Студента, которого я, повторюсь, чуть не задела, прямо-таки перекосило! На лице застыла маска неприкрытого страдания! И это было как-то уж слишком.
Да я и сама знаю, что урод. Но… думала, что в Преториуме оно как-то полегче будет, всё же не дальний приморский дистрикт с суеверным по самое не могу населением.
— Эй! Посторонись! — раздалось злое откуда-то сбоку. — Дай ему пройти!
Оглянувшись, я увидела, что к нам, прямо по лужам приближается ещё один студент. Высокий и такой рыжий, что я часто заморгала, но тут же мысленно отвесила себе оплеуху. Мне ли не знать, каково живётся с нестандартной внешностью!
Но тут же вынуждена была признать, что, пожалуй, все минусы «нестандартности» достались мне, маленькой и щуплой девушке-альбиносу, а этому рыжеволосому красавцу Четырёхликая щедро отвесила одни лишь плюсы.
Правильные, точёные черты лица, которое не портят даже чуть запавшие щёки и острые скулы. Упрямый волевой подбородок и ровный аккуратный нос. Рыжие волосы убраны в низкий хвост. Жёлтая отделка формы очень ему идёт, а также говорит, что передо мной третьекурсник.
Но вот злость, практически ненависть в светлых глазах совершенно сбивает с толку! Потому что злится он на меня! За что? Что не уступила дорогу старшекурснику?!
Я пожала плечами и оглянулась к «фиолетовоотделачному».
— Простите ещё раз, — пробормотала я. — Удачи в жизни.
Я собиралась отступить, не успела. Рыжий молнией метнулся к нам, причём с таким угрожающим видом, что я невольно зажмурилась (привычка с детства, чтобы не раздражать окружающих розовыми «кроличьими» глазами), отшатнулась, и… по закону подлости угодила в лужу чуть ли не по колено, промочив сапожок и изгваздав подол. И на этом закон подлости не иссяк, нога чавкнула и подвернулась, а я, силясь сохранить равновесие, взмахнула руками. Чемодан описал в воздухе дугу… и, в общем, раскрылся он ещё в полёте… Прежде чем плюхнуться в воду.
Я же со всего размаха шлёпнулась рядом, обдав и рыжего, и «выпускника» ещё одним фонтаном грязных брызг.
Выпускник никак не отреагировал на внезапный душ. Не удостоив меня взглядом, он продолжил путь, как мне показалось, чуть покачиваясь.
Рыжий же нависал надо мной, сидящей в луже рядом с чемоданом и выуживающей из грязной… да всё подряд выуживающей, что плавало по верху! А он только сверлил меня сердитым взглядом. Абсолютно без сожаления и не делая никаких попыток помочь мне встать.
— Совсем дура?! — прорычал он. — Не видишь, это же выпускник!
Я по-прежнему недоумевала, почему должна была уступать дорогу цветущего вида, здоровому детине. При этом сидеть в луже было мокро, холодно и очень унизительно.
Поэтому, делая вид, что не замечаю рыжего (такому только ответь, ага! к тому же не дай Четырёхликая, голос дрогнет…), принялась подниматься. Что не так-то просто было сделать, учитывая, что ноги разъезжались в жидкой грязи. Вода же была леденющая! И вот как теперь топать на это самое Распределение в мокром, грязном, отвратительно хлюпающем платье?! А испорченная одежда?! Мне ведь даже при всём желании переодеться не во что… Ну вот как так-то, а?!
Всё же я каким-то чудом оказалась на ногах. С трудом сохраняя равновесие, выбралась на дорожку и принялась вытаскивать вслед за собой чемодан. Стараясь не смотреть, во что превратился мой нехитрый скарб и тем более не ронять слёзы…
И тут небо в луже вдруг побелело, а сверху раздался треск.
Подняв голову, я увидела, что над хрустальным куполом «распределительной» пагоды проступила радуга! И было это так красиво, так невероятно, что я невольно забыла об обидах и даже насквозь промокших вещах.
Я — в Аусвер, чтоб мне к минотавру в лабиринт угодить!
В Аусвер… И это — главное!
И никто и ничто не испортит мне настроение в самый первый день!
Подумаешь, вещи. Тю… Новые наживём.
Губы сами-собой растянулись в полуулыбке.
Но когда рядом грязно, очень грязно выругались, я часто заморгала и обернулась.
Рыжий смотрел на великолепное радужное мерцание с такой ненавистью, что я испугалась. Правда, испугалась. А он тоже оглянулся на меня и… на его щеках даже желваки заходили, а кулаки сжались!
И я приготовилась бежать. Похоже, падение в лужу ещё цветочки.
Первая, ладно, вторая встреча — и студент оказался сумасшедшим!
— Радуйся, пока можешь, — с тихой яростью сказал рыжий и мне захотелось стать ещё ниже ростом. — Неужели не понимаешь, куда попала?
— В Аусвер, — вырвалось у меня неуверенное. Я пожала плечами и возобновила попытки вытянуть из лужи вымокший чемодан. Который, как назло, зацепился за что-то и вытаскиваться ну никак не желал.
— В Аусвер, — кривляясь, передразнил меня рыжий, по-прежнему не делая попыток помочь. — Скажи спасибо, что не в Хазиру…
— Что здесь происходит? — раздался рядом новый голос.
Глубокий, звучный. Хриплый.
Оказывается, к нам незаметно приблизился брюнет с холодным и отстранённым лицом.
— Аврора Зайко? — спросил брюнет, глядя на мои жалкие попытки извлечь чемодан из лужи с брезгливостью на холёном лице. Так смотрят на гадкое, копошащееся в грязи насекомое. — Вас ждут на Распределении. Пойдёмте.
— Сейчас, — процедила я сквозь зубы, потому что это было уже за гранью. Ладно, в дистрикте от меня шарахались как от прокажённой из-за угрозы паводков… Здесь в Преториуме я им чем не угодила? Внешностью? Ну, знаете, это как-то уж ни в какие ворота…
— Только вещи соберу, — заверила я, проглотив «и шнурки поглажу».
Рыжий странно дёрнул плечами, выпятил грудь, словно пытался пробиться сквозь невидимую преграду. Затем отступил, тяжело дыша. Выразительно сплюнул под ноги и, развернувшись к нам спиной, удалился. Провожая его глазами, я как-то слишком сильно рванула… и…
Чемодан из лужи «выдернулся». И даже, разнообразия ради, приземлился на этот раз на вымощенную разноцветным кирпичом дорожку.
А вот его содержимое…
Оно в очередной раз взметнулось в воздух, на этот раз с задорным таким хлюпаньем и… оказалось на высокомерном брюнете! Частично. Ну и, частично — уже вокруг него.
Мокрое и грязное. В художественном таком беспорядке…
Я сглотнула, глядя, как из-под ночной сорочки, приземлившейся на макушку брюнета, прямо ему на лоб стекает грязный ручеёк. На одном плече повисли лёгкие хлопковые штанишки, на другом, простите, лифчик… некогда бывший белым.
— П-простите, — пискнула я, привставая на цыпочки и снимая со взъерошенной головы брюнета ночнушку. Совершенно автоматически протёрла смятым подолом его высокий лоб, чтоб не текло по лицу и не оставляло грязных потёков на глухо запахнутом вороте.
Судя по камзолу с богатой отделкой — этот не студент. Преподаватель, или того хуже — Магистр…
— Вот уж не повезло, так не повезло, — пробормотала я, стягивая с его плеча лифчик и пряча грязный мокрый комок в карман мокрого же плаща.
— Вы находите? — иронично приподнял угольно-чёрную бровь брюнет. На щеках же его ходили желваки, выдавая гнев хозяина. Опять же, направленный на меня. Мне в этот момент придушить противную горгулью, с которой всё началось, захотелось! Повезло гадине, что каменная!
— А я вот чувствую себя польщённым, — продолжал практиковаться в сарказме брюнет. — Прямо сказочное везение, оказаться под дождём из ваших мокрых панталон!
Я часто заморгала, но, сделав над собой усилие, ответила с достоинством:
— Странные в Преториуме представления о везении. Для полного счастья вам, должно быть, не терпится искупаться в луже.
Брюнет только глазами сверкнул, но оставил мою едкую (и справедливую!) реплику без ответа.
Развернувшись спиной, он направился к воротам, увитым плющом. Ну, как направился. На первом же шаге запутался в какой-то мокрой тряпке, в которой я с трудом угадала собственное платье, чертыхнулся, бросил мне его через плечо.
— Спасибо, — вежливо поблагодарила я, а когда вслед за платьем прилетели и трусики, тоже, естественно, мокрые, добавила: — Вы очень любезны.
