазах ее желто-коричневых,
Сострадания нет ни грана
Пьет прощальную по обычаю,
Пьет тоску моих глаз стаканами...
* * *
Морозный бархат тишины
И камелек Луны над полем
Я каждой ночью вижу сны:
То в белом цвете, то в зеленом.
А то приснится мне большак,
В далеком прошлом - у Верховья,
То Бог приснится стар и наг,
То ты стоишь у изголовья.
Зеленый бархат тишины,
Неспелый колос у дороги,
Избы узорчатый карниз,
И крик испуганной сороки.
* * *
А я любовь не предрекал,
Она сама ко мне явилась
И звезд полночный мадригал
В кусты черемухи излился.
Луною освещенный сад
Мой старый сад души
Там где-то был закопан клад
Любовь моя, ты поищи...
* * *
Нарывы светофоров не по мне,
