плотной и надежной, и он перестал беспокоиться. Свечение оболочки Острова медленно тускнело, и сияющий туман под ногами и над головой постепенно превращался в унылый серый кисель. Тэйн неожиданно вспомнил, как островитяне считали время. Один цикл свечения сиуры состоял из трех частей, которые назывались ир, ат и сут. Кажется, сейчас шел именно ат — нечто вроде телларианского дня, близившегося к вечеру.
Он вернулся к Кельхандару и Лейт и предложил им двигаться дальше. Поблизости не обнаружилось ни одной живой души. «Для начала — неплохо, — хмыкнул Ройг про себя, — если не считать Глотки. Впрочем, Глотка — это так, мелочи».
Облачный ковер слегка пружинил под ногами и полого опускался вниз. Сияние сиуры тускнело с каждым шагом. Вскоре все цвета потускнели, превратившись в однотонно-серый, сгустившийся до цвета телларианских сумерек. Туман под ногами уплотнился до консистенции вязкого киселя и прилипал к сапогам, сковывая движение. Тем не менее, они терпеливо двигались в сторону, противоположную Небесному Столбу, взволнованно озираясь по сторонам.
— Я ожидал другого, — смущенно признался Кельхандар. — Думал, нас сразу же обнаружат. Шайолы готовил, чтобы отбиваться. А оно вон как…тихо.
— Лучше молчи, — буркнул Ройг. — Накличешь.
Постепенно Тэйн стал различать под ногами не только киселеобразную массу. По мере отдаления от Небесного столба ее становилось значительно меньше, появились небольшие холмики, напоминающие камни, и тоненькие, мерцающие серебром волнистые стебельки. На некоторых висели темно-синие шарики, похожие на ягоды. Пробовать их, разумеется, никто не стал — вдруг это вовсе не ягоды? Кельхандар рискнул раздавить парочку шариков в ладонях, и в воздухе растекся кисловатый приятный запах.
Чем дальше уходили они от столба, тем больше на пути попадалось разнообразной растительности. Низенькие кустики с листьями розового и белого цвета, забавные волнообразные стручки, серо-сиреневые, на толстых кривых ножках; высокие и простые стебли с цветочными корзинками и каплями влаги внутри, переливающиеся издалека всеми цветами радуги. Потом стали попадаться тоненькие и хрупкие деревца высотой с человеческий рост, с тонкими, почти прозрачными листьями.
— Вот уж не думала, что на Острове что-то растет, — улыбнулась Лейт, нагнувшись над целым кустом переливавшихся всеми цветами радуги бутонов. — Они даже пахнут!
Кельхандар остановился, отпустив пару насмешек, Ройг ждать не стал, не стал даже поворачиваться, ускоряя шаг. Слишком уж все тихо. Спокойно. Идиллия… Цветочки-лепесточки, сполохи вон над головой появились, зеленовато-голубые, нежные, похожие на телларианские облака. Лейт восторженно ахнула, когда Кельхандар указал ей на туманный переливчатый шлейф, и они оба радостно засмеялись. Эйфория, подумалось Ройгу внезапно. Перемена воздуха. Сейчас они забудут все на свете и решат, что оказались в раю…
Места тем временем действительно становились все более живописными. Появились растения, живо напомнившие Тэйну родные атлахи, только с нежно-зеленой, очень бледной листвой. Густые заросли хнума, самого настоящего, почти земного, только бледнее, чем в Наземном мире, вставали кудрявыми плетнями, от них шел знакомый запах — терпко-сладкий аромат зреющих ягод хнума. По представлениям теллариан, именно под атлахами отдыхал сам Илбар в те недолгие часы, когда не было ему нужды зажигать дневное или ночное солнце. Лейт ахала и наклонялась чуть ли не к каждому цветочку — кустику, и в конце концов отстала от двух мужчин настолько, что они потеряли ее из виду. Ройг, уставший оглядываться, велел ей идти между ним и Кельхандаром, и девушка послушно поплелась за ним, иногда тихо и печально вздыхая.
Тэйн все еще не был уверен, что Лейт стоило участвовать в этой авантюре. Хотя именно ей Кианейт доверила свой знак принадлежности к касте островных жрецов — три серебряных кольца искусной работы, какой Ройг никогда не видел на родине. Знаки урда едва читались на полустёртой гравировке на внутренней стороне колец, маленькие рубиново-красные камешки казались черными под ярким телларианским солнцем, а здесь обрели свой естественный цвет. Лейт любовалась украшением не меньше, чем необычными островными цветами.
Тем временем окружающая природа все больше напоминала бледную, словно выцветшую копию Наземного мира. По внутренним часам Ройга там, внизу, близился заход дневного солнца, но усталости до сих пор не чувствовалось, так же, как и голода. Тэйн планировал уйти как можно дальше от Столба, подозревая, что за ним каким-то образом должно вестись наблюдение, и затеряться среди слоев и пузырей Острова. На всякий случай он не предупредил Даниру, когда именно они появятся: на этом настоял Даллан. У него были свои соображения насчет клана Следящих, которыми он почему-то отказался делиться.
Когда сполохи над головой, так напоминавшие Тэйну облака, стали медленно гаснуть, их маленький отряд уже шел по узкой тропке через самый настоящий лес, мало чем отличавшийся от телларианского где-нибудь в долине Арах. Разве что насыщенность оттенков была иной. Небеса потемнели до серо-лилового, а радужные цветочные бутоны поблекли. Тэйн расслышал, как Лейт за его спиной тихонько вздохнула. Он на ходу обернулся к ней и спросил, не устала ли она, но она лишь отрицательно покачала головой.
Агвалларские сумерки были сиренево-синими, нежными и переливчатыми, густыми и непрозрачными. Казалось, что туман, клубящийся под ногами, поднялся и повис в воздухе. Стало слишком темно, чтобы продолжать путь. Уже несколько раз Кельх и Лейт запинались о корни деревьев, но Ройг не решался использовать кэн-ли, боясь привлечь внимание. Самым разумным казалось остановиться на ночевку, поспать и дождаться рассвета.
Посовещавшись, они выбрали уютный распадок между пологими, заросшими хнумом холмами. Лейт перебрала мешки и выложила на полотенце нехитрые припасы, взятые с собой в дорогу — вяленое мясо, сыр и лепешки интара. Остальное — мешочек крупы, сушеные овощи — она решила сберечь на случай, если представится возможность сотворить горячую похлебку. Тэйн обнаружил в стороне от тропы маленький ручеек, и пока она доставала и резала сыр и мясо, они умылись и набрали воды.
Припасы в дорогу Лейт собирала по приказу Ройга, имевшего определенный опыт путешествий. Она всего лишь следовала его указаниям, укладывая в мешок головки пряного сыра и про себя сетуя, что они берут с собой так мало крупы. Впрочем, здесь, в Эргалоне, выращивали совсем не те злаки, что у нее дома, предпочитая интару — руз, хлебные лепешки из которого были не белоснежные, как полагалось у них в харране, а темно-коричневые, с резким кислым вкусом. Увару, из которого варили кашу и пекли блины, риалларцы предпочитали рейс, прозрачные зернышки которого казались Лейт пресными. Сушеные и копченые плети мяса невозможно было жевать,
