Ребенок рождается; ребенок – это очень, очень открытое явление, предельно разумное. Но мы набрасываемся на него, мы начинаем разрушать его разум. Мы начинаем создавать в нем страх. Вы называете это учением, вы говорите, что делаете ребенка способным справляться с жизнью. Он свободен от страха, а вы создаете в нем страх.
И ваши школы, колледжи, университеты – все они делают его более и более неразумным. Они требуют глупых вещей. Они требуют, чтобы он заучивал глупости, вещи, в которых ребенок в своем естественном разуме не видит никакого смысла. Зачем? Этот ребенок не видит никакого смысла. Зачем набивать ему голову этими вещами? Но университет говорит, колледж говорит, дом, семья, доброжелатели говорят: «Продолжай набивать! Сейчас ты не знаешь, но позднее поймешь, зачем это нужно».
Набивай голову историей, всей бессмыслицей, которую одни люди делали с другими людьми, всем безумием – изучай это! И ребенок не видит никакого смысла. Какое это имеет значение, если определенный король правил Англией от такой-то даты до такой-то? – он должен заучивать такие глупости. Естественно, его разум становится более и более обремененным, искалеченным. Больше и больше пыли собирается на его разуме. К тому времени как человек возвращается из университета, он теряет разум – университет сделал свою работу. Очень редко кто-то заканчивает университет, оставаясь по-прежнему разумным. Очень немногим людям удавалось бежать от университета, избежать его, пройти университет и все же сохранить разум – очень редко. Это такой совершенный механизм, чтобы вас разрушить.
В то мгновение, как вы становитесь образованными, вы становитесь неразумными.
Видите это? Образованный человек ведет себя очень неразумно. Пойдите к первобытным людям, которые никогда не получали образования, и вы найдете сущий разум в действии.
Я слышал…
Женщина пыталась открыть консервную банку, но не могла сообразить, как это сделать. И она пошла посмотреть в поваренной книге. Но пока она смотрела в книгу, повар уже открыл банку. Женщина вернулась и очень удивилась. Она спросила повара:
– Как вы это сделали?
Он ответил:
– Мадам, если не умеешь читать, приходится прибегать к помощи разума!
Да, он прав. Если вы не умеете читать, вам придется прибегнуть к помощи разума. Что еще вам остается? В тот момент, как вы начинаете читать – эти опасные три R[1], когда вы ими овладеваете – вам не нужно быть разумными, об этом начинают заботиться книги.
Вы не замечали? Когда человек начинает печатать, он теряет почерк; теперь его почерк больше не красивый. В этом нет надобности; об этом позаботится печатная машинка. Если вы носите в кармане калькулятор, то забудете всю математику – нет надобности. Рано или поздно каждый будет носить с собой небольшой компьютер. В нем будет содержаться вся информация Британской Энциклопедии, и тогда вам вообще не нужно будет быть разумными; обо всем позаботится компьютер.
Пойдите к первобытным людям, необразованным людям, деревенским людям, и вы найдете тонкий разум. Да, они не очень осведомлены, это правда. Они не знают многого, это правда – но они безмерно разумны. Их разум – словно пламя, которое не окружает никакой дым.
Общество сделало что-то неправильное с человеческими существами – по определенным причинам. Оно хочет, чтобы вы были рабами, оно хочет, чтобы вы всегда боялись. Оно хочет, чтобы вы всегда испытывали жадность, оно хочет, чтобы вы всегда были амбициозными, оно хочет, чтобы вы всегда соревновались. Оно хочет, чтобы вы не были любящими, оно хочет, чтобы вы были полными гнева и ненависти. Оно хочет, чтобы вы оставались слабыми, подражательными – однообразными оттисками. Оно не хочет, чтобы вы были оригинальными, уникальными и бунтующими, нет. Именно поэтому был разрушен ваш разум.
Медитация нужна лишь для того, чтобы исправить вред, причиненный обществом. Медитация негативна: она просто отрицает вред, разрушает болезнь. И как только болезнь исчезла, хорошее самочувствие утверждает себя само.
За последний век это зашло слишком далеко: повсеместное образование стало бедствием. И помните, я не против образования, я против такого образования. Есть возможность другого образования, которое поможет обострить разум, не разрушить его. Оно не станет обременять вас бесполезными фактами, не станет обременять вас ненужным знанием, оно вообще не станет вас обременять, но будет помогать быть более сияющими, свежими, юными.
Нынешнее образование делает вас только способными к запоминанию. Новое образование сделает вас более способными к ясности. Сейчас образование разрушает вашу изобретательность. Новое образование будет помогать вам быть более изобретательными.
Например, образование, которое мне хотелось бы видеть в мире, не будет требовать от ребенка, чтобы он давал старые, стереотипные ответы. Оно не будет поощрять повторение, заучивание. Оно будет поощрять изобретательность. Даже если изобретенный ответ не правилен настолько же, как ответ скопированный, все же оно поощрит ребенка, который дал новый ответ на старую проблему. Конечно, ответ ребенка не может быть настолько же правильным, как ответ Сократа – естественно, маленький ребенок… ответ не может быть точной копией ответа Альберта Эйнштейна, естественно. Но требовать от ребенка, чтобы его ответ был настолько же правильным, что и ответ Альберта Эйнштейна, просто глупо. Если ребенок изобретателен, он или она движется в правильном направлении; однажды этот ребенок станет Альбертом Эйнштейном. Если он пытается создать что-то новое, естественно, у него есть свои ограничения, но сама его попытка создать что-то новое должна поощряться, должна быть достойна похвалы.
Образование не должно быть соревнующимся. Людей нельзя сравнивать относительно друг друга. Соревновательность насильственна и очень разрушительна. Кому-то не очень хорошо дается математика, а вы называете его посредственным. Может быть, у него хорошо получится столярное дело, но на это никто не смотрит. Кому-то не дается литература, и вы называете его глупым – а у него есть склонность к музыке, к танцу.
Настоящее образование будет помогать людям найти свою жизнь, в которой они смогут быть полностью живыми. Если ребенок рожден, чтобы быть плотником, значит, для него правильно делать это. Никто не должен ему навязывать ничего другого. Этот мир может быть таким красивым, разумным миром, если ребенку будет позволено быть самим собой, если ребенку помогать, поддерживать, как только возможно, и если никто не станет вмешиваться. Фактически, ребенком никто не должен манипулировать. Если ребенок хочет стать танцором, хорошо – танцоры нужны. В мире нужно много танца. Если ребенок хочет быть поэтом, хорошо. Нужно много поэзии; ее никогда не достаточно. Если ребенок хочет стать плотником или рыбаком, прекрасно. Если ребенок хочет стать лесорубом – прекрасно. Нет надобности в том, чтобы каждый становился президентом или премьер-министром. Фактически, в этих целях будет заинтересовано меньше людей; это будет благословением.
Прямо сейчас все стоит вверх дном. Человек, который хотел быть плотником, стал врачом; человек, который хотел стать врачом, стал плотником. Никто не на своем месте, поэтому разума так мало – каждый делает чью-то чужую работу. Как только вы начнете это видеть, то поймете, почему люди ведут себя так неразумно.
В Индии мы глубоко медитировали и нашли одно слово: Свадхарма, само-природа. Это слово несет огромный смысл для будущего мира. Кришна сказал: Свадхарме надханам шреях – «Хорошо умереть в собственной природе, следуя собственной природе». Пер дхармо бахава баха – «Природа кого-то другого очень опасна». Не становись подражателем. Просто будь собой.
Биллу всегда хотелось поохотиться на лося, и вот он накопил достаточно денег и отправился в Северные Леса. Там владелец охотничьего магазина снабдил его всем необходимым оборудованием и посоветовал ему нанять Пьера, который подзывал лосей лучше всех в округе.
– Правда, – сказал владелец магазина, – Пьер дорого стоит, но в его зове есть сексуальное качество, которому не может противиться никакой лось.
– Как же это происходит? – спросил Билл.
– Пьер замечает лося на расстоянии трехсот ярдов, складывает руки у рта и издает первый зов. Когда лось его слышит, предвкушение желания приводит его в такое волнение, что он приближается до расстояния двухсот ярдов. Пьер снова зовет, вкладывая в зов немного больше перца, и лось в ликовании приближается на расстояние в сто ярдов. На этот раз Пьер по-настоящему придает своему зову сексуальный запал, продлевает его немного, что непреодолимо побуждает лося, движимого чувственным устремлением, приблизиться до точки на расстоянии двадцати пяти ярдов. И это как раз тот момент, мой друг, когда вы должны прицелиться и выстрелить.
