Рукобитов и Михалко вышли на берег Глухого озера, а потом свернули на лесную дорожку, по которой зимой возили дрова. Михалке сегодня казалось, что уж очень далеко идти до их тайной шахты, точно кто ее отодвинул. Снег продолжал падать, и ночная темнота точно сгущалась. Рукобитов несколько раз останавливался и прислушивался. На грех мастера нет, и можно было встретиться с кем-нибудь из штейгеров, преследовавших тайную разработку золотоносных жил.
- Здесь... - шепотом проговорил Рукобитов останавливаясь.
В стороне от дороги рос тощий еловый лесок, жидкий березняк и кусты рябины. Приходилось дальше брести прямо по снегу без всякой дороги. Рукобитов заравнивал за собой следы сломанной еловой веткой.
Они пришли к шахте не прямо, а сделали, на всякий случай, обход, путая оставшиеся в снегу следы.
- Здесь... - опять шепотом сказал Рукобитов, рассматривая свежие следы по снегу. - Э-э, Яков-то нас обогнал. Он прямиком прошел...
Действительно, Яков уже сидел у шахты, поджидая компаньонов. Он страшно устал и встретил их молча.
- Садись, Михалко, надо малость передохнуть, - предлагал шепотом Рукобитов.
Место для тайной шахты выбрано было очень искусно, среди мелкой лесной поросли, так что можно было пройти в двух шагах и ничего не заметить. А сейчас, кроме того, все было завалено кругом глубоким снегом.
- Эх, кабы не буран... - жалел Яков, почесывая в затылке. - Сидели бы сейчас в тепле да в сухе.
Рукобитов молчал. Что уж тут говорить. Он поднялся и начал расчищать снег, которым было занесено отверстие шахты. Это была так называемая шахта-дудка, то есть круглая, без деревянных крепей. Такие шахты устраиваются только зимой, когда смерзшаяся земля не грозит обвалом. Обыкновенная шахта напоминает колодец, стенки которого от обвала защищены деревянным срубом; но где же бедному рабочему добыть такую роскошь. Не хватит силы. Конечно, работа дудками представляет собой большие опасности и преследуется горными законами; но бедные люди не писали этих законов.
Работа шла в темноте. Снег был срыт. Яков разыскал спрятанный в леске деревянный ворот, то есть деревянный валик с железной ручкой, "ходивший" на двух деревянных подставках, как в деревенских колодцах. Круглое отверстие шахты-дудки было прикрыто хвоей, чтобы не замело снегом.
Работали молча. Скоро над шахтой был поставлен ворот, а к нему прикреплен канат.
- Ну-ка, сперва я спущусь, - говорил Рукобитов. - Нет ли где обвалу... Михалко, ты озяб? Ничего, брат, под землей завсегда вот как тепло...
Еще раз осмотрели канат: как бы не оборвался, грешным делом.
- Ничего, хоть толстого купца спущай, - решил Яков.
К концу каната была прикреплена корзина. Когда канат был намотан на ворот, Рукобитов встал одной ногой в корзину и скомандовал:
- Ну, Яков, действуй!..
Канат начал медленно развиваться, и корзинка пошла книзу. Шахта-дудка была настолько узка, что Рукобитов время от времени придерживался руками за ее стенки. Кругом было совершенно темно, а приходилось спускаться в глубину на десятки сажен.
- Стоп, машина! - крикнул Рукобитов, когда корзина стукнулась о дно.
Он зажег сальный огарок и осмотрелся. Все оставалось в том же положении, как и две недели тому назад. Стенки дудки держались крепко. Рукобитов в двух местах прикладывался ухом к этим стенкам и прислушивался, не течет ли где почвенная рудниковая вода, которая затопляет и настоящие, дорогие шахты.
На дне шахты оставалась еще не поднятая наверх кварцевая руда. Значит, не успели убрать. А в правом боку дудки шло маленькое отверстие, в которое "собаке пролезть". Это был так называемый "забой", или, по ученой терминологии, штрек. Золотоносные кварцевые пласты не падают вертикально, а всегда под углом, и разработка их производится при помощи таких штреков.
В дудке Рукобитова, конечно, не могло быть и речи о правильно устроенном штреке, то есть с деревянным потолком на подпорках из бревен и с деревянной обкладкой стенок, чтобы земля не осыпалась. Дудки делаются круглыми, чтобы не обкладывать деревом, а забои устраиваются самые узкие с той же целью. Взрослому мужику в такую нору, конечно, не пролезть, а поэтому посылают туда мальчиков-подростков. Конечно, горными законами все это предусмотрено и строго запрещено, как угрожающее жизни, но горькая нужда поневоле обходит всякие законы. В свое время Рукобитов сам работал в таких забоях, а теперь посылал своего сына Михалку.
- Ничего, бог не без милости, - утешал он себя, поднимаясь наверх в корзинке.
Вернувшись наверх, Рукобитов проговорил:
- Тепло тебе будет в забое, Михалко... Под землей-то, брат, не мокнешь, не сохнешь, не куржавеешь. А жила разрушистая, только тронь ломом - сама крошится.
Когда Михалко уже поместился в корзине, отец дал ему еще одно наставление:
- Вот что, Михалко: будешь работать, а сам слушай, не зажурчит ли вода. Понял? На рудную воду можешь наткнуться, и всю шахту затопит. Потом опять же смотри в оба, штобы не попасть на песок-плывун. Он еще похуже воды будет... Воду можно откачать, а песок все засыплет.
- Без тебя знаем... - довольно грубо ответил Михалко, потому что страшно хотел спать.
III
На работе Михалко принимал грубый тон, подражая настоящим большим мужикам. Так и сейчас, влезая в корзину, чтобы спуститься в дудку, он что-то ворчал себе под нос, а потом проговорил:
- Вы у меня тут смотрите, не оборвите веревку-то...
- Уж дела не подгадим, Михалко, - успокаивал Яков, крепко придерживая железную ручку ворота. - А вот ты нам к празднику жилки наковыряй, штобы золота побольше было...
Михалко сердито посмотрел на него и даже плюнул в сторону:
- Ума у тебя нету, Яков...
- Н-но-о!
- Верно тебе говорю... Што ты сказал-то, ежовая голова? Когда охотники на охоту едут, так им што говорят добрые люди? "Штобы вам не видать ни шерсти, ни пера..." А ты: давай больше золота!
- Правильно, Михалко! - похвалил Рукобитов. - А ты, Яков, немножко не того. Напрасное слово, значит, сказал.
Необходимая для работы "снасть", то есть небольшой железный лом, кайло и железная лопата с короткой ручкой, была уложена в корзинку, и Михалко начал спускаться в темную пасть дудки. Налегая всей грудью на ворот, чтобы не тряхнуть корзины, Яков проговорил:
- Пуда с полтора мальчонка вытянет...
Когда корзина была в половине дудки, Рукобитов наклонился над ее отверстием и крикнул:
- Михалко, а ты гляди, грешным делом, не засни в забое-то... Тепло там, как раз сон подморит.
Из глубины дудки детский голос ответил:
- Вы там не засните наверху-то... Да огоньку разложите. Когда вылезу, так погреться надо.
- Ладно, ладно... И свечку береги, Михалко. Другой-то нет...
- Без тебя знаю...
- С богом, со Христом, Михалко.
Спуск продолжался недолго. Когда корзина опустилась на дно, канат сразу ослабел. Рукобитов все время смотрел на дудку и успокоился только тогда, когда глубоко под землей затеплился слабый огонек.
- Надо огонек разложить, как Михалко наказывал, - решил Яков. - Вылезет из дудки, обогреться захочет...
- А кабы кто не увидал огня-то...
- Ну, кому его видеть... Праздник на дворе, все по своим углам сидят. Да и нам погреться бы надо, а то вот как студено... Одежонка-то дыра на дыре.
- И то студено... - согласился Рукобитов, почувствовавший холод только теперь.
Чтобы со стороны не было видно огня, мужики выкопали в снегу глубокую яму и на самом дне устроили небольшой костер. Из снега же была устроена стенка - защитка от ветра. Кроме того, Яков кругом ямы натыкал хворосту.
- Оно куда способнее за ветром-то посидеть, - говорил он, протягивая над огнем окоченевшие руки. - А который человек захолодает, так ничего он не стоит...
Они разговаривали вполголоса, точно боялись кого разбудить. Время от времени Рукобитов подбегал к дудке и прислушивался, что там делается. Прошло, по крайней мере, полчаса, пока веревка на вороте не дрогнула, а из дудки донесся детский голос:
- Подымай!..
Первая корзина принесла немного. Кварц был хороший для золотоносной жилы: ноздреватый и ржавый от железных окислов, но видимого золота не оказалось.
- Жила разрушистая, - заметил Яков. - Легко ее Михалке добывать...
- Пуда с три наберется кварцу... - соображал вслух Рукобитов, опоражнивая корзину.
Вторая корзина тоже не принесла ничего особенного, и Яков, сидя около огонька, только почесывал в затылке. Эх, напрасно давеча глупое слово сорвалось насчет золота.
Добытый кварц они уносили в кусты и заваливали снегом. Мало ли что может случиться!.. Тот же штейгер Ермишка, чтобы выслужиться, с пьяных глаз начальство подведет. Ему, оголтелому, все равно...
Мужикам было совестно, что они наверху сидят без дела, а Михалко работает один за всех.
Когда поднимали пятую корзину, Михалко что-то кричал со дна дудки, но разобрать ничего было нельзя. Разбирая корзину, Яков вдруг ахнул. Схватив кусок кварца фунта в два, он подбежал к огню и с жадностью принялся его рассматривать. Рукобитов подошел, посмотрел на кварц и проговорил:
