— Это только поздравление, мой мальчик.
Он приложил сорванную с пакета наклейку к косяку двери, расписался, и Арвид, снова повеселев, убежал. Балодис вскрыл пакет.
Из него выскользнула маленькая олеографическая открытка: три голубоглазых, белокрылых ангелочка сбрасывали с пушистого облака английские буквы, которые образовали на голубом небе надпись: «С Новым годом!»
На обороте какой-то господин поздравлял свою знакомую в Латвии с праздником. Балодис потряс открыткой в воздухе и громко сказал:
— Друзья мои, примите поздравления от нашего друга! Он помнит о нас!
Все бросились к нему, разглядывая открытку, почерк, завитушки каллиграфического письма. Ничего похожего на то, как писал Лидумс. Ниедре даже усомнился. Балодис рассмеялся:
— И тем не менее это писал наш друг! Вот здесь слово «опять». «Опять наступил Новый год, а вы далеко от меня!» Это и есть подпись нашего друга!
— Ну, по такому поводу нельзя не выпить! — бурно развеселился Кох и принялся разливать коньяк. Дверь осталась открытой, и никто не называл имя друга. Но Магда испуганно повернулась от стола, который она накрывала вместе с Эглин.
— Дядюшка Петер, не много ли?
— Ах, хозяюшка, у нас такая радость!
— Кого-нибудь наградили?
— Всех! — пылко заверил ее Кох. — Правда, не орденами, а надеждой! Но надежда порой бывает дороже всякой награды!
— Тогда выходите к столу. Сначала проводим старый год, он был не таким уж плохим, а потом выпьем и за новый. Прошу, дорогие гости!
Но Кох взглядом попросил мужчин остаться. Он поднял открытку с пухленькими ангелочками, прикоснулся к ней краем своей рюмки, таинственно сказал:
— Как будто с ним самим чокнулся!
И все, улыбаясь, поспешили выполнить этот обряд.
Перед тем как выйти к столу, Балодис прикрыл дверь и тихо сказал:
— После праздников всем вам следует навестить ваших подопечных. Теперь в группе собралось уже пятеро английских посланцев. Почти у каждого из них собственные рации, и очень возможно, есть и другие средства связи, о которых мы не знаем. Пока они не подозревают, что находятся в ласковых объятиях латышских чекистов. Тем более важно, чтобы такие подозрения и не возникли. Сейчас мы должны обеспечить Лидумсу поддержку. Как сделать это лучше всего, мы еще обдумаем. Но в этом своем коротком письме Лидумс просит нас и о такой помощи. О дальнейших делах поговорим завтра. А теперь улыбнитесь пошире, чтобы развеселить наших дам, — и прошу к столу!
Кох все еще вертел открытку в руках.
— Вот уж не сказал бы, что тут написано что-нибудь еще, кроме того, что прочитал нам полковник…
— Это и хорошо, — улыбнулся Балодис. — Хуже было бы, если б в открытке кто-то усомнился. Но мы видим в ней и нечто невидимое. Что Лидумс жив, что он «устроен» в Англии и что он тем не менее нуждается в укреплении своего положения. Вот об этом укреплении нам и надлежит подумать. А теперь — к столу, к столу…
3
В середине января Лидумса, которого англичане именовали Казимиром, снова переселили. На этот раз кроме руководителя латышского сектора отдела «Норд» Силайса в переселении участвовали Большой Джон и Нора. Правда, Нора не поднялась в отель, она ожидала Казимира за рулем. Силайс помог Лидумсу собрать вещи, Большой Джон беседовал о чем-то в вестибюле с портье, наверное, передавал новое поручение разведки, и поздоровались они только в машине.
Встреча была дружеской, да Лидумсу и надоело отсиживание в отеле, где он пробыл эти две недели, словно в тюремной камере. Навещали его только Большой Джон и безыменный «специалист» по подпольной работе, преподававший ему стратегию и тактику подрывной борьбы.
Они проехали через центр города и скоро оказались в районе, занятом маленькими особнячками. Тут трудно было судить о состоятельности владельцев особнячков: земля в этой части города стоила слишком дорого, чтобы возводить подобие старинных помещичьих замков, а по традиции при каждом особнячке положено иметь хотя бы садик. Поэтому домики строились в два, а то и в три этажа — чаще всего по две комнаты в каждом этаже, — а под окнами мерзли заиндевевшие кусты. Зима в этом году была для Англии морозной…
Свернули в короткую узкую улочку и остановились у кованых железных ворот. Невидимый привратник открыл ворота, и машина вкатилась в маленький дворик с привратницкой, небольшим гаражом, таким же заснеженным садиком, что и перед соседними домами, и Большой Джон помог Казимиру выйти из машины. Пока Силайс доставал чемоданы из багажника, Большой Джон открыл входную дверь своим ключом, осветил небольшой, жарко натопленный холл с камином, с круглым столом, на котором поблескивали бутылки, рюмки и бокалы, шейкер для изготовления коктейлей, улыбнулся, глядя на изумленное лицо Казимира, торжественно изрек:
— Мистер Казимир, поздравляю вас с новосельем!
Все, смеясь и подшучивая над Казимиром, стали сбрасывать пальто, швыряя их куда попало, — благо тут были и кресла, и стулья, и какие-то низенькие табуретки, словно вот-вот придет еще дюжина гостей. Силайс задвинул чемоданы в стенной шкаф, подошел к столу, поднял рюмку, налитую Норой, подтвердил:
— Да, Казимир, этот особняк теперь принадлежит вам со всем, что в нем есть!
Выпили за здоровье нового хозяина и гурьбой пошли осматривать дом.
На первом этаже были столовая, буфетная, кухня. Чувствовалось, что прежние хозяева дома жили широко: множество посуды, приборов, машинки для поджаривания тортов, груды тарелок, кастрюль, несколько кофейных мельниц на любой вкус — от турецкой с каменными жерновами до современной электрической, смесители для коктейлей, холодильник, в который можно было при нужде поставить автомобиль, маленький холодильник — в общем, все, что может облегчить жизнь богатого джентльмена. Лидумс обратил внимание, что Нора разглядывала все это с чисто женской завистью, и решил, что, видимо, теперь он окончательно утвержден в звании и ранге чрезвычайного полномочного посла дружественной державы.
На втором этаже была библиотека, она же и курительная комната, с несколькими шкафами книг, с небольшим баром и запасом напитков, непременным шейкером и маленьким холодильником для изготовления льда, чтобы не надо было вызывать прислугу или лакея, затем спальня, еще одна спальня, рабочий кабинет и ванная комната. Нора словно бы нечаянно распахнула гардероб в спальной, и Лидумс увидел несколько костюмов, ящики с бельем, а в ванной халаты и пижамы висели на виду: на выбор.
Закончив осмотр, все так же весело спустились вниз, в холл. Там кто-то невидимый и неслышимый успел уже поставить на приставной столик жареный миндаль, крохотные сандвичи, кофейник с семейством чашек, и Нора принялась хозяйничать.
Лидумс понимал, что хозяева не собирались изумлять его щедростью, — они знали, что он и сам происходит из обеспеченной семьи. Налицо было другое: признание его посольского ранга. И он с обычной легкостью отвечал на шутки, поинтересовался, будут ли к нему приходить гости и как ему справиться со всякими рашперами, горелками и прочими механизмами, когда он останется один?
Большой Джон объяснил: в привратницкой живут сторож и его жена. В каждой комнате есть кнопка звонка, проведенного в привратницкую. На кухне есть ящичек, куда следует опустить деньги и заказ — на день, на неделю или просто записку для миссис Пегги, что вы будете обедать или ужинать. Привратника зовут Моррис, он к тому же и шофер, а в гараже есть автомобиль, правда не очень шикарный, а шоферские права на имя мистера Казимира находятся в кармане его шоферской куртки.
— Мило, очень мило! — восхитился Казимир и лукаво спросил: — А вдруг я не умею водить машину?
— Ну, если вы шестнадцатилетним мальчиком на машине отца возили девушек из Риги на взморье, то такие знания не забываются, — улыбнулся Большой Джон, пристально глядя на Казимира.
Казимир открыто расхохотался:
— А ведь я, между прочим, ни в одной анкете, даже при русских, об этом не писал!
— А мы русскими анкетами, между прочим, не пользуемся! — также смеясь, ответил Большой Джон.
— Что делать, — притворно вздохнул Казимир, — придется взять один-два урока у нашего милого привратника мистера Морриса. Машину-то у отца русские реквизировали еще в сороковом году. Как говорили они, для нужд обороны…
— О, я охотно дам эти один-два урока! — весело подхватила Нора.
И Лидумс подумал: «Держись! Хорошо, что ты никогда не придумывал себе легенду с чужим детством! Ты всегда был самим собою, во всяком случае для твоих противников: сыном состоятельного и влиятельного человека. Хозяина особняка, который был побольше и побогаче, чем это шпионское гнездышко… Но как же они дознались до этой давно забытой тобою мелочи?»
Но Большой Джон, кажется, закончил новую проверку. Он довольно сухо сказал Норе:
