Все рассуждения до сих пор касались главным образом структуры текста, ее составляющих, формирующих текст и служащих своего рода инструментарием при его анализе. Текст же в целом характеризуется набором основных категорий текстуальности, в состав которых входит комплекс условий и отношений, свойственных речевой деятельности и процессу порождения ее продукта – текста, что воспроизводится при его восприятии. В наиболее полном виде – признают большинство исследователей – они изложены Р.-А. де Бограндом и В. Дресслером (см.: Филиппов 2003: 119; Тичер, Мейер, Водак и др. 2009) и отражают такие сущностные характеристики, как когезия – связность; когерентность – целостность, смысловое единство текста; интенциональность – намерение, це-леполагание говорящего; воспринимаемость – включение учета адресата; информативность – содержание текста, передающее знания о действительности в авторской интерпретации; ситуатив-ность – условия, в которых протекает речевое общение, и интертекстуальность – включенность текста в глобальное текстовое пространство.
Отметим близость предложения и текста как образований, характеризуемых целостностью содержания, отображающего реальность, воспроизводимых по некоторой модели, для которых значим композиционный принцип построения и которым присуща категория смысла как расширения значения за счет включения знаний субъектов речи. При функционально-семантическом представлении предложение может рассматриваться в разных аспектах. При этом аспект понимается как «угол зрения, под которым исследователь в научных или практических целях рассматривает семантико-структурное и функциональное устройство предложения»: «Используя многоаспектный подход, то есть последовательно поворачивая к себе предложение той или иной его гранью, ученый получает возможность сосредоточить свое внимание на выявлении характеристик именно данной, отдельно взятой стороны объекта в отвлечении от всех других его сторон» (Копров 2010: 38).
Изучение лингвистической литературы, посвященной тексту, анализ текстов разной функциональной (дискурсивной) принадлежности, использование текстов в практике преподавания русского языка как родного и иностранного привели авторов данного пособия к выводу о том, что в отношении к указанным категориям текстуальности, опирающийся на структурные показатели и языковые средства, анализ текста носит систематизирующий (системный) характер, применительно к восприятию приближает к постижению его смысла и позволяет развивать при обучении способности к порождению собственных текстов-высказываний. При этом авторы отдают себе отчет в том, что рассмотрение качеств текста и их языкового представления по отношению к категориям текстуальности неизбежно сопряжено с повторениями, так как все категории являются принадлежностью одного объекта – текста. В связи с этим принципиально важным оказывается подход с позиций доминанты, позволяющий сосредоточиться на сущностных качествах каждой категории текстуальности.
2
Попытка преодолеть синдром «выученной беспомощности».
П. Селигман
Приведенное выше определение текста как осмысленной «последовательности вербальных (словесных) знаков», разумеется, является крайне обобщенным и требует толкования. Представим некоторые положения, принятые авторами пособия в качестве исходных.
Известно, что практически первую дефиницию дал И. Р. Гальперин: «Текст – это произведение речетворческого процесса, обладающее завершенностью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа, произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (СФЕ), объединенных разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющее определенную целенаправленность и прагматическую установку» (Гальперин 1981: 18). Как видно, определение уже содержит то, что положено в основу понимания текста, выделения его основных категорий: он представляется как произведение ре-четворческого процесса, обладающее завершенностью, которая отражает целенаправленность этого процесса, состоящее из ряда сверхфразовых единств, объединенных разными типами связи, и объективированное и обработанное в соответствии с типом документа, то есть обладающее типологическими особенностями. Вопрос об исключительно письменном характере текста потребовал дополнительного изучения, результатом которого стало выявление основных качеств текста даже у такой категории устного текста, как разговорный диалог. Сделан вывод «о существовании группы универсальных категорий, свойственных всем разговорным диалогам <…> эти категории можно считать текстострукту-рирующими <…> Универсальные категории определяют инвариантные признаки текстовой структуры разговорного диалога и позволяют говорить об особом типе текстовой интегративности, коммуникативно-событийной, прагматической и динамической» (Борисова 2001: 319).
Таким образом, текст заявлен как объект лингвистики, обнаружены характерные его качества как в письменной, так и в устной речи. Среди них особо значимыми представляются воспроизводимость (существование определенных типов текста), законченность, структурная целостность, «структурирование сверху», от смысла (Адмони 1988: 206–207). (Отметим скобками и такое положение: «Важно <…> указать на органическую связь порождающих процессов с деятельностью сознания. Общее направление этих процессов будет определено точнее формулой “от содержательных процессов сознания к речевым текстам и от речевых текстов к содержательным элементам сознания”» (Кацнельсон 1972: 119).) Перечисленные выше признаки текстуальности так или иначе соотносятся со сказанным, позволяя, однако, расположить их в иной, чем у Р.-А. де Богранда и В. Дресслера, последовательности. Принятое нами расположение соотносится с отражением структуры коммуникативного акта: сфера адресанта непосредственно связана с интенциональностью, целеполаганием в речевой деятельности, целостностью как реализацией целеустановки и связностью, обеспечивающей целостность смысла; текст характеризуется прежде всего информативностью; адресат, разделяющий текстовую деятельность с адресантом, воспринимающий текст как целое, то есть представляющий себя в роли адресанта (Успенский 2007: 112), «включен» в области воспринимаемости и ситуатив-ности. Интертекстуальность характеризуется сложностью своих составляющих. Сюда часто включается принадлежность текста к определенному типу, что сегодня чаще всего обозначается как ин-тердискурсивность, а также использование прецедентных высказываний, объединяющих адресанта и адресата на уровне знаний, и, наконец, обращение к чужим текстам как инородным включениям, наделенным особой содержательной и экспрессивной силой. В узком значении интертекстуальность сводится к последнему, тогда как интердискурсивность находит свое место в области информативности, а прецедентность – в воспринимаемости.
Обращение к этим категориям при указании на их роль в представлении теории текста, в определении принципов анализа рассматривается нами как системный подход к тексту. Обращение исследователей к его анализу чаще всего оказывается связанным с выделением отдельных компонентов (смыслового поля текста, модальности, времени и пространства и т. п.), значимые сами по себе, они не обеспечивают некоторого целостного представления об объекте изучения. Отметим, что каждый из них находит свое место при обозначенном нами подходе.
Таким образом, текст представляется продуктом речетворческо-го процесса, в структуре которого отражен и сам процесс его порождения. Этот процесс задан целым рядом экстралингвистических факторов, что находит выражение в отборе и особенностях функционирования средств всех уровней языковой системы. Они подвергаются семантическим преобразованиям, обусловливающим приращения смысла, что, в свою очередь, зависит как от взаимодействия языковых единиц в составе текста, так и от языковой культуры/ сознания субъектов порождения и восприятия текста. Вот почему не только порождение текста, но и чтение есть творческий процесс, связанный с проникновением в его смысловую глубину.
Особо следует отметить привлечение к анализу религиозных текстов, прежде всего в жанре проповеди. По характеру общения с адресатом, привлечения актуальных в социоэтическом плане тем, реализации как в письменной, так и устной форме, они сближаются с публицистическими текстами. Однако их содержательная основа принципиально отлична: такой текст опирается на сюжеты Св. Писания, толкование которых применительно к актуальным ситуациям действительности осуществляет второй субъект повествования – проповедник, что определяет его языковые особенности. Что касается привлечения преимущественно православных текстов, то, как известно, сущностные основания религий сближаются, хотя отмечаются их поведенческие реализации. Не затрагивая этих вопросов и сосредоточиваясь на основных характеристиках религиозных текстов, авторы делают попытку познакомить современного читателя со структурными и языковыми особенностями таких текстов.
