Строители были свои, местные – тогда как-то без гастарбайтеров обходились. Да и во главе работ стоял Федор Савельев по прозвищу Конь. Правда, поговаривали, что у него имелись итальянские корни. Но если и так, то, судя по имени-фамилии, предки его основательно натурализовались.
Вот стараниями этого отменного мастера с его стройкомандой из отборных горододельцев Москва и обзавелась третьим десятикилометровым оборонительным поясом, который, сомкнувшись на юге с Китайгородской и Кремлевской стенами, на протяжении двух веков с запада, севера и востока надежно прикрывал Белый город от набегов непрошеных гостей.
Современному москвичу эту обороняемую, размером примерно пятьсот тридцать три гектара площадь представить нетрудно. По границам она вполне совпадает с нынешним Центральным округом. И хоть черта эта глазу не видна, преодолимость ее ныне перекрыта такой стоимостью за квадратный метр жилой площади, что никаких железных кованых ворот, никаких высоченных каменных заборов не требуется. Достаточно конкурса, который ни один супостат не пройдет. Если, конечно, он не ну очень дорогой ВИП-инвестор.
Все остальные могут отдыхать…
О странностях градостроительной любви
Собственно, именно для этих «всех остальных» и были созданы бульвары. Причем как раз тогда, когда нужда в крепостной фортификации отпала. А у высшего руководства страны в очередной раз проснулся острый интерес к градостроительным делам.
Самыми увлеченными данным занятием имперскими заказчиками были Петр I и Екатерина II. Правда, довольно распространенное среди историков мнение гласит, что и он, и она все свое сердце отдавали Петербургу, а Москву не очень-то жаловали. Некоторые даже до сих пор утверждают, что наиболее радикальному преобразованию Первопрестольной более способствовал опустошительный пожар 1812 года. В советское время эта точка зрения тоже не опровергалась. Но официально меркла перед генеральным планом 1936 года, воспетым в сталинские и даже постсталинские времена в качестве «первого в истории».
На самом же деле как раз императрица Екатерина чрезвычайно поспособствовала тому, чтобы в Первопрестольной были возведены здания Университета на Моховой, громадный Воспитательный дом, Екатерининский и Павловский дворцы, а также аналогичного названия больницы.
Первый генеральный план Москвы – также по инициативе этой матушки-императрицы – разработали в 1770-х годах. Собственно, это согласно ему крепостные стены Белого города и снесли. А на их месте разбили бульвары, которые, между прочим, как раз при Сталине чуть было не «обезлесили».
Кстати, сама практика подобного обустройства пришла к нам из-за рубежа. Как и само слово «бульвар», которое перекочевало на Русь из французского языка. А туда оно в свою очередь внедрилось из немецкого, где дословно означало «крепостная стена».
Очевидность фундаментальных основ
Организационно старт проекту был дан в 1774 году основанием Каменного приказа. По первоначальному замыслу этому учреждению предписывалось внести в развитие Москвы плановое начало. В том же предписании содержалось и конкретное указание: стены разобрать, место разровнять и «к украшению города обсадить деревьями, а излишнюю землю и щебень употребить в пользу обывателей».
Бойчее всего разобрались со стенами. Благо никто уже давно за крепостными бастионами не прятался, стража с башен исчезла, да и ворота на ночь не запирались. Поэтому – по крайней мере, официально – камень и кирпич от былого защитного пояса Москвы пошли на постройку Воспитательного дома на Москворецкой набережной и резиденции генерал-губернатора на Тверской. Со знаменитым подмосковным белым камнем, из которого было сложено основание стен, каждый желающий может сегодня познакомиться в оригинале, побывав в подземном переходе из метро «Китай-город». При прокладке перехода в сторону Варварки и Китайгородского проезда строители обнаружили фундамент одной из крепостных башен. Вот его-то и оставили у всех на виду, дабы каждый мог полюбоваться творением древних мастеров.
Единство базиса с надстройкой
Еще одна историческая кладка обнаружилась сравнительно недавно, зимой 2009 года. Но речь об этой сенсационной находке пойдет впереди, когда очередь дойдет до Покровского бульвара. А пока чуть задержимся у выставленного для обозрения старинного башенного фундамента в Китай-городе. Тем более что эта задержка поможет нам разобраться с тем, что почти двести пятьдесят лет назад называлось Белым городом.
Ну, со вторым словом все однозначно: город – это от «ограды», от «огороженного места». А вот первое связано с несколькими версиями.
Те историки, которые прежде всего зрят в финансовый корень, считают, что данная приставка к «городу» – от некоей элитарной природы огражденных от всего прочего «белых земель», кстати освобожденных, кроме всего прочего, от земских податей.
Другие придерживаются иного, но тоже прикладного объяснения. Они обращают внимание на тот факт, что не только основание, но и кладка густо выбеленных известкой стен была «белокаменной». Словом, того самого колера, что издревле празднично доминировал в «элитном» московском градостроительстве. Ибо так уж издревле на Руси повелось, что у «белых» людей даже застенок белый.
Столичные рецидивы «точечного самостроя»
Пока стараниями Каменного приказа демонтировали стены и ровняли рельеф, не очень-то уповающие на верховную милость обыватели и «муниципалы» тоже не зевали. Да так, что когда дело дошло, собственно, до обустройства бульваров, большая часть отведенной под обсадку полосы оказалась застроена как казенными, так и партикулярными, то есть частными строениями. По этой причине сложилась в чем-то схожая с нынешними градостроительными реалиями ситуация. Сносить казенную недвижимость у московских властей рука не поднималась. А владельцы же частных зданий, разумеется, всеми правдами и неправдами сопротивлялись реализации проекта. В результате столь дружного саботажа дело так забуксовало, что все созданное в период с 1782 по 1784 год уложилось лишь в кое-как обустроенный отрезок от Никитских до Петровских ворот. Именно здесь самострой был впервые повержен, вал срыт, ров засыпан. Полного триумфа, однако, все равно не случилось. Это ведь только в какой-нибудь Франции стену снесли и сразу в бульварной зоне зеленеть начало. А в России – любое, даже хорошо апробированное другими народами, ноу-хау часто пасует перед неистребимыми в веках «авось да небось». Ну натыкали кое-как на выправленной и выровненной дистанции два ряда березок. А они помучились, помучились да и зачахли…
Флора цвета пыльного хаки
Неприхотливые москвичи по такому бульвару все равно гуляли. Но переиначив его в «гульвар».
А как же? «Коль люди на нем гуляют, стало быть, «гульвар» и есть!»
В настоящие бульвары эта притоптанная ногами пыльная полоса стала превращаться лишь в конце XVIII века, при Павле I. Тогда на них более или менее обозначились аллеи, деревья и кустарники. А заодно закрепилось и название. Причем почти на языке оригинала.
Далее все с таким трудом достигнутое разом смел ужасающий пожар войны 1812 года. После чего потребовалось восемь лет упорных трудов, чтобы в конце концов полностью протянуть не без приключений дожившую до наших дней бульварную цепь.
Однако поначалу пышной зеленью она все равно не закудрявилась. А в жаркую, сухую пору деревья вообще стояли серыми от пыли: поливать бульвары почему-то никому тогда в голову не приходило.
Положение обязывает
Диссонанс стал просто вопиющим, когда на месте полностью выгоревших в период наполеоновской оккупации кварталов появилось множество дворянских особняков в стиле ампир с почти обязательным портиком посередине. В обрамлении таких красавцев (некоторые из них ухитрились дожить до наших дней) содержать бульвары в упадке стало просто неприличным. Переживший в 1862 году это жгучее чувство стыда московский генерал-губернатор распорядился провести внезапную и обстоятельную ревизию. По ее результатам бульвары обнесли новыми барьерами, восстановили древесные насаждения и кое-где даже разбили цветники. Тогда же для соблюдения порядка были утверждены особые смотрители. Не говоря уже о дежурных городовых, которым было строго предписано следить за тем, чтобы на бульварах находилась только праздная публика. Ездить на велосипеде, возить грузовые тележки, даже просто проходить по аллее с чемоданами, мешками и прочей габаритной кладью было категорически запрещено. За нарушение можно было запросто загреметь в участок, где ослушников ждало составление протокола и выписка штрафа.
Игра производительных сил со средствами производства
Взаимодействие именно этих объективных факторов, а не мифическое рвение смотрителей и городовых резко поменяло в 1870-х годах облик бульваров и примыкающей к ним застройки. С разорением дворянства большинство домов перешло в руки купечества. Ампирным особнякам да просторным усадьбам, романтично утопающим своими благородно симметричными формами в просторных садах, сначала пришлось несколько потесниться. А уж когда резко подорожала каждая сажень городской земли, и вовсе уступить лучшие места многоэтажным доходным зданиям. С начала XX века плотная тень от этих весьма благоустроенных, но довольно громоздких – как их сразу же сгоряча обозвали – домов-сундуков густо легла на трепетно тянувшуюся к солнцу бульварную зелень.
