С. И. Казанцев
ГОЛУБЯТНЯ В ОРЕХОВЕ
Вступление
ОДИН И ЧЕТЫРЕ
Был, видимо, июнь. У цирка цвели кусты жёлтой акации. Алька, не вставая со скамьи, дотянулся до ветки, сорвал похожий на ушастого зверька цветок, сунул в рот. Сладко зажмурился.
Тик посмотрел на Альку и сделал то же самое.
— Травоядные, — сказала Данка.
Тогда и Чита, не отрываясь от книги, добыл себе цветочек.
Яр вспомнил, отчетливо вспомнил, как всасывается в язык сладковатый, с травянистым запахом лета сок. Виновато посмотрел на Данку и тоже потянулся к ветке. Данка сделала вид, что не заметила.
Яр осторожно раскусил корешок цветка, тихонько засмеялся и закрыл глаза. Он отчетливо услышал голос мамы: «Яська, опять ты жуёшь эту зелень! Ты превратишься в верблюда».
«Ещё немного, и я вспомню мамино лицо», — подумал Яр.
В сквере было шумно. До утреннего представления оставалось минут сорок, в цирк пока никто не спешил. Мальчишки и девчонки играли в прятки и догонялки. Кто-то смеялся, кто-то кричал: «Это не по правилам, пускай теперь Сашка ищет!» Щёлкали пистонные пистолеты. Перебивали и путали друг друга считалки.
Вот знакомая:
На золотом крыльце сиделиЦарь, царевич, король, королевич…
Вот незнакомая:
Раз-два! Три-четыре!Синий слон живёт в квартире!На слоне лежит доска,Раз-два-три —Тебе искать!
Яр вспомнил, как он, зажмурившись и прижавшись лбом к забору, торопил приятелей: «Раз-два-три-четыре-пять: я иду искать! Кто не спрятался — я не виноват!» Та-та-та-та! — разлетался топот подошв. Разбегутся, притаятся. И тихо во дворе, как на пустой планете…
Не надо про планеты.
Надо сидеть и радоваться подарку судьбы. Лету. Вот этим голосам и смеху…
Кто-то радуется, а кто-то не очень. Вон курчавый пацанёнок в клетчатом костюмчике поссорился с мальчишками. Они кричат:
— Не видишь, что ли, нас уже четверо!
— Ну и что? Никто же не узнает! — обиженно доказывает он.
— Ненормальный какой-то! Иди один, а то получишь!
Ребята убежали, а курчавый мальчишка надулся и так сердито сунул в кармашки кулаки, что весь его жёлто-синий костюмчик смялся и скособочился.
Яр пожалел мальчишку, как самого себя. Когда он был маленький, его, случалось, тоже не брали в компанию…
Алька забрался на спинку скамьи, балансировал на ней и рвал с куста цветки покрупнее.
— Сядь, — сказала Данка. — Свалишься и весь извозишься.
— Щас… — Алька прыгнул, зацепил Читу. — Ой…
— Обормот, — вздохнул Чита. И снова взялся за чтение.
— Правильно, обормот, — сказала Данка. — А ты, Вадик, тоже. Хотя бы сегодня обошёлся без книжки… Такое дело, а ты…
— Я всё понимаю. Одно другому не мешает.
— Что тебе говорила учительница? — поддел Читу Алька. — «Если бы ты, Вадик, глотал учебники, как глотаешь книжки, ты учился бы на одни четвёрки».
Чита перелистнул страницу.
— А почему не на пятёрки? — спросил Яр.
Чита поднял голову и снял очки. Данка округлила глаза. Тик… в его карих глазах — Яр увидел ясно — метнулись непонятные тревога и радость. Алька подскочил и свалился в траву.
— Вот это да! Вот сказать бы ей: «Поставьте мне пять»!
— Ребята, вы не смейтесь, — растерянно сказал Яр. — Конечно, я могу что-то напутать… Вот когда мы учились…
Алька от смеха перекатился с травы на песок дорожки. Данка подняла его и бесцеремонно шлёпнула.
— Ну что за чучело!
Из какого-то незаметного кармашка выдернула платочек, стала смахивать сухой песок с белой Алькиной рубашки — ещё недавно чистой и отглаженной. А заодно — с волос, шеи, щёк и ушей. Алька, чуть косолапя, перебирал исцарапанными ногами, фыркал, отворачивался и всё время хихикал.
Потом успокоились, опять расселись на скамейке. После споров и смеха выпадают иногда такие тихие минутки. Данка, укоризненно вздыхая, сворачивала платок. Алька помусоленным пальцем стирал с колена прилипшие песчинки и заглядывал в книжку Читы. Тик молчаливо приткнулся к Яру. Яр обнял его за плечо, откинулся на спинку скамьи и разглядывал здание цирка.
Это был старый деревянный цирк. Поразительно знакомый. Над парадным входом подымались на дыбы громадные фанерные кони — чёрные с красными сёдлами. В стороне от них белозубо улыбалась фокусница София Марчес с пунцовой розой в смоляных волосах. И держала на ладони лилипута (София и лилипут тоже были фанерные).
Яр вспомнил, как он, восьмилетний, с замиранием ждал на представлении, когда же София вытащит из какой-нибудь вазы или коробки крошечного лилипутика и вот так поставит на ладонь. Но этого ни разу не случилось. Лилипуты, выступавшие в аттракционе Марчес, были не такие уж маленькие — ростом вот с этого «клетчатого» мальчика, который всё ещё стоял с кулаками в тесных кармашках.
Мальчик будто ощутил взгляд Яра, сердито обернулся, растопырил локти и зашагал через кусты к дальнему дощатому забору.
— А что за забором? — спросил Яр у Данки. — Городской сад?
Она кивнула. Алька вскочил:
— Конечно, сад! Мы там в пиратов играем! Там по вечерам гулянья, а днем почти никого… Только там в гущине крапивы много.
Яр осторожно сказал:
— Мне кажется, там должен быть фонтан. Два мальчика с луком…
— Да, — быстро отозвался Тик. — Хочешь посмотреть? Это близко, там в заборе дыра…
Фонтан стоял посреди поляны, окруженной старыми березами. Это был круглый каменный бассейн. Посреди бассейна торчала сложенная из булыжников горка, а на ней темнели фигурки двух бронзовых мальчишек. Один, вытянувшись в струнку, поднял согнутый лук с нацеленной в зенит стрелой. Другой сидел у его ног и держал запасные стрелы. Оба смотрели вверх.
«Сколько лет они в этом саду… — подумал Яр. — Вечные ровесники всех мальчишек, которые здесь играли и будут играть… А там в последний раз их не было. И сада не было, и цирка…»
Фонтан работал в четверть силы. Из тонкой трубки-стрелы выбивалась небольшая струйка, и вода стекала по мальчишечьим рукам и плечам (на плечах лежали зелёные полоски медной окиси). На внутренней стороне бассейна выплёвывали водяные жгутики озорные детские рожицы, тоже отлитые из бронзы. В бассейне вода слегка рябила, но сквозь неё хорошо различалось бетонное дно. Яр заметил дрожащий блеск нескольких белых и жёлтых монеток.
— Ура, — деловито сказал Алька, — будет нам мороженое.
Дрыгнув ногами, он скинул растоптанные сандалеты и соскользнул с края бассейна в воду. Тик хотел пойти за ним, но Данка не пустила:
— Если будет мокрый, то пускай хотя бы один… И вообще это неприлично — мелочь в воде собирать.
— Дана, не обрастай предрассудками, как классная дама, — возразил Чита. — Все собирают.
— И вовсе я не буду мокрый, — сказал Алька. Вода была ему чуть выше колен. — Ух и тёплая…
Он стал бродить вокруг каменной горки. Иногда нагибался и, макая подвёрнутый выше локтя рукавчик, доставал добычу.
— Вон ещё денежка! — командовал Тик.
— И вон! — показывал снятыми очками Чита.
Яр тоже не зевал:
— Алька, смотри! Рядом с ногой!
Даже Данка сперва увлеклась. Но скоро сказала:
— Хватит уже. В цирк опоздаем.
— Там ещё много осталось, — с сожалением отозвался Алька. Но пошёл к барьеру.
— Сюда каждый вечер монетки бросают, — объяснила Данка Яру, — потому что этот фонтан все любят. Он все нашествия пережил.
«Какие нашествия?» — хотел спросить Яр. Но тут приблизился Алька, пришлось его вытаскивать на сушу.
— Много? — спросил Тик.
Алька разжал кулачок. На ладони лежала кучка мокрых монеток — серебристых и медных. Яр взял одну жёлтую. Размером она была в точности как знакомые по давнему детству пятаки. И тоже рубчики по краям. Но изображение оказалось незнакомым: четырёхугольная звезда, похожая на розу ветров. Яр перевернул монету, и поморщился от неожиданности: на другой стороне была цифра 4. В подтверждение её по кругу шла надпись:
Четыре копейки. Размен. знак
Яр с непонятной досадой положил «обманный пятак» в Алькину ладошку. Потом рассердился на себя: расстраиваться из-за такой мелочи, как незнакомая монетка, просто глупо. После всего, что случилось!
Он поймал тревожный взгляд Тика: «Что-то не так?»
«Всё в порядке», — улыбнулся Яр.
И Тик улыбнулся. Чуть виновато.
Они пошли к лазейке, ведущей в сквер, к цирку. Алька, гордый добычей, топал впереди. Яру показалось, что Алькина походка стала чуть больше «кавалерийской», чем раньше. И тут же Данка сказала:
— Ты почему хромаешь?
— Да так…
— Алька!
— Ну, там, кажется, стекло было…
— Вечно с тобой истории, — Данка опять достала платочек. — Дай сюда ногу, балда… Вот засоришь да схватишь какую-нибудь заразу…
