"Хочешь?'- спросила я у самой себя.
Подумала. Потом ещё раз подумала. Честно попыталась себе вообразить…
Нет. Не хочу. В качестве гипотетического объекта своей опять же гипотетической страсти я видела исключительно мужчину, но никак не Кев. Кев — боевая подруга, сестра… Старшая. Но и только. Без этих… поцелуев.
Тем более, что у неё мужчина есть. Всей базе известно, кто такой.
Так что откажет, не рассуждая, плюс приложит к отказу в качестве аргумента повышенной доходчивости свой железный кулак. И будет права, между прочим.
— О чем думаешь? — спросила она в ответ на мой взгляд.
Я пожала плечами:
— Ни о чем…
Кев даже волосы чесать перестала. Ой-й-й, какой взгляд знакомый!
— Не надо, пожалуйста, — предупредила я. — Не надо так на меня смотреть.
— Маршав, я тебя как саму себя знаю. Говори!
— Если ты знаешь меня, как саму себя, — медленно закипая, выговорила я, — то должна понимать, когда можно ко мне цепляться, а когда нельзя. Сейчас — нельзя. Извини.
— Почему?
В коротком вопросе — все они, вся раса Кев. Они не могут жить без ответов. И совершенно не чувствуют грани, за которой требовать ответа — вне любых границ. «Потому что мне больно» — в качестве исчерпывающего ответа не прокатит. Кев тут же спросит: «Почему тебе больно, Маршав?». «Нипочему», — тоже так себе вариант, ссориться я не хочу. «Потом расскажу», — означает нарваться на серию вопросов «когда именно потом» и «почему не сейчас», а если удастся вопреки всему настоять на своём, то каждый день будут клевать мозг, напоминая: «ты обещала рассказать, Маршав! Почему ты не рассказываешь?»
Лучший способ защиты — нападение. Так?
— Это ты подослала ко мне того типа, Кев?
— Почему ты так думаешь? — помолчав, спросила она.
— Потому что ты спишь с доком Санпором, — обвинила я. — И вы с ним сговорились! Скажешь, не так?
Чуть отвела взгляд. Я молча злорадствовала. Нечистая совесть! Сговор налицо.
— Даруха этого вы вдвоём тоже обработали?
— Нет, — с достоинством возразила Кев. — Вот уж это — нет. Дарух подошёл к тебе сам.
Она смотала волосы, подсела ко мне. Я не выдержала взгляда её нечеловеческих, со звёздочкой зрачка, глаз, стала смотреть на свои руки.
— Я в ответе за тебя, — сказала Кев тихо. — Ты спасла меня. Там, в своём мире. А потом спасла ещё раз. У нас не принято выбрасывать такие долги в мусоросжигатель.
— Ты мне ничего не должна…
Её ладонь на моём запястье. Горячая, как сковорода. А пальцы осторожно держит, понимает — одно движение, и моя рука превратится в кисель. Это не просто жестокие тренировки с ясельного возраста и разнообразная, богатая на пакости, жизнь. Это ещё и правильная наследственность. Кев никогда не станет матерью. Она рождена для войны и службы…
— Мы — люди Долга, — продолжила Кев, пропуская мимо ушей мои слова. — Тебе с нами непросто, Маршав. Я вижу.
— Гонишь меня? — спросила я.
— Нет.
— На цепи, значит, держишь.
— Нет. Захочешь уйти — уйдёшь в любое время, и ты это знаешь. Почему ты постоянно ранишь меня злыми словами, Маршав? Я же тебе ничего подобного никогда не говорю.
— Не знаю, — честно призналась я.
— Вы, Человечество, люди Чувства. Нам с вами тоже нелегко. Разные основы, разные причины одних и тех же поступков. К вашему разуму порой не достучаться. Вот и пойми не умом…
— … жопой, — невинно ввернула я.
— Жопой тоже можно, — кивнула она. — Чем тебе удобнее, тем и понимай. Я оставлю тебя в покое только тогда, когда ты будешь счастлива. А пока терпи.
Я погрызла костяшки пальцев. Кев серьёзна, как чёрная дыра. Не оставит, факт.
— Кофе хочешь, Кев? — спросила я. — Сварю.
— Давай, — согласилась она.
Но по дороге в кухонный блок я чувствовала на спине лазерный прицел её взгляда. Разговор не окончен, Кев вернётся к нему обязательно. И снова вынесет на аутсорсинг мои кишки.
Из благих, разумеется, побуждений.
* * *
Зачем навигатору броня? Попадёшь в переделку, узнаешь. И да, физподготовка в полной выкладке — за тем же самым. Лично с плазмоганами наперевес ни один навигатор не бегает, но если припрёт, то обязан. И с плазмоганом бегать, и стрелять из него не себе же в задницу, и боевой нож в глаз с десяти метров, и в рыло дать, и с ноги зарядить, — полный список. Космос безжалостен к неподготовленным неумехам. Хочешь жить и работать на интересных рейсах — вертись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вот уж я вертелась.
Особенно в первый год.
Альпинистская подготовка по сравнению с местными нагрузками — детский сад ясельная группа. За шесть лет службы я выжала из своего тела всё, что смогла. И смирилась с тем, что, по сравнению с большинством наших бойцов, я — маленькая и слабенькая. Человек.
Впрочем, броня на вылетах неплохо уравнивает шансы. А в личных поединках существуют правила. Я ведь никогда не доводила народ до настоящей ненависти… кажется… да и мозгоклюй наш дело своё знает: если двое слишком уж активно друг друга не любят, их разводят по разным стационарам не только в пространстве, но и во времени именно с тем, чтобы зарубить любую жажду крови на корню.
Я хлопнула ладонью по дакти-замку, активируя цикл зарядки. Броня отчекаплена, замечания технического отдела устранены, осталось только восполнить энергетические накопители. У соседних шкафчиков ещё моргали фиолетовые огоньки: их хозяева займутся снаряжением позже. Куча дел после вылета, понимаю. Проведать своих пассий, выспаться, нализаться в хлам, подраться… Всё это причины уважительные, а времени до нового дежурства хоть отбавляй. Только я не люблю оставлять на потом собственную безопасность.
Я помню, что я — человек, а значит, — да-да! — маленькая и слабенькая. Стоит только поверить в своё всемогущество, хотя бы на миг, и тебе конец. Я — не верю. Я отдаю себе отчёт в том, кто я. Попаданка. Девушка из прошлого Старой Терры, 21 век докосмической эпохи. Без генетических модификаций.
Натуральнорождённая.
— Вот ты где, Маршав. Отлично!
Рмитан-ранеш Санпор, наш штатный психолог, по совместительству, любовник Кев, собственной персоной. Прям такой весь случайный, аж не могу. У этого типа ничего случайного не бывает, от слова совсем. Он знал, что я в оружейной. Ко мне и шёл.
Я сунула кулаки в карманы и набычилась. Ненавижу мозгоклюйство! Но от Санпора зависит мой допуск на вылеты. Он знает, что я в полной его власти, и знает, что я знаю о том, что полностью в его власти, со всеми своими почками, селезёнкой и всеми остальными потрохами. Р-р-р, неприятно!
— Ну-ну-ну, Маршав, — укоризненно выговорил Санпор, присаживаясь на длинную лавочку, идущую вдоль шкафчиков. — Что за взгляд! Будто я тебя на части без наркоза режу…
Теперь я смотрела на него сверху вниз, но как бы вам сказать. Ощущение: маленькую девочку строгий папа будет сейчас ругать за двойку по математике.
— У тебя потрясающее образное мышление, Маршав, — скупо улыбнулся Санпор. — Большая редкость даже среди людей…
— Не смейте читать мои мысли! — обозлилась я, усаживаясь на лавочку. — Вам же это запрещено!
Очень не хотелось стоять в позе проштрафившейся школьницы! Но и на одной лавочке с Санпором сидеть — тоже такое себе удовольствие. Он страшный. По-настоящему страшный. Как ещё Кев его целует?..
— Запрещено, — кивнул он. — Но ты транслируешь свои мысли на целый парсек в зоне поражения. Их только древний обомшелый астероид не воспримет. А я живой, у меня первый ранг, всё-таки.
— Обидели зайчика, — буркнула я непочтительно.
— Вот, — горько выговорил Санпор, поднимая глаза к потолку, — живёшь, никого не трогаешь, жизнь твоя течёт спокойно, размеренно и ровно, и даже ментальные допросы негодяев проходят как по учебнику. А потом на твоём стационаре заводится человек. И весь, тщательно выстраиваемый годами кропотливой работы, эмоциональный баланс инфополя летит в чёрную дыру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
