И, наконец, в арьергарде каравана младший сын Юсуфа – Саид, и Селим, бывший солдат, а теперь наёмный работник караван—баши. Они присматривали за тем, чтобы никто не отстал, не потерялся, а иногда попеременно останавливались, наблюдали горизонт, выясняя, не преследует ли кто караван. В смутные времена нескончаемых войн и вооруженных конфликтов, меры предосторожности, принимаемые караван—баши, не были чрезмерными. Таким образом, почти военная экспедиция медленно продвигалась в сторону Дамаска.
Занималось утро, и ещё один ночной переход подходил к завершению. Юсуф одновременно чувствовал и утомление, и удовлетворение: впереди виднелись строения источника Данасан, а значит и людей, и животных, ждала сравнительная прохлада и дневной отдых. И это славно.
– Умар, – крикнул караван—баши, – скачите вперёд, проверьте источник и всё приготовьте для водопоя. Позаботимся о животных, сможем отдохнуть.
Умар молча махнул рукой и они с Али, слегка понукая уставших коней, ускорили свой путь к источнику. Данасан – старинный источник, оазис, поивший своей водой и сельджуков, и крестоносцев, и монголов. Представлял из себя подземный ключ, сочившийся в выложенный скальным базальтом бассейн, несколько строений для укрытия людей, примитивный водопровод и желоба для водопоя животных. История не сохранила для потомков имена тех древних строителей проявивших заботу о странниках, которых судьба закинула в этот негостеприимных край. Возможно, это были Наботеи, населявшие эти скудные места полторы тысячи лет назад.
Привычно осмотрев территорию оазиса, Умар и Али, спешились и, освободив коней от упряжи, отпустили к воде. Попили сами и, не теряя времени, стали подавать воду через примитивный водовод в желоба для водопоя. Оба уставшие от перехода, но вдохновлённые предстоящим отдыхом, довольно сноровисто делали своё дело с таким расчётом, чтобы к приходу каравана всё было готово, а люди и животные смогли бы утолить жажду и набраться сил. С прибытием конвоя – оазис ожил: все устремились к воде, слуги распрягали животных, снимали поклажу, задавали им корм. Юсуф отдавал по военному короткие распоряжения по охране лагеря, Джафар и Мурад устало понукали нерасторопных, по их мнению, слуг, предвкушая еду и отдых.
– Шевелитесь бездельники… Отдыхали всю дорогу… Что вы как сонные верблюды?… И не забудьте про кофе, – покрикивали торговцы, хотя слуги и так делали своё привычное дело.
Дин Ло распряг из кибитки двух монгольских лошадок и бережно растирал им щёткой натруженные ноги и тела. А те в свою очередь пили и пили вкусную родниковую воду, от удовольствия помахивая маленькими хвостами. Вэнь Ли и Ю Лань, с лёгкостью присущей молодости и подтрунивая друг над другом, накрывали импровизированный стол, а девица даже умудрилась приготовить знаменитый китайский чай с жасмином, аромат от которого медленно плыл над оазисом.
Юсуф, обходя оазис, приблизился к группе актёров, тут, Дин Ло поднялся, сделал руками красноречивый жест и пригласил караван—баши разделить с ними трапезу:
– Прошу Вас, уважаемый, присядьте и отдохните. Разделите с нами скромную еду и непременно попробуйте этот замечательный чай.
Юсуф охотно принял предложение, не только потому, что предпочитал утром чай новомодному горькому напитку, но и потому, что суровому воину было приятно провести немного времени в обществе прекрасной юной девушки. Пригубив немного из небольшой пиалы, он не без удовольствия ощутил замечательный вкус бодрящего напитка. И всё бы ничего, но тут, в нарушение всех правил этикета, состояние кейфа у старших внезапно прервал молодой актёр, обратившись к проводнику с вопросом:
– Юсуф-ага, не сочтите мой вопрос за неуважение… Но, вы, так много путешествовавший, так много повидавший, не расскажите нам… Что это за скала неподалёку и есть ли у этого места какая—либо история?
Старик помедлил немного, как бы задумался, напрягая память, или просто, собираясь с мыслями, произнёс:
– Во имя Пророка! Что интересует нашу молодёжь? – как бы, о своём, рассуждая, негромко воскликнул он, – Нехорошее это место, гиблое и проклятое! Люди издавна обходят его стороной. Не приближаются ни к скале, ни к жуткой пещере у её подножия, – после небольшой паузы продолжил, – Рассказывают, что в этой пещере когда-то было святилище культа древнего персидского бога, точнее, храм тёмного владыки Аримана… Там приносили жертвы ненасытному богу… Зверски умерщвляли животных, убивали людей и даже детей, услаждая злого хранителя преисподней, – и добавил, – Хоть и давно это было, но я бы никому не советовал, испытывая судьбу, приближаться к этому месту.
Повисло неловкое молчание. Никто не решился далее расспрашивать караван – баши, осмысливая, про себя, только что услышанное.
Вскоре движение в лагере улеглось, путники расположились на отдых. А купеческие слуги приступили к своим дневным обязанностям: присматривать за лагерем и окрестностями. Юсуф-ага по старой армейской привычке, отдыхал в полглаза, а Селим или Али присматривали за слугами. Но в этот раз бодрствовал Умар и руководил дневной охраной оазиса.
Так в блаженной неге и спокойствии прошло несколько благодатных часов.
– Ай! Шайтан! Демон! Просыпайтесь, просыпайтесь все… – вдруг раздался громкий крик Фарика, мальчишки—слуги купца Джафара, – Юсуф-ага! Юсуф-ага! Быстрей! Он уже рядом…
Крик сопровождался не совсем адекватными жестами обеспокоенного чем-то юноши. Лагерь пришёл в движение. Все были в недоумении, пытаясь понять происходящее. Умар и Юсуф почти одновременно подбежали к разгорячённому караульному…
– Экий, ты неугомонный! Чего ты так голосишь? Ну, успокойся, – начал увещевать напуганного мальчишку Юсуф, – Разве можно так поднимать спящих? Чтобы ты не увидел, ты должен был сообщить старшему, то есть рассказать обо всём Умару. Ты же поднял гвалт на весь лагерь. Люди спросонья будут в растерянности и ничего не смогут сделать… Тише, тише, мы здесь, мы рядом, вот выпей воды, – он протянул мальчишке флягу, поданную Умаром, – Попробуй, спокойно рассказать, что же всё-таки произошло?
– Я… Я видел… такое…, – начал было юноша.
– Прошу, спокойней! Говори помедленней!
– Юсуф-ага! Пустынный демон! Мне ещё отец рассказывал в детстве…
– Что рассказывал? – Юсуф слегка приобнял юношу за спину.
– О том, что в пустынях живут демоны. Вроде как, души погибших путников, заключивших договор с преисподней, за возможность новой жизни. Их ещё называют духами сновидений. Взамен они обязаны убивать спящих путников, души которых, в таком случае, прямиком попадают в Ад… Я не хочу… Не хочу, чтобы мы туда попали… Потому я и начал кричать, как только Его увидел…
– Да, кого ты увидел, говори толком? – встрял Умар, но тут же осёкся, увидев осуждающий взгляд отца. К слову сказать, в этой ситуации, он и сам чувствовал себя не в своей тарелке, поскольку, утомленный переходом, всё—таки, к моменту тревоги слегка задремал.
– Сначала я увидел всадника на тропе к той проклятой горе… Весь серый или белый… И всадник, и конь – серые, ну как бы, цвета песка… Я напрягся и не отводил глаз. Но всадник пропал за холмом недалеко от подножия горы. Я продолжал наблюдать… Вскоре, как мне показалось, я увидел его снова… Он, видимо, спешился и начал карабкаться на эту высоченную скалу… Если бы видели как быстро и с какой нечеловеческой сноровкой он взбирался на гору, вы бы поняли меня. Кто на такое способен? Ну, разве обезьяна… Это точно демон! – от избытка чувств юноша сделал паузу, но потом продолжил, – Так он добрался до самой вершины… Потом будто искал чего-то… Присел… И тут, как мне показалось, он как бы расправил крылья… может просто поднял руки… Ну точно, как орёл, осматривающий свои охотничьи угодья в поисках добычи… А потом он пропал… Я видел как он, вроде, взлетел, или рухнул вниз со скалы… К этому моменту солнце светило мне прямо в глаза… Ну, скажите Юсуф-ага, разве мог это сделать человек? Вот я и подумал, что это пустынный демон, что он нацелился на наш лагерь, поэтому, непроизвольно, и поднял крик…
– Успокойся, Фархад! Ты всё сделал правильно. Демон это, или человек? Мы разберёмся. А вот то, что мы на ногах и готовы к встрече – это хорошо!
Тут Юсуф уловил слабый цокот копыт и увидел, приближающегося к оазису всадника: «Весь в белом…» – невольно подумал он, вспомнив караульного. Он поднял вверх правую кисть, сжатую в кулак – жест, означающий внимание и готовность. Умар был уже рядом с отцом. Да и остальные были близко, держа оружие наготове. Всадник приблизился, остановился невдалеке, откинул капюшон, покрывающий голову и слегка улыбнувшись, приветливо произнёс:
– Мир Вам, добрые люди!
Все глаза впились в незваного гостя. Лет тридцати пяти. Чуть выше среднего роста, скорее немного худощавый. Причёска короткая, черноволосый. Небольшие усы и нос с горбинкой. Епанча – плащ без рукавов, скорее белый, чем серый, был в песке и покрывал по-европейски почти всю спину, полностью закрывая левый бок. На правой ладони: цестус – специальная металлическая альпинистская перчатка, рука – свободна и вольна в своих действиях. Из-под полы плаща, виднеются ножны меча… Верхом на белом в яблоках коне. «Кабардинский аргамак, – увидев стать коня, отметил, про себя, Юсуф, – такой же сильный и выносливый, как и верблюд, но намного более быстрый и резвый, незаменим для дальних переходов», – мгновенно оценил он и произнёс ответное приветствие:
