Горман перевел дух. Наверно, он боялся, что я быстро выставлю его; он не знал, что ссориться с обладателями крупных бриллиантов не в моих правилах.
— Позвольте сначала обрисовать вам ситуацию, а после я объясню, в чем состоит моя просьба.
Обдав меня струей воздуха, выпущенной из легких, Горман продолжил:
— Я театральный агент.
Это походило на правду. Кто еще напялит широкополую шляпу и пальто с каракулем в такую жару?
— Я представляю интересы нескольких звезд первой величины и несметного числа звездочек рангом пониже, — сказал он. — Среди последних — одна молодая женщина, которая развлекает гостей на холостяцких пирушках. Ее зовут Веда Ракс. Она артистка стриптиза. Причем артистка талантливая — иначе я не имел бы с ней дела. Это подлинное искусство.
Он поглядел на меня поверх бриллианта. Я постарался сделать вид, будто верю ему, но вряд ли мне это удалось.
— Вчера вечером мисс Ракс выступала на приеме, устроенном мистером Линдсеем Бреттом для группы бизнесменов.
Маленькие черные глазки, прикованные к бриллианту, внезапно уставились на меня.
— Вы о нем слышали?
Я кивнул. Я считал своим профессиональным долгом знать хоть что-то о каждом жителе Сан-Луис-Бич, чей годовой доход выражался более чем пятизначной цифрой. Бретт владел большим домом, расположенным в нескольких милях от города — ему принадлежало здание в самом конце Ошиен-Райз, бульвара, где жили миллионеры. Утопающий в зелени Ошиен-Райз тянется до предгорья. Дома там окружены просторными угодьями и обнесены высокими заборами. Жить там было дорогим, очень дорогим удовольствием. Но Бретт не знал, что такое финансовые трудности. Он имел яхту, три автомобиля, пять садовников и питал слабость к молоденьким блондинкам. Когда Бретт не принимал гостей, не пьянствовал и не баловался с блондинками, он выкачивал доллары из пары нефтяных скважин и сети магазинов, протянувшейся от Нью-Йорка до Сан-Франциско.
— Когда Веда Ракс закончила свое выступление, Бретт пригласил ее остаться с компанией, — сказал Горман. — Позже он стал демонстрировать гостям коллекцию антиквариата. Недавно он приобрел кинжал, изготовленный Челлини. Чтобы показать его гостям, Бретт открыл сейф, вмонтированный в стену. Мисс Ракс сидела возле сейфа; когда хозяин вращал ручку замка, девушка бессознательно зафиксировала в памяти код. Должен отметить, у нее удивительно цепкая память. Кинжал произвел на Веду Ракс сильное впечатление. Она сказала мне, что не видела более красивой вещи.
Пока что мне было непонятно, причем здесь я. Мне захотелось выпить. А еще — лечь в постель. Но мое бедственное положение вынуждало меня слушать толстяка. Я снова принялся любоваться его бриллиантом.
— Когда гости начали расходиться, Бретт проводил мисс Ракс в предоставленную ей комнату. Согласно договоренности девушка должна была переночевать в доме Бретта, поскольку утром веселье предполагалось продолжить. И тут Бретт начал приставать к мисс Ракс. Наверно, он решил, что она будет легкой добычей. Мисс Ракс отвергла его домогательства.
— Неужто она ждала другого обращения? — раздраженно сказал я. — Если девушка выступает со стриптизом, ее считают доступной.
Проигнорировав мое замечание, он продолжил:
— Веда принялась отбиваться, Бретт рассвирепел, и дело могло кончиться скверно, если бы двое гостей, услышав шум, не заглянули в комнату. Бретт просто взбесился, он пообещал Веде рассчитаться с ней за то, что по вине девушки он предстал перед друзьями в смешном виде. Бретту удалось испугать Веду. Он явно собирался исполнить обещанное.
Я поерзал в кресле. Я не стал бы вмешиваться, если бы он решил сделать из нее горбунью. Девушка, которая раздевается перед пялящимися на нее полупьяными мужчинами, не вызывает у меня сочувствия.
— Заснула Веда с трудом. Ночью ей приснился сон, — сказал Горман и замолчал.
Он вытащил из кармана портсигар, раскрыл его и положил на стол.
— Я вижу, вы хотите курить, мистер Джексон.
Я поблагодарил его. Он держал руку на моем пульсе. О сигарете я мечтал еще сильнее, чем о выпивке.
— Ее сон тоже относится к делу? — спросил я и добавил к валявшимся под столом спичкам еще одну.
— Ей приснилось, что она спускается вниз по лестнице, открывает сейф и забирает из него футляр с кинжалом, оставляя там свою пудреницу.
Мурашки пробежали по моей спине. Я замер. Выражение смертельной скуки осталось на моем лице, но в голове зазвенел сигнал тревоги.
— Когда она проснулась, часы показывали шесть утра. Мисс Ракс решила покинуть дом, не дожидаясь пробуждения хозяина. Быстро собравшись, она ушла, никем не замеченная. Только днем, разбирая сумку, она обнаружила на дне ее кинжал Челлини.
Я взъерошил пальцами шевелюру и испытал сильное желание выпить. Тревожный колокольчик звенел, не умолкая.
— Бьюсь об заклад, ее пудреница исчезла, — произнес я, демонстрируя Горману, что я ловлю каждое его слово.
Он сердито посмотрел на меня.
— Совершенно верно, мистер Джексон. Она тотчас поняла, что случилось. Будучи чем-то встревожена, Веда становится сомнамбулой. Ночью она действительно взяла кинжал Челлини. Это был не сон; это произошло в действительности.
Он долго приближался к сути, но наконец выложил ее. Мы посмотрели друг на друга. Мне было что ему сказать, но я сдержался. Сегодня его вечер; я только фыркнул. Пусть он поломает голову над моей реакцией.
— Почему она не отнесла кинжал в полицию и не объяснила там ситуацию? — спросил я. — Они бы уладили инцидент с Бреттом.
— Все не так просто. Бретт угрожал ей. Если его задеть, он становится опасен. Мисс Ракс почувствовала, что он может возбудить против нее дело.
— Не может, если она явится в полицию по собственной воле. Нет состава преступления.
Горман снова выдохнул воздух в мою сторону. Его узкие губы искривились.
— Бретт может сказать следующее: совершив кражу, мисс Ракс поняла, что продать кинжал невозможно. Тогда она решила пойти в полицию и рассказать там сказку о своем лунатизме.
— Но наличие пудреницы в сейфе подкрепило бы ее заявление. Находясь в бодрствующем состоянии, она не оставила бы пудреницу в сейфе.
— А если Бретт не подтвердит, что пудреница лежала в сейфе?
Я с сожалением погасил окурок. Я давно не курил таких сигарет.
— Почему она не может продать кинжал, если он такой ценный?
— По простой причине: он уникален. Челлини изготовил только два таких кинжала. Один из них хранится в Уффици, другой — собственность Бретта. Это известно каждому антиквару. Поэтому без личного участия Бретта сделка не состоится.
— О’кей, пусть Бретт выдвигает обвинение. Устроив стриптиз перед присяжными, она сразит их наповал. Готов спорить, они ее оправдают.
Даже на это у него имелся ответ:
— Мисс Ракс не может позволить себе такой публичный акт. Пресса непременно проявит интерес к делу, в котором участвует Бретт. Это погубит ее карьеру.
Тут я сдался.
— Так что же происходит? Бретт возбуждает дело?
Горман улыбнулся.
— Теперь мы добрались до самого интересного, мистер Джексон. Сегодня рано утром Бретт отправился в Сан-Франциско. Вернется он послезавтра. Он не знает о пропаже кинжала.
Я догадался, что последует за этим, но хотел, чтобы он все выложил сам.
— И что же мы делаем? — произнес я.
Моя тактика принесла результат. Он извлек из внутреннего кармана пачку денег, которой можно было заткнуть глотку лошади. Горман отсчитал десять стодолларовых купюр и разложил их на столе веером. Они были новенькие, хрустящие, еще пахнущие краской. Я и раньше подозревал, что Горман пришел не с пустыми руками, но не рассчитывал увидеть такую внушительную сумму. Я подвинул кресло вперед и присмотрелся к банкнотам повнимательней. Они показались мне настоящими, но вот только лежали деньги на его половине стола.
— Я хочу воспользоваться вашими услугами, мистер Джексон, — тихо сказал он. — Такая сумма вас заинтересует?
— Да, заинтересует, — ответил я, не узнавая своего голоса, и дрожащей рукой провел по волосам, желая убедиться в том, что моя голова на месте. При виде такого числа сотенных мое давление стремительно подскочило.
Из другого кармана Горман вытащил красный кожаный футляр. Он раскрыл его и подтолкнул ко мне. Я растерянно уставился на сверкающий золотом кинжал; он лежал на белом атласном ложе. Кинжал, длина которого составляла примерно фут, был украшен разными изображениями цветов и животных, эфес его увенчивался изумрудом. В общем, красивая игрушка, но на любителя. Я к подобным безделушкам равнодушен.
— Это кинжал Челлини, — медовым голосом произнес Горман. — Я хочу, чтобы вы положили его обратно в сейф Бретта, а пудреницу оттуда забрали. Я понимаю, эта процедура выглядит несколько неэтично, вы сыграете роль взломщика, но вам не придется ничего красть, а гонорар соответствует риску. Вы получите тысячу долларов.
