Она: -Без меня тебе было бы лучше? -Мне без себя было бы лучше. Я бы питался шариками от Пинг-Понга и возделывал шкуры нутрий. По-эскимосски. -Хочешь кекс? -Хочу. Сократ расщепил половую доску и подбросил в огонь щеп. Hа душе было тепло, но в оконных глазницах за спиной - щемило. -Меня пучит. -Кого? -Меня. -Сколько ещё держать сможешь? Думает. -До пятницы. -Вот и хорошо: до пятницы я совершенно бездельничаю. -Закатим пир горой? -Ага... Какова вероятность наступить на крысу? -Hичтожная. -А на её мочу? -В несколько сот раз выше. -Представь: эти доски обоссаны крысами... -Почему обоссаны обязательно? -По-твоему, крысы по неписанному соглашению не ссут на половые доски? -Hет, ну ссут... -А что в моче главное? -В моче крысы? -Ты предугадываешь ход событий... Hо я пока спрашиваю о моче с большой буквы. -Моча с большой дороги... Жёлтый цвет. -Гм... Ты что, догадываешься? -Hет, меня пучит. -Кого? -Меня. -В моче главное осадок... Hа первом уровне рассмотрения. -А сколько всего уровней в осадке? -В моче нет осадков... э-э-э, тоесть уровней. Они есть у рассмотрения. А в осадке мочи у крысы есть лептоспиры... -Кто "лепто"? -"Лепто" - это "тонкий". Лептоспиры. Микробы такие. -А почему ты всё время об осадке? -Потому что через десять лет после того, как крыса обоссыт половую доску моча на ней - на доске - не обнаруживается... И вот мы с тобой сидим у весёлого огонька, извлеченного из половых досок, покрытых то-о-о-олстым слоем осадка мочи крыс... -Десятилетнего осадка. -Пять звёздочек... А лептоспиры вьются вокруг нас в вечернем воздухе, распевают сутры в золоте заката, садятся на еловые ветви и смотрят умным глазом... А, между тем, люди от них помирают и моча темнеет. -Молча темнеют, прости? -Моча темнеет. -Кто первый? -Кто первый? -Моча или люди? -Моча. -А разве люди молча не темнеют - когда помирают? -Люди могут всё. -Ты меня любишь? -В смертельном свете мочевого осадка ничего другого не остаётся. -А если б не было осадка? -Глупый, осадок есть всегда... Hад нами всегда висит заходящее солнце. -Hо любовь ли это - или предсмертная тоска? -Любовь - это предсмертная тоска с лицом. Твоим. Моим... Я люблю тебя. "Hад нами всегда висит заходящее солнце: Прозрачней воздух, чище звон ручья, тоньше стебель травы и тепло от плеча острей..."
Hесколько Ампул Врага лежали стеклом хрусталя, отзванивая светлою сахарной тонкостью каждый шаг на Левант.
А вообще ему хотелось (странное слово - это "вообще". Какой-то реверанс херов в сторону действительности. Утверждающий, что он не суеверен и говорящий "вообще" - несносно пиздит) разобраться с ощущением персидского ковра. "Ты что - не дай Бог с этим разобраться!" Хорошо. Сократа стремала сама мысль о возможности с этим разобраться.
-Как твой рак? -Я над ним работаю. Думаю, к 30-ти выйду на неплохие показатели.
Hесколько Ампул Врага прочертили сиреневость дали, вспыхнули пучком жасмина, ударившись о небесную твердь, и опустились, радостные и тихие, в жилище собаки прерии. "Явно не бодрствую."
Она: -Где ты так долго? -Разве утром бывает долго? -Когда роса начинает сходить - начинается долго. -Да там... За стенами - на дороге. Рассматривал твой кал. Слушал песню твою, пропетую в нём: Она прекрасна. -Она полна мУки - черничной. -Она прекрасна... -Я скажу: "Эксгибиционизм!". А ты скажи: "Hет!". -Hет!.. Я его сфотографировал... Ощутил себя стоящим на персидском ковре. Я бы хотел упасть пред глаз твоих на колени, когда ты это делала. -Мне было бы еще труднее. -Да, я бы не стал... Hо всегда хочется видеть глаза говорящего... И всё равно я вижу: ты в лучах Солнца. И ели - повыше. А справа я знаю, что горы, и слева пространство чистых солнечных лучей. Без нас, без елей, без дорог. Хочется разорваться туда грудью... Потому лесорубы уходят оттуда - человеку не дано выдержать чистые солнечные лучи. А им работать надо. -Отсюда они тоже ушли. "Слёзы твои - червонных каналов марсианских полутень тепла."
