Много приключений пришлось пережить Дэвиду и Биллу во время их пеших охотничьих странствий. Много раз на них нападали носороги, им встречались львы, а теперь львов Цаво, как и их предков, лучше обходить подальше; они оказывались на пути буйволов, стада которых скрывал кустарник. Встречались им также и более мирные обитатели Цаво — антилопы малые куду, с их спиральными рогами, геренуки, пугливые бушбоки, изящные ориксы и многие другие животные[1]. Дэвид и Билл бродили среди нетронутой природы, так благотворно действующей на душу человека. Здесь он чувствует себя одним из многих ее творений и осознает, сколь ценна любая жизнь.
Между тем создание парка шло своим чередом. Временный палаточный административный городок возник в лесах у реки Вои, труднопроходимые тропы превратились в дороги, доступные для легковых автомобилей, в ряд районов были направлены егеря, чтобы контролировать действия браконьеров. Через Галану была построена мощеная дорога, открывшая путь в северные районы парка. Постепенно неустанная энергия Дэвида и его сотрудников дала плоды, и парк стал принимать свой настоящий вид. Удалось обуздать воды Вои и построить одну из самых больших в Кении плотин — Аруба. На берегу озера, созданного руками человека, вырос охотничий домик. Были посажены деревья, давшие через несколько лет долгожданную тень. Вскоре появились въездные ворота, контрольные посты, будки и другие туристские сооружения.
Затем Дэвид занялся постройкой постоянного административного городка. Пробиваясь сквозь густые заросли на склонах холма Мазинга, он выбрал площадку, откуда, после ее расчистки, открылся захватывающий дух вид на окрестности. Вскоре на склонах холма началась бурная деятельность. Были выровнены площадки и заложены магазины, мастерские и здание дирекции парка. По мере того как уходили недели, стали появляться контуры зданий, и, наконец, к исходу 1952 года строительство городка завершилось.
Занимаясь благоустройством парка, чтобы сделать его привлекательным для туристов, Дэвид никогда не забывал о главном — благополучии животного мира. Прирожденный натуралист, он внимательно изучал местную растительность и знал научные названия всех деревьев и кустарников. Дэвид наблюдал за поведением зверей и изучал сезонную смену отдельных видов кормов, которые они предпочитали; интересовался насекомыми и собрал хорошую научную коллекцию грызунов и птиц. Но больше всего сил тратил он на борьбу с браконьерами, ибо какой же смысл будет от всей его работы, если в конце концов здесь не останется ни одного животного!
До своего переезда в Цаво в 1955 году я совсем не знала этой области, тем не менее здешняя фауна не показалась мне совсем чуждой, так как моя семья уже давно жила в Кении. Родители мои были здесь первыми белыми поселенцами. Они приехали в эту страну в 1909 году, когда моему отцу исполнилось семь лет и единственным средством сообщения были фургоны, запряженные волами. Моя бабушка, которой сейчас уже восемьдесят шесть лет, еще помнит, когда на единственной пыльной улице Найроби стояло всего несколько хижин; по равнинам, где теперь можно встретить только домашний скот, бродило великое множество всякого дикого зверья; драгоценную для поселенцев скотину почти каждую ночь задирали львы, а через реки переправлялись вброд на фургонах. Она живой свидетель того, как тяжкий труд и пот сделали Кению такой, какой она стала сейчас.
Мой отец учился в первой школе, открытой в Найроби. Одним ученикам приходилось преодолевать шестьдесят миль, чтобы попасть на занятия, другим — еще больше. В дорогу им давали ружье и котелок для варки пищи, так что, если бы потребовалось, они могли бы прокормиться в пути охотой. Отец помнит долину Кедонг, где сейчас уже не встретишь дикого зверя, когда она была еще настоящим раем для зверей, и где за одну ночь он убил шесть львов. Верхом на лошади отец с трудом пробивался через громадные стада канн, зебр и гну.
Детство мое прошло на родительской ферме в Джилгил. Здесь леопарды резали наш скот, а африканцы приносили детенышей антилоп, которых мы растили и с которыми играли. Я помню и военные годы, когда отец был взят на государственную службу для отстрела зебр и гну, мясо которых вялили для войск. Тогда мы месяцами жили в лагере в округе Нарок, до сих пор сохранившем славу лучшего охотничьего района Кении. Я помню, как мой брат Питер в четырнадцать лет добыл своего первого льва; как моя мать, мои две сестры и я прятались на дереве, пока отец и Питер прочесывали заросли в поисках притаившегося льва, раненного за день до этого одним из наших друзей, гостившим в лагере. Я никогда не забуду, как билось мое сердце, когда мы услышали грозное рычание, а затем выстрел. А как горд был мой брат, когда его пуля прекратила мучение зверя! Я привыкла к рычанию львов по ночам, привлеченных к лагерю запахом мяса и свежих костей, и хорошо помню, как однажды ночью о край палатки, где я спала с сестренками, начал чесаться лев. Никогда не забыть мне вечеров, когда все собирались вокруг лагерного костра, а отец рассказывал о прежних днях. Вся моя жизнь прошла среди природы; я любила и бескрайние заросли, и охоту в них.
Мой брат оказался в числе первых, поступивших на службу в Национальный парк вскоре после его создания в 1947 году; ему было тогда восемнадцать лет. Через него я познакомилась с Биллом Вудли, ставшим потом моим мужем. В 1955 году, когда мне было двадцать лет, а пашей дочери Джилл шесть месяцев, я переехала жить в Восточный Цаво.
Мы прибыли в Вои уже в темноте, и эту ночь провели у Дэвида. Могла ли я тогда предположить, что позже судьба сделает его моим вторым мужем!
Билл отсутствовал в Цаво около четырех лет, и, естественно, за это время многое изменилось. Допоздна просидели они с Дэвидом, обсуждая все, что здесь случилось. Самым важным оказалось создание отряда полевой подвижной охраны, набранной из бесстрашных воинов северных племен. Все они прошли курс военной подготовки, и их единственной задачей была борьба с браконьерами на территории парка. До формирования отряда против браконьеров направляли только горстку егерей, рассеянных по всему парку. Вскоре, однако, стало ясно, что справиться таким способом с браконьерством, достигшим столь больших масштабов, невозможно. Серьезные трудности, кроме того, вызывал и набор егерей на службу, ибо она была связана с очень большой опасностью.
Было много случаев, когда в егерей стреляли из засады отравленными стрелами, а одного ранили и убили при попытке арестовать браконьера. Стала очевидной необходимость создания более мощной подвижной охраны. Но даже и она полностью не решила проблемы. Так, вскоре после формирования, ее командир был ранен и чуть не погиб в схватке с браконьерами.
