Весной, оканчивая последний курс в Университете Пьюджет-Саунд в Такоме (штат Вашингтон), я позвонил отцу, чтобы он благословил мой дальнейший выбор. В Пьюджет-Саунд в свое время я поступил главным образом потому, что спортивная стипендия (за футбол и баскетбол) была там гораздо больше академической стипендии в других вузах. Уверен: отец считал, что четырех лет колледжа вполне достаточно – пора бы уже начать работать. Но по своей доброте он не произнес этого вслух.
– И куда ты хочешь поступать? – спросил он.
– В Гарвардскую школу бизнеса, – ответил я.
Повисла пауза.
– Где это?
– В Бостоне.
После еще одной долгой паузы он сказал: «Я бы не советовал тебе это делать, Денни. Бостон далеко, и я даже не слышал о такой школе. Вряд ли она хорошая».
Понятно, что эта история пользовалась большим успехом на лекциях, которые я впоследствии читал в Стэнфорде, Мичиганском и Джорджтаунском университетах, в Школе менеджмента Северо-Западного университета. Кроме того, из нее ясно, как далек я был тогда от центров высшего образования, имеющих сильное влияние на организации, рынки и на всю философию бизнеса. Можно сказать, что я походил на чистый лист – был открыт новым идеям и не обременен интеллектуальным самодовольством, которым грешат многие из учебных заведений Лиги плюща[2].
Наш мир зациклен на экономике. Оценивая себя как личность, мы часто считаем мерилом зарплату, которую получаем, или нажитый капитал. «Все дело в экономике, тупица!» – звучит как напоминание: о правительстве и государственных деятелях судят в первую очередь по экономическим результатам, а не по моральным принципам. Неудивительно, что для большинства бизнес-организаций экономика стоит во главе угла. Я согласен с тем, что она важна для всех людей, организаций и стран. Но экономика – лишь один из множества элементов, составляющих здоровую жизненную среду, причем не самый главный. На полках моей личной библиотеки свыше ста книг о бизнесе, компаниях, предприятиях. Их авторы пытаются обосновать необходимость определенного набора ценностей, принципов и стратегий, которые должны помочь организации добиться финансового успеха, роста и долгосрочной стабильности. Горы полезной информации по управлению! Но почти все эти книги упускают существенный момент: они не дают определения главной цели предприятия.
Принципы и установки, которые я предлагаю, должны быть важны сами по себе, должны быть самоцелью, а не инструментом для привлечения инвесторов или решения иных финансовых задач. Мои представления можно критиковать, указывая на то, что цены на акции AES сильно упали по сравнению с пиком их стоимости в 1999 и 2000 годах. Такая критика не принимает в расчет три ключевых момента: во-первых, как раз принципы, которые я отстаиваю, и обеспечили взлет акций AES. Во-вторых, на стоимость акций большинства энергетических компаний повлияли внешние факторы – вспомните скандал с Enron[3] или калифорнийский блэкаут с отключением электричества, – независимо от того, были ли они причастны к проблемам, затронувшим всю отрасль (AES причастна не была). В-третьих, и это самое главное, принципы AES остаются незыблемыми, невзирая на стоимость ее акций.
Лидерство, особенно лидерство финансовое, в лучшем случае – цель второй очереди. Главным стремлением должен быть рабочий процесс, организованный в соответствии с вневременными, истинными и понятными ценностями и принципами. Предназначение этой книги – предложить более широкое определение функционирования и успеха организации, где на первое место выходит рабочая атмосфера, комфортная для всех сотрудников. Она дает им возможность принимать важные решения и действовать, максимально реализуя свои навыки и способности. Наш опыт с AES показал, что такая обстановка становится основой динамично развивающейся и экономически эффективной организации.
Глава 1. Мое знакомство с работой
Комфортная рабочая атмосфера позволяет людям свободно применять свои таланты и умения на благо общества, не испытывая давления со стороны властного начальства.
Кенни был шустрым мальчуганом двух лет от роду, с изуродованным шрамом лицом. Несколько месяцев назад его вместе с двумя старшими сестрами привезли в дом Бакке в Саксон. Детей «временно» забрали от родителей по решению органов опеки и отдали на воспитание в нашу семью.
В тот день моя мать, как обычно, занималась хозяйством. На кухне кипела работа. Мне было шестнадцать, и я готовил на ужин горошек с соусом. Мой младший брат носил дрова из сарая в дровяной ларь на кухне. Старшие сестры Кенни мыли посуду и накрывали на стол. Мама приглядывала за нами, подметая пол, и заодно следила, как взбивается домашнее мороженое. Никто не обращал внимания на Кенни, который смотрел на нас, занятых делами, и возил по стульчику спичечным коробком, как машинкой. Вдруг он бросил свою «машину» на пол и поднял ложку, лежавшую на подносе стульчика. «Хочу дело, хочу дело!» – завопил он, колотя ложкой.
Мне кажется, малыш, который успел за свои два года хлебнуть лиха, пытался сказать: «Я хочу быть со всеми вместе! Я не пустое место. Я тоже хочу работать, чтобы было весело!» Много раз я вспоминал этот эпизод и пришел к выводу, что он отлично отражает, как сильно повлияла мама на мое отношение к работе и как рано это произошло. Каким-то образом ей удавалось создать атмосферу, в которую вовлекались все, и всем хотелось трудиться – не из страха перед наказанием, не ради награды, а из желания сделать что-то хорошее. Она взрастила в нас уверенность, что мы способны справиться с любой задачей. Даже когда мы были совсем малы. Мама подарила нам возможность свободно трудиться и самим принимать решения. Она умудрилась сделать труд настолько заманчивым, что даже двухлетка, которого еще недавно все обижали, отчаянно захотел влиться в общую атмосферу радости и увлеченности работой.
Как и дети во многих иммигрантских семьях, живших своим хозяйством, мы рано познакомились с трудом. Когда мне было пять, я получил первую работу: мой дед нанял меня в пастухи. Я должен был каждый вечер пригонять коров с пастбища в хлев на дойку. Поразительно, сколько полезных навыков дала мне эта работа. Я понял важность времени, потому что надо было выйти из дома ровно в 17 часов, чтобы пройти полем и перелеском, а потом еще вдоль реки, прежде чем добраться до пастбища. Узнал, что в жару, в дождь, в холод коровы собираются в разных местах. Научился справляться с темнотой, потому что зимой на 49-й параллели темнеет уже в половине пятого. Получил первое представление о хозяйском, ответственном и разумном подходе и о служении (об этом понятии, ставшем основополагающим в моей жизни, я расскажу позже), ведь я был обязан из заработанных за неделю пятидесяти центов пять каждое воскресенье жертвовать церкви. Остальное я складывал в копилку. Когда копилка заполнилась доверху, я обменял ее содержимое на государственные сберегательные облигации.
В шесть лет я стал собирать клубнику и делал это по двадцать пять – тридцать дней подряд каждый июнь и июль на протяжении десяти лет. Когда сезон клубники заканчивался, моя семья занималась сбором малины и черники, а еще помогала с заготовкой сена на близлежащих фермах.
Семилетним я уже водил трактор и перекидывал в амбар тюки сена, привезенные с дедовых угодий. Захватывающее занятие – важно было вовремя остановить трактор, чтобы тюки упали на предназначенное для них место. Занимаясь всем этим, я четко представлял, как быстро работаю и сколько времени трачу. К концу дня всегда было ясно, хорошо или плохо я потрудился.
Первым моим «промышленным» товаром были пачки щепы, которую мы с братом Лоуэллом кололи из старых кедровых бревен и продавали для растопки родственникам из далекого Сиэтла и их соседям. Тогда я научился не только обращаться с топором и бензопилой, но также и упаковывать товар и определять его цену.
Когда мне было тринадцать, дядя Одне, живший на соседней ферме, отдал мне на попечение молодого бычка. Полтора года спустя дядя заплатил за выращенного бычка, и на вырученные деньги я начал самостоятельно разводить скот. Дядя Ральф из Сан-Франциско вложил в мое дело восемьсот с лишним долларов, и я купил восемь коров герефордской мясной породы. Когда я собрался поступать в колледж, мое стадо насчитывало уже двадцать девять голов. К несчастью, этому экономически успешному предприятию неожиданно пришел конец: мама позвонила мне в колледж и сообщила, что коровы в очередной раз проломили изгородь, забрели к соседям, «и это была последняя капля». Она продала все стадо на местном сельскохозяйственном аукционе.
Ранний трудовой опыт отразился на моих представлениях о бизнесе и рабочей среде гораздо сильнее, чем полученное образование, включая два замечательных года в Гарвардской школе бизнеса. Не припомню, чтобы в Гарварде кто-нибудь хоть раз связал в одной фразе слова «удовольствие» и «работа».
