– От всей души надеюсь, что этот брак не состоится, – сказала она.
– Вам не нравится наш господин принц, крестная?
– Напротив, я всегда питала наилучшие чувства к владетелям Анжу… даже к нынешним… пусть этот Анжуйский дом и не подлинный.
– Что значит «не подлинный»?
– Видишь ли, дитя мое, было три Анжуйских дома. Первый, истинный, впоследствии принявший прозвище Плантагенетов, владел всем этим прекрасным краем. Плантагенеты выстроили здесь первые замки – из них же главной твердынею был тогда Ланже. Благодаря им долина Луары стала называться «садом Франции». Они стали королями Иерусалимскими и владыками Британии, но Анжу и Турень потеряли. Этот род пресекся.
Все услышанное было для Одиль внове, и она слушала с некоторым изумлением. Для нее история начиналась с Франциска I, при котором служил ее дед.
– Второй Анжуйский дом происходил от корня Капетингов, – продолжала госпожа Сен-Этьен – Он владел Сицилией и Неаполитанским королевством. Но род утратил свои владения и также вымер.
Валуа, придя к власти, предали титул герцога Анжуйского наследнику престола. Они – не настоящий Анжуйский дом, но могут им стать. Король Генрих Валуа обречен не иметь детей, стало быть, следующим королем станет его младший брат. Но только в том случае, если он не женится на королеве Англии. Елизавета, может, и не прочь пофлиртовать с молодым принцем, но ее окружение, в первую очередь государственный секретарь Уолсингем, ненавидит его. Они готовы на любое преступление, дабы не допустить этого брака. Да если даже это было и не так… Нельзя, чтоб Анжуйский дом мешал свою кровь с кровью Тюдоров, этих валлийских выскочек, уничтоживших последнего законного короля из рода Плантагенетов!
– Вы говорите так непонятно, крестная.
– О, если ты хочешь достичь чего-то, тебе предстоит многое узнать… и многое совершить. Или тебя устраивает та жизнь, которую ты ведешь?
– Нет! – Одиль в гневе топнула ногой, и тут же пожалела об этом. Следовало поберечь обувь. – Я– наследница старинного графского рода, и должна получить все, что причитается мне по праву.
– Это нетрудно сделать. Ты прекрасна собою, дитя мое. Стоит тебе появиться на одном из балов, которые устраивает принц, и все глаза будут устремлены на тебя.
– Но крестная, как я могу показаться на балу? У меня нет ни кареты, ни лошадей, ни свиты. Да что там! Посмотрите, в какие обноски я одета! Если каким-то чудом я попаду во дворец, слуги принца вытолкают меня, как замарашку.
– Это все нетрудно исправить.
– Вы можете привести меня в Анжерский замок?
– Нет, дитя мое. Когда-то я бывала там, и даже жила…. Но теперь дорога туда мне закрыта.
– Вы гугенотка, крестная?
– Что? Ах, это… ни в коем случае. Это учение отняло у нас, пожалуй, больше достойных, чем преследования инквизиции… нет, дитя, я не могу привести тебя во дворец, но ты можешь заполучить все сама. Если проявишь достаточно смелости.
– Скажите мне, что нужно сделать.
– Сознаешь ли ты, в каком краю живешь? Долина Луары – сад Франции, но что питает сады?
– Не знаю.
– Вода. Без нее сад был бы пустыней. Этот край процветает благодаря Луаре и прочим рекам и источникам. Они для здешней земли – что кровь для тела. Люди знали это в древности, и почитали источники вод, а также божеств-покровителей. Со временем мужчины забыли об этом, но женщины по-прежнему приходили на перекрестки и свершали ритуалы, и приносили жертвы.
Сердце Одиль болезненно сжалось. Язычество… лучше бы крестная оказалась гугеноткой.
– Известно, – продолжала госпожа Сен-Этьен, – что примерно полвека назад одна чужестранка, которая воспитывалась здесь и знала древний обычай, воззвала к Силам и попросила корону для себя и своих потомков.
– И получила?
– Дитя мое, имя «Анна Болейн» тебе ничего не говорит?
Одиль покачала головой. Ее занимало совсем другое.
– Значит, просить можно обо всем?
– Да. Но ты получишь именно то, о чем просишь. Анна Болейн просила короны – а не благополучия и долгой жизни.
Но… вы так и не сказали мне, что я должна сделать.
– Я расскажу тебе об этом, когда ты придешь ко мне.
– В ваше имение? Я там никогда не была.
– Ты отправишься туда в канун полнолуния. Я живу в лесу Веррер-ан-Форез.
Одиль не сразу представила себе, где это. Потом догадалась. Госпожа Сен-Этьен не зря носила такую фамилию; ее владения располагались возле городка того же имени. Там же находился и лес Веррер.
– Это же так далеко!
– Ненамногим дальше, чем Плесси-ле-Тур.
– Но туда я ходила с вами.
– Там я тоже буду с тобой. Не бойся, тебя встретят и проводят. Если же испугаешься испить из чистого источника, пепел и зола на всю жизнь станут твоим уделом.
* * *
Дочь ловчего, привыкшая жить в глуши, Одиль не боялась леса. Но все равно ей было страшно. Гражданские войны, терзавшие Францию, не миновали и благословенную долину. Однако во владениях главного ловчего никто бы не помел тронуть его дочь, страшась сурового нрава графа. Но что будет, если она повстречается с солдатами, неважно, чьими – короля, Лиги, или гугенотов, или просто с охотниками?
При всей своей наивности она знала, что. И никто не подтвердит, что Одиль знатного рода, и красота не будет ей защитой, наоборот… лучше десять раз повстречать в лесу голодного волка.
Но ни волков, ни охотников не было, а вот подошвы у туфель окончательно отвалились. Идти в них было невозможно, оставаться на месте – тоже, и Одиль пришлось сбросить проклятую обувку. Ступив босыми ногами на палую листву, в которой, как змеи, таились острые сучья, Одиль едва не заплакала от боли и унижения. В какой-то миг она готова была повернуть назад. Но нет. Если она, дочь графа де Монсоро, пустилась в путь, то дойдет до цели. И сделает все, чтобы ей не пришлось более никогда брести по темному лесу в страхе и одиночестве, раня ноги в кровь.
Совсем стемнело, и Одиль не представляла, куда идет. Проклятье! Ведь ее должны были встретить! Она не допускала мысли, что крестная обманула ее. Неужели она заблудилась? Ей снова стало страшно, особенно когда с ветки ближайшего дерева сорвался ворон и закружился над ее головой.
Одиль замахала руками, но настырная птица не улетала. Более того, словно бы на зов, слетелись другие вороны. Черный вихрь закружился во тьме, и кружилась голова от испуга… до того мгновения, когда Одиль вспомнила удивительно обученных лошадей крестной. Что, если она и птиц сумела также обучить.? И уверяя, что Одиль встретят, имела в виду вовсе не людей?
Карканье прекратилось, и луна выкатилась из-за туч. Одиль невольно подняла голову, и увидела на фоне белого диска черные силуэты. Тоже птицы. Но не вороны. Дочь ловчего не могла не опознать лебедей. А черными они кажутся, потому что ночь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
