Несмотря на молодость, Диану назначили руководителем двухзального кинотеатра. Кинотеатр располагался в престижном районе, недалеко от Новодевичьего монастыря и стадиона «Лужники». Жители этого района, посещавшие возглавляемый Дианой кинотеатр «Олимп», были публикой своеобразной. В сталинское время этот уголок исторической Москвы застроили основательными серыми зданиями. И в загадочных молчаливых памятниках сороковых годов среди рядовых граждан проживали знаменитые личности начала века: бывшие наркомы или министры и даже бывшие руководители некоторых дружественных стран, а также их многочисленные потомки.
Надо сказать, Диана Арсеньева, несмотря на практичность и строгость, была девушкой романтичной и любознательной и в свободное время любила послушать воспоминания старушек-билетерш. Ей нравились их рассказы, Диана узнавала много нового. К примеру, иногда у пожилых женщин возникал спор, почему спорткомплекс «Лужники» называется так: потому что когда-то в том месте протекала речка и располагались заливные луга или от многочисленных луж, имевших такие огромные размеры, что по ним даже лодки плавали? Правда, некоторые и вовсе считали, что район так называли по причине того, что в незапамятные времена здесь проживали ремесленники-лудильщики.
Диана слушала всех с интересом и пыталась представить, какой же раньше была улица, на которой располагается кинотеатр.
Сейчас улица выглядела очень внушительно, но не менее внушительно смотрелся и «Олимп», который выгодно отличался от других кинотеатров. И все благодаря Диане, ее живому уму и кипучему деятельному характеру. Она сумела вырвать вверенное ей заведение из рутины и организовала деятельность таким образом, что зрители заинтересовались и повалили толпой. Из захудалого типового кинотеатра «Олимп» превратился в элитный очаг культуры.
Однажды городские власти решили приобщить население к высокохудожественным фильмам и выбрали для этого пять кинотеатров, в их число попал и «Олимп». Четыре кинотеатра программу с треском провалили, залы стояли пустые, фильмы крутили почти вхолостую, а Диана развернула такую активную деятельность, что на сеансы в ее кинотеатр билеты от метро спрашивали. Но чего ей это стоило! Даже афиши художники писали под ее чутким руководством.
– Вот здесь алого добавь, а вот здесь фиолетового, переходящего в бордовое, – требовала она, глядя на огромный щит. – Вот здесь имя режиссера и страну, а выше предупреждение – дети до шестнадцати лет.
– Диана, но так нельзя, – возражали художники, – нас управление кинофикации вздует…
– Делайте как я вам говорю, – настаивала Диана, – я руководитель кинотеатра, я за план отвечаю.
И Диану вызывали на ковер, ругали за то, что она нарушает установленные кем-то когда-то нормы и каноны, но она, несмотря ни на что, упрямо делала все по-своему и перевыполняла план на сто процентов, пока другие кинотеатры зрители по-прежнему обходили стороной.
Диана устраивала в «Олимпе» всевозможные выставки, организовывала киноклубы, проводила творческие встречи. Договаривалась о посещении кинотеатра предприятиями, согласовывала с ними расписание сеансов и продавала билеты вперед на две недели. Немудрено, что «Олимп» процветал.
Диана отслеживала все новости киноиндустрии, изучала творчество именитых режиссеров, лично готовила информацию о предстоящих фильмах и транслировала свои рассказы о режиссерах, актерах, сценаристах в фойе и залах перед сеансами.
В кинотеатре сформировалась постоянная публика, которая время от времени наведывалась в ее кабинет, чтобы побеседовать о творчестве того или иного мэтра кино.
Частенько к Диане заглядывала интеллигентная женщина преклонного возраста Виолетта Генриховна Вебер. Хрупкая, невысокого росточка, с забавными крашеными рыжеватыми кудряшками и ясным взором голубых глаз, женщина казалась удивительно беспомощной и трогательной. Однажды она обратилась к Диане с просьбой взять ее на работу билетером. Она жаловалась, что работала преподавателем в консерватории, а сейчас на пенсии, денег получает ничтожно мало, нуждается и хотела бы устроиться на работу.
Диана очень сожалела, что не может ей помочь, свободной ставки в кинотеатре не было, она вздохнула, но вдруг неожиданно для себя спросила:
– А петь вы умеете?
Виолетта Генриховна взглянула на нее удивленно, но гордо ответила:
– Конечно, я же вокал преподавала, музыка – это моя жизнь! Я бы показала вам. Вот только у вас инструмента нет, – обескураженно вздохнула она. – Кстати, я могу вам предложить свой рояль, я все равно дома не могу играть, соседи возмущаются…
– Хорошо, привозите свой рояль, – решилась Диана. – Будете играть и петь в кинотеатре мелодии из фильмов текущего репертуара. И напишите заявление о приеме на работу, попробую создать новую должность.
Виолетта Генриховна послушно написала заявление.
Диана отправила с музыкантшей двух рабочих, они привезли рояль и установили в фойе. С тех пор Виолетта Генриховна наигрывала мелодии из фильмов текущего репертуара и пела, голос у нее оказался очень приятный. А в свободное время женщина по-прежнему заходила в кабинет к Диане, они пили чай и вели неспешные беседы. В одну из таких бесед Виолетта Генриховна рассказала о своей непростой судьбе.
– Деточка, вообще-то моя родословная берет начало в Австрии, мой прадед по материнской линии попал в Россию, женился здесь и остался жить. До семнадцатого года, мама рассказывала, у нас был прекрасный дом, а потом в революцию моя семья всего лишилась, – грустно вздохнула старушка. – Родители погибли во время Великой Отечественной войны, я тогда еще совсем юной была, одна осталась, меня пригрела соседка Груша, Аграфена Васильевна Прибыткова. Замечательная женщина, царство ей небесное, – перекрестилась Виолетта Генриховна. – Потом и она умерла, пришлось самой жить как умею, отучилась, пошла работать, мне дали однокомнатную квартирку, тут неподалеку…
Взглянув на старенький, потертый ридикюль, что старушка бережно держала на коленях, Диана улыбнулась.
– Вот получите зарплату – купите себе новую сумочку…
Вздрогнув, Виолетта Генриховна взволнованно прижала ридикюль к груди.
– Что вы! Этот ридикюль мне дороже всего на свете, это память о маме!
Диана покраснела и мысленно одернула себя за неделикатность. И в тот же момент невольно задалась вопросом, а зачем Виолетта Генриховна такую дорогую память носит с собой, не лучше ли, чтобы не потерять ненароком или не затрепать окончательно, держать реликвию в укромном местечке.
Виолетта Генриховна будто прочитала ее мысли и виновато поморщилась.
– Не сердитесь на меня, Дианочка, это единственная вещь, которая мне осталась на память от родителей, мне сложно с ней расставаться.
– А вы не боитесь ее потерять? Не лучше ли хранить ридикюль дома?
На лице Виолетты Генриховны промелькнула тревога.
– Нет, что вы, не говорите так!
Женщина ужасно расстроилась, Диана, увидев, что разговор ей неприятен, перевела тему.
– Вы не забыли, сегодня у нас встреча с известным режиссером Иваном Вербицким, не могли бы вы что-то подобрать из его фильмов?
Музыкантша повеселела:
– С удовольствием, Дианочка.
Диана выскочила из-за стола.
– Я сейчас сбегаю к киномеханикам, проверю, насколько они готовы, и афишу посмотрю, а вы начинайте готовиться, Вербицкий будет доволен, когда услышит музыку из своих картин.
Оставив Виолетту Генриховну в своем кабинете, Диана отправилась на второй этаж. Пообщавшись с киномеханиками, зашла в буфет узнать, как дела здесь.
– Зинаида Михайловна, готовы к приему знаменитости?
Пышная румяная буфетчица Зинаида, в белом переднике и накрахмаленной шапочке, возвышалась над прилавком, щедро уставленным подносами с пирожными, бутербродами с колбасой, сыром и розовой горбушей. Рядками, словно оловянные солдатики, теснились прозрачные стаканы из тонкого стекла. Сдув в сторону выбивавшуюся из-под шапочки русую прядь, Зинаида растянула в улыбке крупные пухлые губы, отчего ее лицо забавно сморщилось.
– А как же, видите, я при параде и на витрине изобилие…
Удовлетворенно кивнув, Диана вышла на улицу взглянуть на афишу.
Полюбовавшись на красочный, броский киноплакат, она перевела взгляд на соседний щит с расписанием сеансов документальных фильмов и оцепенела. Вместо названия фильма «Кто Вы, Самед Вургун?»[1] ярко нарисованная афиша кричала: «Кто Вы, самец Вургун?» Негодуя от ярости, Диана поспешила в мастерскую художников.
– Ну головой-то немного думать надо, вы чего написали! Немедленно переделывайте!.. Через два часа у нас встреча начинается, придут зрители и увидят такое, – возмущалась Диана. – Какое впечатление от нашего кинотеатра останется?
– Можно исправить, – буркнул старший художник Петр Устинович, молодой мужчина с волевым профилем и густой, пышной шевелюрой черных непослушных волос.
