— Благодарствуйте, ваше сиятельство, — щёлкнул шпорами генерал. — Я успел уже отдохнуть в вашем доме среди стольких удобностей и столь любезного внимания.
Старый граф насыщался молча, сосредоточенно, неторопливо. Из уважения к нему молчала и молодёжь. Тень на полу медленно уползала. Солнце жёлтой охрой обрызгало ступени террасы. В жаркой тишине тонко звенел комар, жужжали пчёлы. Из парка тянуло липовым духом.
На лугу, поодаль от господского дома, томились мужики. Прикидывали, сколько можно было бы накосить с утренней зорьки. Ведь день-то был свой, барщину уже отбыли. А тут, вишь, скоро полдник, а барин не начинал ещё отбирать ребят.
Его сиятельство вытер салфеткой отвислые замаслившиеся губы, грузно откинулся на спинку кресла, прикрыл тяжёлые веки.
— Трубку.
Казачок Прошка, дежуривший у дверей с длинной, вышитой бисером по мундштуку трубкой наготове, проворно подскочил к графу и высек огонь. Граф сладостно затянулся дымом.
Дворецкий почтительно кашлянул.
— Осмелюсь доложить, ваше сиятельство, ребят пригнали для отбору. Прикажете?
— Э… э… пожалуй, — вяло прошамкал граф.
По знаку дворецкого Гордея Титыча мужики и бабы с низкими поклонами приблизились к террасе. Ребятишки робели, упирались, прятались за спиной родителей. Гордей Титыч выстроил их в ряд. Рябенькая девочка с подслеповатым, порченным оспой личиком стояла первая с краю. Дворецкий подтолкнул её вперёд:
— Подойди к барину, не бойсь.
Его сиятельство вскинул лорнет.
— Куда её, дурнушку эдакую? Ступай себе с богом.
Девочка растерянно мигала белёсыми ресницами.
— Ну, чего стоишь? Ступай к мамке. Не нужна ты барину! — прикрикнул на неё дворецкий.
Девочка поняла, радостно взвизгнула и юркнула в толпу.
— Ахти, Парашенька! — радостно откликнулся бабий голос. — Эко счастье, доченька! Пойдём, пойдём, лапушка моя!
Вторая девочка приглянулась барину.
— Ну-ка ты, пригоженькая, как звать?
— Машей.
— Вишь востроглазая! В вышивальщицы её, Машу.
Девочка шмыгнула носом и вдруг заголосила жалостно, по-бабьи.
— Чего ревёшь, дура! — осердился дворецкий. — Гришка, отведи её к девкам, в рукодельную.
Вася стоял третьим в ряду.
— Ты чей? — полюбопытствовал его сиятельство, вглядываясь в не по летам сосредоточенного мальчугана.
— Тропинина, Андрея Иванова, — не смущаясь и тоже разглядывая графа, ответил Вася.
— А! Управителя! Грамоту знаешь?
— Грамотный, ваше сиятельство, — ввернул дворецкий. — Весьма смышлёный парнишка. Из него толк будет.
— В казачки его, — милостиво определил барин.
Вася покраснел и низко опустил голову.
— Что волком глядишь? — снисходительно потрепал его по щеке дворецкий. И, отводя в сторону, добродушно шепнул: — Смотри на господ веселей… Гришка, отведи-ка его в гардеробную. Ливрею выдать ему с галуном, сапоги, что положено.
Молодая графиня, следившая за отбором детей, подсела к отцу:
— Папенька, окажите милость, запишите за мной управителева сынка.
— Изволь, душа моя, коли он тебе по нраву пришёлся. — Граф зевнул и поманил дворецкого: — Много ещё там, Гордей?
— Более дюжины, ваше сиятельство.
— Фу-ты! Напустили парфюму… Словно из хлева. — Он обмахивал надушенным фуляром лоснящееся, в жирных складках лицо. — Пойдём, Гордей, поглядим их на вольном воздухе. — И с любезной улыбкой обернулся к генералу-жениху: — Полагаю, граф, ты не соскучишься со своей наречённой…
— Ах, друг мой, как я рада, что папенька презентовал нам управителева Ваську, — сказала Наталья Антоновна, когда отец с дворецким спустились в сад. — Отменный казачок из него выйдет.
— А что, ежели, ангел мой, его кондитеру в ученье отдать?
— Кондитеру?
— Именно, душенька. В Санкт-Петербурге гащивал я у знакомца моего, графа Завадовского. Стол у него достойный удивления, особливо по кондитерской части. Фонтан леденцовый бьёт из шоколадного бассейна, избушка пряничная на курьих ножках, корзинка с плодами марципанными, наподобие натуральных. Лишь на придворных балах подобное увидишь. И добро бы все эти художества француз-искусник изготовлял. Так нет же, русский. Что, ежели отдать этого… как его… ну, ну, Васю, в науку к сему мастеру?
— Я с вами согласная, — улыбнулась Наталья Антоновна. — Этакой кондитер — сущий клад. Все соседи будут нам завидовать…
В людской кто-то заплакал. Кто-то другой выговаривал однозвучно, нудно, точно осенний дождь стучал по крыше. Потом всё затихло. Старшая вышивальщица Панфиловна, девушка-вековуша, сгорбившись от многолетней маеты, появилась в дверях.
Отвесив поясной поклон барышне, проговорила испуганно:
— Матушка графинюшка, ваше сиятельство, беда! Марфутка глазами занемогла.
— Быть того не может, Панфиловна! — сказала Наталья Антоновна, видимо обеспокоенная.
— Истинная правда, матушка, не вру. Хлопает глазами, точно одурелая. Тычет иглой куда ни попадя. Грех, да и только!
— Пошли её сюда.
Наталья Антоновна в волнении заходила по террасе.
— Ах, как это огорчает меня, мой друг! Стало быть, моё покрывало к свадьбе окончено не будет! Искуснее Марфутки-вышивальшицы не сыскать во всей округе.
Со слезами, с воплями, с причитаниями кинулась Марфутка к Натальиным ногам:
— Матушка барышня, ваше сиятельство, прости меня, дуру окаянную! Не вижу глазами…
— Как же быть, Марфутка? — насупилась графиня. — Сама знаешь, кроме тебя, никто не угодит. — И добавила ласково: — Неужто не постараешься ради своей графинюшки? Много ли осталось…
— Матушка барышня, голубушка наша, не изволь гневаться! — заголосила Марфутка, поднимая с полу распухшее от слёз лицо. — Я ли не старалась для вашего сиятельства, себя не жалеючи! Узор хитрый, сами изволите знать. Цельные дни да ноченьки над пяльцами сиживала. А токмо намедни моченьки не стало. В глазах колотьё… Круги огненные… А то и вовсе темно сделается…
— Стало быть, огорчение моё тебе нипочём! — вскинулась Наталья. — Стало быть, покрывала к свадьбе не будет!
— Воля ваша, матушка графинюшка, а нету мочи. Вовсе не вижу глазами, — растерянно твердила Марфутка.
Наталья часто задышала, распаляясь гневом. Но спохватилась, не желая при женихе кричать и ногами топать.
— Лучшее покрывало из всего приданого! — проговорила она с горечью.
Граф Морков искоса наблюдал за невестой. Отметил про себя, как выражение своевольного гнева исказило её пригожее личико, как резок и неприятен стал её голос. Но не эти сделанные им открытия занимали его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
