не знал на тот момент, а сейчас могу смело называть своим лучшим другом. Именно тот что-то сказал Шраму, после чего он выбрал меня, Данила и двух рыжих братьев-близнецов, которые жили в другой комнате и посему, нам не удавалось общаться раньше.
Так началась моя история о новом мире, в котором не было место прошлому.
Я, вообще, плохо помню те дни, когда мы с сестрой блуждали по Москве с целью выживания, но этому я рад, как никто другой, такие воспоминания, так же, как и разговоры о прошлом – доводят до нервного срыва и летального исхода. В первые года наших скитаний с целью зачистки – мы находили горы тел, но не разорванных в клочья безумными и не объеденными до основания, нет, это были тела самоубийц. Некоторые выпускали пулю в лоб, другие вешались, однажды встретили мы семью, у них был полицейский пистолет и кухонный нож, у женщины на руках плачущий ребенок, а в нескольких домах от них – неживые, идут на рев младенца. Мы так же, как и они, спешили на этот пронзительный визг, но не успели. Сначала плач резко прекратился, затем послышался выстрел, это был довольно непродуманный ход, ибо на такие громкие звуки, как правило, и сбегаются все неживые. Когда мы добежали до приоткрытого подвала – было уже поздно: младенцу свернули шею, женщина получила пулю в лоб, а мужик перерезал себе горло. И судить мы его не можем, он поступил благородно, подарив последнюю пулю любимой жене. Мы сожгли их тела, как это было принято, покромсали пару-тройку безумных и устроили привал в этом самом доме – бывшем общепите с большими окнами, застекленными окнами, что давало нам хороший обзор и огромном количеством столов и стульев из которых получились прекрасные кровати. На дежурстве каждые восемь часов сидел кто-то из нашей великолепной пятерки, пока остальные спали. В нашем «уютном гнездышке» на этот раз мы задержались на долго, хотя, так было делать вовсе нельзя, однако, у нас было полно еды – теперь всякая живность, по типу белок, кабанчиков и зайцев, свободно могла передвигаться по городу, если не были съедены голодными живыми, на счет воды тоже беспокоиться не приходилось, к нашему счастью подвал был забит бутилированной водой и кое-какими продуктами «долгожителями». Скорее всего, до нас здесь тоже кто-то жил.
– Чего не спим? – Послышался голос Шрама.
– Не охота, – отозвался Саша. – А ты чего не спишь?
Шрам покосился на нас двоих своим вечно угрюмым взглядом. Интересно, кем он был в «прошлой» жизни? Наверное, каким-то военным, а может полицейским. В нем чувствовалась сила и власть, однако он не имел того, что было у каждого из нас – страха. Более бесстрашного человека – я в жизни не видал. Он мог спокойно ринуться в бой один против троих безумных – и победить.
– У нас новое задание, нам надо идти.
– Что? Сейчас? Уже же темнеет! – Подорвался Саша.
Он был прав, когда солнце скрывалось за облаками – наступала непроглядная тьма, уличные фонари были лишь препятствиями в случае бегства, но никак не ночными светилами улиц и дорог. В темноте было страшно: безумные появлялись из неоткуда и исчезали в никуда в одно мгновение. Ночи были жуткими, живые, даже в случае крайней необходимости, не покидали свои ночлежки, нарваться на безумного ночью – верная смерть, ну или как шутили братья – «плохая примета».
– Разбудите Августа и Вадима, мы выдвигаемся через час.
С этими словами Шрам скрылся где-то в здании, наверняка пошел перебирать рюкзак со своими пожитками – этим он занимался, когда обдумывал план или скучал: подсчитывал патроны, чистил оружие, проверял съестные припасы и воду.
Я, как дежурный, пошел будить братьев. Они лежали на двух параллельных друг-другу столах и даже не подозревали о том, что нам приготовила грядущая ночь.
Перед уходом, мой взгляд упал на Сашу, он все еще смотрел в даль и думал о чем-то своем. Мне всегда было интересно, каким он было до «Вспышки». Меня, как никого другого, интересовала жизнь людей «до». Спрашивать о прошлом – верх неприличия, ведь некоторые люди, например, Шрам – прожили целую жизнь – у них были друзья, дети, работа, семья, деньги, дом, а в один момент – они все потеряли. Встречали мы группы, где были совсем маленькие дети – четырех-пяти лет, меня приводило в ужас то, что они и не знали другой жизни, дай Бог – доживут до тридцати, но никогда не прочувствуют детства, свободы, без страха и оглядывания каждого куста на предмет неживого, готового вцепиться им в глотки.
Выдвинулись мы в ночи, держа перед собой фонарики и ножи, шли медленно, вел нас, конечно же, Шрам со своим КПК, в котором ярко сияла спутниковая карта, а мы – лишь красная точка на одной линии улиц из сотни таких же. Очень редко, но все же, нам доводилось видеть и другие точки, это были такие же команды, что очищали Москву от нечисти, однако, мы старались обходить их стороной.
После Вспышки правительству удалось активировать пару более-менее уцелевших спутников, наиболее отдаленных от солнца, но даже они иногда давали сбой. Бывали случаи, когда мы могли неделями сидеть без работающей геолокации и не знать о поступающих заданиях или где мы находились вообще, ориентироваться оставалось лишь на память о том, какая Москва была раньше, когда была заселена живыми, вечно не спящими людьми, работали метро и транспорт, все дороги вели к тому или иному переходу, а густо заселенных районах стояли информационные табло и сенсорные карты, что помогали разобраться где ты. Сейчас же, когда на улицах стоит такая тишина, очень тяжело принять тот факт, что Москва действительно необъятный город, в котором с легкостью можно заблудиться.
– Еще немного, надо ускориться. – Громко сказал Шрам, невзирая на кромешную темноту вокруг, словно, никакая опасность не поджидала нас на каждом шагу.
– Неужели, обязательно это надо было делать ночью? Он нас угробить хочет или что? – Прошептал Саша.
– Я не думаю, что это была его инициатива, если кто и хочет нашей смерти, то это Правительство.
На нас обернулись Август с Вадимом и одарили успокаивающе-подбадривающим взглядом, для них это было словно какой-то квест, на вылазки они всегда выходили с приподнятым настроением, даже неким возбуждением, неприсущим восемнадцатилетним парням при данных обстоятельствах.
Как-то раз, мой друг выдвинул теорию о том, что они просто не могут быть другими. Возможно, в их голове включился некий защитный механизм, который не позволял им более унывать. Это было вполне возможно, хотя зачастую мы шутили, что они просто психи, слыша это братья смеялись вместе с нами, что еще сильнее оправдывало нашу теорию.
И вот, мы дошли. Наша команда
