Оглушенный Карни машинально схватился левой рукой за штурвал, забыв, что тот онемел, — самолетом управлял Тим. Он повернулся к напарнику как раз в тот момент, когда его окровавленное обмякшее тело исчезло в зияющей дыре в обшивке.
— О господи, нет… нет…
Но тут вся кабина, оторвавшись от разваливающегося самолета, подпрыгнула вверх, оставив позади фюзеляж, крылья и двигатели, превратившиеся в огненный шар.
— Перси, — прошептал Карни, — Перси…
Но у его губ больше не было микрофона.
Глава вторая
Огромные как астероиды, цвета слоновой кости песчинки светились на экране компьютера. Мужчина сидел, подавшись вперед, напрягая до боли шею, прищурившись, но не от проблем со зрением, а потому, что так было легче сосредоточиться.
Где-то далеко прогремел гром. Утреннее небо приняло желтовато-зеленоватый оттенок, вот-вот должна была разразиться гроза. По сообщениям синоптиков, такой дождливой весны еще не было.
Песчинки…
— Увеличить, — приказал мужчина, и изображение на экране послушно стало вдвое крупнее. Как странно…
— Курсор вниз… стоп.
Он снова наклонился вперед, напряженно вглядываясь в экран.
Ничто так не радует криминалиста, как песок, думал Линкольн Райм: каменные крупинки, иногда смешанные с другими материалами, размером от 0,05 до 2 мм (меньше — это пыль, больше — гравий). Песок цепляется к одежде преступников не хуже свежей краски, а затем словно по заказу осыпается на месте преступления и в логове преступника, позволяя провести ниточку от убитого к убийце. Кроме того, песок может многое поведать о тех местах, где бывал подозреваемый. Мутные песчинки встречаются в пустыне. Прозрачные — на морском берегу. Амфибол означает Канаду. Обсидиан — Гавайи. Кварц и магматические породы — это Новая Англия.
Гладкий магнитный железняк серого цвета — западное побережье Великих озер.
Но вот откуда взялись именно эти песчинки. Линкольн Райм не имел понятия. В районе Нью-Йорка песок состоит в основном из кварца и полевого шпата. На берегах пролива Лонг-Айленд он каменистый, на Атлантическом побережье — мелкий как пыль, у Гудзона смешан с глиной. Но эти песчинки были белыми, остроугольными, сверкающими; среди них встречались крошечные красные шарики. А это что за колечки? Белые каменные колечки, похожие на микроскопические кусочки кальмаров. Райм никогда не встречал ничего похожего.
Заинтригованный этой загадкой, криминалист не мог оторваться от компьютера до четырех часов утра. Наконец, он был вынужден отослать образец песка коллеге в лабораторию ФБР в Вашингтоне. Сделал он это скрепя сердце. Линкольн Райм ненавидел, когда его задачи решал кто-то другой.
Какое-то движение за окном над кроватью. Райм повернулся в ту сторону. Его соседи, соколиная пара, проснулись и собрались вылететь на охоту. Голуби, берегитесь! Уронив голову, Райм пробормотал: «Проклятие!», имея в виду не отчаяние от невозможности справиться с упрямыми уликами, а недовольство незваными гостями.
На лестнице послышались торопливые шаги. Том открыл дверь, но Райм сейчас никого не хотел видеть.
— О боже, только не сейчас! — недовольно буркнул он, поворачиваясь к двери в прихожую.
Но гости, разумеется, этого не услышали, а если бы и услышали, то все равно не остановились бы.
Их двое…
Один грузный, ступает тяжело. Другой нет.
Отрывистый стук в открытую дверь, и они вошли.
— Привет, Линкольн.
Райм проворчал что-то невнятное.
Тяжелые шаги принадлежали Лону Селитто, следователю первого разряда полиции Нью-Йорка. За ним семенил его напарник, худощавый молодой парень Джерри Бэнкс в элегантном сером костюме. Джерри обильно полил свою гриву лаком, Райм уловил запахи пропана, изобутана и ацетата винила, но волосы все равно упрямо топорщились во все стороны.
Крепыш Селитто обвел взглядом комнату второго этажа, имевшую размер двадцать на двадцать футов. На стенах никаких украшений.
— Линк, никак не могу понять, что с комнатой?
— Ничего.
— О, я понял — здесь стало чисто, — сказал Бэнкс и сразу же осекся.
— Конечно, чисто, — подтвердил Том, как всегда, в безукоризненно отутюженных светло-коричневых брюках, белой рубашке и пестром галстуке, который Райм находил вызывающе безвкусным, несмотря на то, что сам заказал его по каталогу для своего помощника. Том работал у него уже несколько лет, и хотя Райм дважды выгонял его, а один раз он уходил сам, криминалист трижды снова приглашал невозмутимого санитара-помощника. Том разбирался в спинномозговых травмах не хуже врача-специалиста, а полученных от Линкольна Райма познаний в области криминалистики хватило бы, чтобы из него получился неплохой сыщик. Но молодой человек довольствовался должностью, обозначенной страховой компанией как «помощник по уходу за инвалидом», хотя этот термин не нравился ни Райму, ни самому Тому. В зависимости от настроения криминалист называл помощника «наседкой» или «Немезидой», и оба этих обращения несказанно радовали Тома.
— Райм был вне себя, — продолжал помощник, обходя остановившихся в дверях полицейских, — но я позвонил в службу быта, и дом отдраили снизу доверху. Разве что не пришлось проводить дезинфекцию. Вы потом со мной целый день не разговаривали.
— Зачем надо было здесь убирать? Я теперь ничего не могу найти!
— Но ведь вы и не должны ничего искать, правда? — возразил Том. — На это у вас есть я.
У Райма не было настроения вступать в пререкания.
— Ну? — его красивое лицо обратилось к Селитто. — Что у вас?
— Есть одно дело. Мы подумали, ты захочешь нам помочь.
— Я занят.
— Это еще что такое? — спросил Бэнкс, указывая на новый компьютер, стоящий у изголовья кровати Райма.
— О, — с радостью воскликнул Том, — это настоящее произведение искусства. Линкольн, покажите им. Покажите!
— Я не хочу никому ничего показывать. Новые раскаты грома, но пока ни капли дождя. Сегодня, как это нередко бывает, погода снова издевалась над людьми.
— Ну покажите, как он работает, — настаивал Том.
— Не хочу.
— Вы просто стесняетесь.
— Том! — взорвался Райм.
Но молодой помощник был равнодушен к угрозам и обвинениям.
— Ума не приложу, что на него нашло, — сказал Том, поправляя ужасный или сверхмодный галстук. — Еще совсем недавно он очень гордился этой штуковиной.
— Ничего подобного!
— Вот этот ящик, — продолжал Том, — подключен к компьютеру.
— Ого, двести мегагерц? — понимающе кивнул Бэнкс. Избегая хмурого взгляда Райма, он вцепился в вопрос словно сова в лягушку.
— Точно, — подтвердил Том.
Но Линкольна Райма нисколько не интересовали компьютеры. В настоящий момент его вообще не интересовало ничего кроме крохотных колечек, затаившихся среди песчинок.
— Это микрофон, сигнал с него поступает прямо в компьютер, — не сдавался Том. — Компьютер понимает то, что говорит Линкольн. Потребовалось много времени, чтобы научить компьютер распознавать его голос. Линкольн любит невнятно бормотать.
На самом деле Райм был очень доволен новой системой — компьютером, работающим с быстротой молнии, специальным устройством контроля за окружающей средой и программным обеспечением распознавания речи. Теперь криминалист мог голосом двигать по экрану курсор, — здоровый человек делает это при помощи клавиатуры и мыши. Больше того, он мог одним словом включать и выключать кондиционер, зажигать и гасить свет, включать стереопроигрыватель или телевизор, звонить по телефону и отправлять факсы.
— Он может даже сочинять музыку, — объяснял гостям Том. — Достаточно только говорить компьютеру, какую ноту куда поставить.
— Это самое главное, — угрюмо проворчал Райм. — Музыка!
Для инвалида с травмой четвертого позвонка, каковым являлся Райм, не составляло труда кивнуть головой. Он мог также пожимать плечами, хотя и не так пренебрежительно, как ему хотелось бы. Еще одним фокусом, достойным показа в цирке, было то, что Райм мог шевелить безымянным пальцем левой руки на несколько миллиметров в любом направлении. В течение последних нескольких лет этим и ограничивался набор физических действий, доступных ему. А написание сонаты для скрипки не входило в его ближайшие планы.
— Он также может играть в компьютерные игры, — добавил Том.
— Я не играю в компьютерные игры. Я их ненавижу.
Селитто, напоминающий Райму большую незаправленную кровать, без интереса посмотрел на компьютер.
— Линкольн, — мрачно произнес он, — дело серьезное. Мы работаем вместе с федералами. Вчера вечером произошли большие неприятности.
— Мы словно наткнулись на каменную стену, — рискнул вставить Бэнкс.
— И мы подумали… точнее, я подумал, что ты, возможно, захочешь нам помочь.
