— Это отдадите Культе… Да! К вам я тоже собирался заглянуть, — сказал Долговязый. — Мне понадобятся ножницы. Большие и крепкие, такие, чтоб можно было резать ими жесть. У вас найдутся такие?
— Сделаем. Я доставлю их вам вместе с вашим растением… До скорой встречи, Долговязый.
* * *
До жилища Культи Кувалда добрался к вечеру второго дня, сэкономив ночь, поскольку решил нигде не останавливаться на ночлег.
Культя жил на окраине селения у Соленой Долины. Кувалда, подходя к городку, разглядел неподвижную фигурку рядом с нелепой жестяной хибаркой. Он поднес к глазам бинокль. Культя, закутанный в серую накидку, смотрел куда-то вдаль, выставив из-под капюшона свой длинный нос. Раньше, до того, как Культя потерял правую руку, его так и звали — «Полтора Носа»… Возможно, он и обратил внимание на шагоход, но Кувалде было ясно, что ждали здесь не его.
Шагоход дошагал до Культи и остановился. Тот с неудовольствием посмотрел наверх.
— Чего тебе?
Похоже, все дружелюбие Культи было когда-то сосредоточено в его правой руке — и утеряно вместе с ней.
— Приветствую, Культя, — крикнул Кувалда сверху.
— Я и говорю — чего и тебе, — буркнул Культя.
Кувалда спрыгнул вниз.
— Я от Долговязого, — сообщил он.
— А чего это ты от Долговязого? Куда Восьмипалый делся? — подозрительно спросил Культя, поведя влево-вправо своим клювом.
— Восьмипалый ушел за водой, — Кувалда вытянул из кармана коробочку Долговязого.
Глаза Культи сверкнули. Он быстро выхватил коробочку из рук Кувалды и, прикрыв ее руками так, чтоб тот не мог увидеть содержимое, быстро открыл крышечку.
— Так… так… так. Значит, ты от Долговязого, — все еще не теряя подозрительности, проворчал Культя. — Значит, за растениями ты… А как же ты их повезешь? — коробочка, щелкнув, исчезла где-то в складках накидки.
— Как все вожу, — Кувалда указал на брюхо шагохода.
— Да? Не сломаешь? Не растрясешь? Землю не рассыплешь? — Культя зашел под шагоход, задрал голову. — Места у тебя маловато… Корабль бы лучше…
— Не волнуйся. Довезу. Целыми и невредимыми.
— А закрепить есть куда?
Кувалда кивнул. Этот разговор начал ему надоедать.
— Ладно, я сейчас, — сказал Культя и отправился в свою хибарку. — Ты здесь жди.
Было слышно, как он возится там, внутри, ворочает и гремит чем-то железным.
— Тебе не помочь там? — крикнул Кувалда. От двери видно ничего не было — комнату перегораживал большущий, заставленный чем попало стеллаж.
— Стой, говорю, жди! — донеслось до него словно из-под земли.
«В подпол полез», решил Кувалда. Что же, у всех свои секреты.
Вскоре Культя выбрался на улицу. Пятясь, он одной рукой волок по земле ящик, заполненный землей с песком, из которого торчало нечто маленькое, морщинистое, зеленоватое и колючее. Он буркнул:
— Вот. Жди дальше, — и ушел обратно.
Кувалда присел на корточки, разглядывая растение. Снизу у того торчали три жестких отростка, на конце одного из которых было что-то вроде мясистого нароста. Остальные два были пусты.
— Нравится? — пробухтел Культя, подтаскивая второй ящик. — Вот так они и запасают воду… Потом ее можно выжать и использовать… если хватит терпения на очистку. А в общем-то, бесполезная штука.
Кувалда встал, взобрался на шагоход и передвинул рычаг в кабине, отчего машина слегка присела на своих ногах. Кувалда открыл верхний багажник, спрыгнул вниз, подхватил ящик и с некоторым трудом втащил его наверх. Ящик входил в багажное отделение достаточно плотно, заполняя его почти наполовину. Второй был втиснут рядом с первым. Их даже не пришлось закреплять.
— Смотри, — кивнул Кувалда Культе.
Тот тоже взобрался на шагоход и, осмотрев ящики, кивнул:
— Есть чем щели забить? Чтоб не болтало?
— Да.
— Днем лучше где-нибудь спрячься от жара, — Культя ткнул пальцем в небо. — Они, конечно, привычные, но не настолько, чтобы не запечься в твоей духовке.
* * *
Восьмипалый с Серебристым вернулись с грузом воды в темноте и обнаружили у своего причала шагоход Кувалды. Водитель сидел в сарае.
— Приветствую, коллеги, — сказал он.
— И тебе привет, — ответили вразнобой Восьмипалый и Серебристый, каждый из которых был в чем-то коллегой Кувалды. — Давно сидишь?
— Да порядочно. Ты уж извини, Восьмипалый, но я у вас заказ увел.
Восьмипалый только рукой махнул, мол, чего уж тут. Кувалда сказал:
— Пойдем вниз. Покажу кое-что.
Восьмипалый с Серебристым недоуменно переглянулись.
— Ты еще и в подполе вздумал шарить? — удивился первый.
— Вроде того. Слухи ходят, — невпопад буркнул Кувалда. — В общем, пошли.
Все трое спустились в подвал. Серебристый сразу уселся на ящик и принялся отстукивать по нему какой-то ритм всеми четырьмя ладонями и еще помогая пятками. Кувалда глянул на него, но ничего не сказал: стоять в подполе блестящему во всех смыслах механику было неудобно — макушка упиралась в потолок, — а сидеть скучно.
Кувалда пододвинул еще пару ящиков к бочонку, служившему столом. На бочонке небольшой обшарпанный прибор с воткнутыми в него широкими многожильными проводами со сложными разъемами. Больше всего этот прибор походил на переносной диагност.
— На только что заработанные купил…
— Зачем? — осведомился Восьмипалый.
— Хотел прочитать память Беглого… того.
Восьмипалый кивнул. Читалка. О таких штуках он слышал. Редкость.
— А ты уверен, что там что-нибудь осталось?
— Да. Я уже смотрел.
— Странный ты. Без разрешения… — протянул Серебристый.
— Бывает, — отозвался Кувалда. — Зато вам не придется тратить кучу времени на отсмотр всего этого, — он постучал пальцем по торчащему из читалки блоку памяти Беглого. — Я покажу самое интересное. Смотрите.
* * *
Сестры смотрели кино. Они почему-то предпочитали, чтобы в это время рядом с ними кто-нибудь маячил. Последнее время этим кем-то был я.
Играла негромкая, странно плывущая музыка. Сестры перешептывались, глядя на экран. На экране были: невысокий домик, асфальтированная площадка, размеченная белыми линиями, и несколько старомодных автоматов непонятного назначения, с шлангами, как для поливки растений, только короткими. Но самым непонятным было… существо? Во всяком случае, не человек. Оно передвигалось на четырех ногах и было покрыто чем-то вроде массы нитей, растущих прямо из тела.
— Что это? — спросил я негромко.
— Пес, — отозвалась Кара, а Алиса с легким смешком добавила:
— Друг человека…
— А вон и сам…
* * *
Воспоминание оборвалось.
— Что это было? — спросил Серебристый, мотая головой. — И такое небо… Как они сделали такое небо?
— Это был Старый Город, — ответил Восьмипалый уверенно.
— Он не такой… Ты же мне показывал, — Серебристый положил ногу на ногу и тщательно переплел руки на груди.
— Сам знаю, что не такой. Но это он.
— Да не был он никогда таким! Не мог быть!
— Не шуми, коллега, — одернул его Кувалда. — Это Старый Город. Восьмипалый прав. Самая окраина. Я тебя отведу на то место, откуда это было… записано.
— Идет! — быстро согласился Серебристый.
— И человек… странный человек. Но меня больше интересует другое. Вот куда направлялся Беглый.
Перед глазами всех троих возник план города с несколькими белыми пятнами. Одно из зданий было отмечено красной галочкой.
— Ты знаешь, где это? — глухо спросил Восьмипалый.
— Почти в центре Старого Города.
— Падальщики…
— Что нам падальщики? — хмыкнул Серебристый.
— Ты их видел? — поинтересовался Кувалда.
— Неа.
— Увидишь — поймешь.
— Где мы оставим транспорт? — вспомнил вдруг Восьмипалый. — Рядом с городом нельзя, те же падальщики растащат. А пешком — долго…
— То есть, ты готов пойти и выяснить, что там? — Кувалда отсоединился и встал.
— Не знаю я… — тоскливо отозвался Восьмипалый и спросил: — Ты куда сейчас?
— Если вы пойдете со мной — никуда. В темноте выступим. До Старого Города три часа моим ходом, подойдем к Окаменелому Саду, оставим там твой корабль и мой шагоход, и пойдем в Город. Падальщиков почему-то утром прячутся.
Серебристый легкомысленно заявил:
— Тогда я с вами! Куда вы без меня?
— Действительно — куда? — буркнул Восьмипалый. — Ладно. Хотя, подожди. А как он… как его…
Кувалда покачал головой и включил воспроизведение.
* * *
Порыв ветра швырнул мне песком в спину. Я огляделся.
С головой творилось что-то нехорошее — мне никак не удавалось удержать в ней всю картинку однообразной равнины с торчащими кое-где высохшими деревцами, одинаковыми настолько что мне показалось, будто я зашел в зеркальную комнату и что настоящее дерево только одно — то, которое ко мне ближе других.
