— А дороги? — с сомнением покачал головой Аполлон.—Дороги там есть?
— Есть направление, — твердо сказал Колян. — Не бойся, пацифист, прорвемся!
«Лада» нехотя тронулась с места, обдав рассеянно бредущего мимо бедолагу клубами черного, как сажа, дыма. Уцелел ли прохожий после газовой атаки, Ярослав не успел зафиксировать, поскольку поспешно закрыл окно, испуганный вздорным проявлением «ладушкиного» характера. Ехал детектив в деревню без большой охоты. Но, с другой стороны, в городе ему делать было абсолютно нечего. Работы не предвиделось, денег тоже, с подругой он разругался вдребезги, без всякой надежды на примирение. Оставалось уповать на ходулинских лебедушек да призывать на помощь мудрые изречения предков: «кривая вывезет» и «смелость города берет». Ну а если города берем, то и в деревне, надо полагать, не оплошаем.
Асфальт закончился через тридцать километров, бодро проделанных «Ладой» за каких-нибудь сорок минут. Дальше, как и обещал Колян, началось «направление». Сначала Ярослав от души порадовался, что в области вот уже на протяжении двух недель не было дождя, однако по прошествии пяти минут он эту радость сдал в архив. Пылища поднялась такая, что буквально в десяти шагах ничего не было видно.
— Заблудимся. — Сидевший за рулем Аполлон с сомнением покачал головой. — С тебя, штурман хренов, будет спрос.
— Рули, водила, — бодро отозвался Ходулин. — Курс: зюйд-вест.
Следующие полтора часа безумного путешествия прошли в пыли, похрюкиваниях несчастной «Лады», вздохах Ярослава, стонах пекущегося о собственности Аполлона и бодрых покрикиваниях Коляна. По прикидкам Кузнецова добрую половину пути они уже проделали, однако ухабистая дорога способна довести даже выдержанного человека до белого каления. Скопившееся за время путешествия раздражение начало уже было выплескиваться наружу, но Ярослава опередил радиатор «Лады», закипевший очень к месту.
— Приехали, — скорбно резюмировал Аполлоша, останавливая притомившуюся красавицу, обиженную хамским обращением.
— Ничего, — бодро отозвался Колян. — Постоит — остынет.
— Воду ищи, — прикрикнул на него Кравчинский.—Любишь кататься, люби и саночки возить.
Ярослав, потирая затекшую спину, кряхтя выбрался из машины. Поднятая тысячелетняя пыль обрела тенденцию к оседанию. Ветра не было. Жара стояла невыносимая. Кругом расстилалась непотревоженная человеческой ногой равнина, поросшая пожухшей от зноя травой. Ни голубой тебе глади, ни ощипанных лебедушек. Коровы, правда, были, целое стадо, но пастуха при них не наблюдалось. Не у кого спросить, есть ли в округе водица и как до нее добраться.
— Может, подоить? — спросил у водителя штурман Коляша, с сомнением оглядывая ближайшее вымя.
— Придурок, — со стоном отозвался утомленный дорогой и людской несообразительностью поэт.
— Зато — лепота! — ехидно заметил Ярослав и уверенно направился к багажнику, где по его расчетам находилась канистра с водой.
— Не тронь! — Колян аж подпрыгнул. — Это же пиво, детектив.
Черт бы побрал этого Ходулина! Принюхавшись к содержимому канистры, Ярослав без труда убедился, что оболтус прав. А ведь ему русским языком говорили, чтобы запасся водой. Водой, а не пивом.
— Заливай, — безжалостно скомандовал Ярослав. — Не подыхать же здесь в степи.
— Не позволю, — заорал Ходулин. — Чтоб она захлебнулась, эта «Лада». А пиво — это подарок тетке. Не лишайте старушку последней радости, мужики!
Кравчинский, собравшийся было напоить пивом задохнувшуюся от быстрого бега колымагу, остановился и даже приложился к пенящемуся напитку. Будучи гуманистом, по природе и по воспитанию, он не счел возможным губить ценный продукт, предназначенный все-таки для человеческой глотки, а не для бездушного радиатора, которому в принципе все равно, что потреблять.
— Ну и черт с вами, — в сердцах крикнул Ярослав. — Ищите воду сами.
— И найдем, — твердо заверил Колян. — Не может быть, чтобы коровы весь день жарились на солнце. Должен быть где-то здесь водопой. Помяните мое слово.
Ярослав, усевшись на заднее сиденье «Лады», распахнул дверцу и надвинул на глаза кепку с длинным козырьком, демонстрируя тем самым полное равнодушие к заботам осрамившихся приятелей. Ничего, пусть порыскают по степи, в следующий раз будут умнее.
Он задремал, сморенный жарой и непредвиденными обстоятельствами, а проснулся от воплей Коляна, несущихся чуть ли не из середины коровьего стада. Похоже, этот придурок решил все-таки подоить зазевавшуюся буренку, а та его приласкала копытом. Детектив открыл глаза и бросил рассеянный взгляд на приближающихся в быстром темпе Ходулина и Кравчинского. Аполлоша тащил ведро и, судя по тому, как его изгибало дугой, ведро было не пустым. Колян потрясал над головой не то прутом, не то палкой и вопил во всю мощь своих легких:
— Не позволю.
Парочка была чем-то сильно взволнована и не сумела на первых порах внятно объяснить причину, вызвавшую столь бурные эмоции. Далеко не сразу, но Кузнецов все-таки уразумел, что дело тут вовсе не в корове, а в каких-то нехороших дядях, запустивших в Ходулина палкой.
— Да не палкой, а стрелой, — надрывался Колян. — Он меня к березе пришпилил, гад. Можно сказать, в сантиметре от сердца прошла. Я этого монгола из-под земли достану. Я его по уши в землю вобью, вместе с коньком-горбунком.
— Какой монгол? Какой конек-горбунок? — Ярослав равнодушно зевнул. — Ты что, на солнце перегрелся?
Нечуткость приятеля привела Ходулина в неистовство, и он долго сыпал ругательствами, особенно часто при этом упоминая ООН, чем окончательно запутал все дело. Какое отношение имеет эта во всех отношениях почтенная организация к происшествию на дороге, уразуметь было трудно, да Ярослав и не пытался, зная взбалмошный характер своего приятеля, не способного ни единого дня прожить без скандала, драки или еще какого-нибудь подобного дурацкого приключения.
— Воду добыли? — спросил детектив у очумевшего от впечатлений и ходулинских воплей поэта.
— Да, — ответил Аполлоша, обретя наконец дар речи, и направился к радиатору. — Слышишь, Колян, а может, это пастух был?
— Какой пастух?! Я же его как тебя видел — вылитый монголо-татарин или татаро-монголин! Вылитый! Развернулся в седле, гад, и саданул в меня из лука.
Ярослав взял из рук Ходулина оперенную стрелу и принялся ее рассматривать. Надо признать, стрела была сработана на совесть и вполне могла послужить в умелых руках орудием убийства. Во всяком случае, детектив едва не поранил пальцы об острое жало.
— А почему пастух не может быть монголом? — спокойно поинтересовался Кузнецов у расходившегося Коляна.
— Монголом может, а монголо-татарином нет. Ярослав выразительно покрутил пальцем у виска, намекая на умственное расстройство приятеля. Аполлоша сочувственно вздохнул, но от порочащих Ходулина жестов воздержался. Конечно, лук и стрелы по нынешним временам не самое ходовое оружие среди деревенских пролетариев, к коим, безусловно, следует отнести пастухов. На месте этого «монгола» Ярослав просто запустил бы булыжником в горожанина, полезшего без разрешения к коровьему вымени.
— Не лез я к коровам, — угрюмо отозвался слегка успокоившийся Колян. — На что они мне сдались. Здесь озерцо поблизости. Воды хоть залейся. Вон за тем березовым колком. А этот вылетел как черт из табакерки — в кольчуге и со щитом. Ты мне объясни, умник, зачем пастуху кольчуга?
Вопрос был задан по существу. Хотя Ярослав Ходулину ни на грош не поверил — у страха, как известно, глаза велики. С другой стороны, деревенский пролетариат ныне обеднел, а порох подорожал, так что не исключена массовая деградация местного населения. Очень может быть, что они не только охотятся с луком и стрелами, но и сохой землю пашут.
— Я кольчуги не заметил,—сказал Аполлон, усаживаясь за руль своей лайбы, — но всадник был, за это я ручаюсь. И стрелой он в Коляна действительно запустил. А потом бодренько порысил по равнине. Может, киношники чудят? А то сейчас новая мода появилась: понаделают лат из пластика и дубасят друг друга деревянными мечами. Исторической реконструкцией все это называется.
— Ну а я-то тут при чем? — возмутился Колян. — Зачем мирного обывателя в свои дурацкие игры впутывать? Я же на волосок от смерти был.
— Про волосок — это ты преувеличиваешь, — возразил Аполлоша. — Стрела в метре от тебя пролетела и действительно воткнулась в березу.
Ярослав препирательства друзей уже не слушал. Скорее всего Кравчинский прав: либо киношники, либо заигравшиеся придурки. Детективу Кузнецову нет дела ни до тех, ни до других. Его впереди ждет великое деяние, достойное занесения в анналы зачуханной деревеньки — поиски самогонного аппарата. И связался же Ярослав на свою голову с олухами царя небесного! Монголо-татарин на Среднерусской равнине! Куда наше замечательное правительство смотрит и почему молчит Организация Объединенных Наций?! Очень может быть, что Колян Ходулин прав в своих к ним нецензурных претензиях.
