– Ах, – ответила в лучших традициях дворянской жизни Вероника Павловна, – неужели вы думаете, что мое отношение к вам изменится в лучшую сторону, если вы станете автовладельцем, тем более что вам наверняка придется пожертвовать добрым именем.
– Я не буду ничем жертвовать, – парировал Леша. – Мне даже интересно.
– Что вам интересно? – спросила Вероника Павловна, которая была заинтересована в дружбе с Лешей, потому что понимала, что ее жизнь прошла впустую и она не сделала ничего великого и даже не посадила дерева и не родила сына. Хотя ей никто не мешал сажать деревья.
– Мне интересно побеждать, – признался Леша. – Только никому об этом не рассказывай.
– Почему? – Вероника Павловна была польщена доверием Леши, и ей хотелось поддержать беседу.
Она придержала указательным пальчиком дужку очков – такая у нее была привычка.
– Отнимут, – ответил ущербный сын одинокой матери.
Больше он ничего не сказал; они пошли в кино и стали там смотреть фильм, который уже давно продавали на кассетах. Им это было неважно, потому что их радовала сама физическая приближенность.
* * *
А Леша между тем уединялся с машиной в сарае и что-то с ней совершал, к усмешкам окружающих. Правда, окружающие машину не видели и поэтому преувеличивали ее плачевное состояние.
Сначала, где-то к концу октября, Леша признался сам себе, что никакие антикоррозийные смеси и средства ему не помогут. А если что эффективное изобрели в Японии, то нам оно не по карману.
Значит, пришлось самому изобрести восстановитель для металла.
В принципе, как потом признавался изобретатель, идея была не нова и исполнение тоже не отличалось особой сложностью. Но, к сожалению, смесь, которой покрывали ржавчину, была страшно вонючей, и хоть Леша закрывал дверь в сарай и терпел внутри, миазмы вылезали во двор, что приводило к скандалам.
Вероника не смогла с ним больше встречаться, потому что не выносила чесночной вони, а именно она и отличала восстановитель Куплинга. Назовем его так, не ошибемся.
Может, вам интересно узнать, как рассуждал Леша, изобретая восстановитель для металлов? Он попросту воспользовался памятью молекул. Любое вещество, включая металлы, помнит свою форму в тот момент, когда его изготовили.
Надо только напомнить молекулам, заставить их шевелиться.
Сами понимаете, для такой задачи духами «Ландыш» не обойдешься.
Леша и сам не ожидал такого эффекта. Когда восстановитель завершил свое действие, перед изобретателем стоял кузов автомобиля со всеми прочими металлическими частями, новенький, будто только что с завода.
Краску изготовить было еще легче; понадобилось, правда, сходить пару раз в хозяйственный магазин. Главное – добиться, чтобы краска на машине, как только она вспомнит, какого была цвета и пожелает восстановиться, имела бы из чего восстанавливаться.
Итак, еще через два дня и уже без первоначального зловония в сарае стояла совершенно новенькая, только что покрашенная машина, правда, пока без колес и, уж конечно, без электроники и других необходимых для автомобиля штучек.
К каждой штучке требовался самостоятельный подход. И вот Леша достал у строителей тачку, которую давно уже не использовали, и перевез на ней шесть старых шин со свалки.
Знаете почему?
Правильно. Здесь действует общий закон филологии, о котором вы не слышали, потому что я его только что сформулировал, отчего он не стал хуже других общепризнанных законов.
Сначала человек учит, скажем, английский язык. И он дается человеку с трудом. Второй язык выучить чуть легче, потому что хоть что-то, но останется из предыдущего.
Третий язык выучить – как семечки пощелкать.
Шестой можно освоить за обедом. И так далее...
Так и в случае с Лешей. Первый восстановитель был сложен, и изобретать его пришлось больше двух недель. Эйнштейн столько времени не потратил на специальную теорию относительности! Зато восстановитель эмалевой краски получился у Леши через четыре дня. А восстановитель для погубленных временем и дорогами автомобильных шин изобрелся сам собой, между обедом в городской столовой и рассветом. Ночь, правда, была бессонной, зато проблема, волновавшая всех автомобилистов и защитников окружающей среды, была решена. Любая шина имеет молекулярную память и помнит, какой она вышла из ворот завода. Пощекочите эту память, и шина начнет превращаться обратно в новенькую резину. Только подавай сырье! А уж сырья у нас сколько угодно.
После того как с кузовом было покончено, пришлось браться за движок и решать сложные задачи. Но ведь вы читаете этот правдивый рассказ не потому, что сами хотите придумать велосипед или даже автомашину (вы предпочли ее купить), а для рассуждения о человеческих характерах и судьбах.
Главное, что двигатель внешне выглядел как самый обычный. На самом деле в нем было много движущихся частей, там был компьютер как компьютер, который, впрочем, нельзя было назвать компьютером, потому что компьютер был Леше не по карману. Назовем его двигателем внутреннего потребления. Бензин в нем, понятное дело, участвовал – без бензина что у нас поедет? Но карбюратор был только нарисован.
Сделав машину, Леша поехал на ней по городу. Машин в Гусляре не очень много, и люди знают, кто на чем и кто на ком ездит. Не успеешь ты верблюда завести, как завтра об этом уже весь город будет судачить. А попробуй купить верблюда в Москве, никто даже вопроса не задаст, правда, на стоянке вас обдерут как липку.
Леша заехал за Вероникой Павловной, гуднул под окном, и когда она выбежала, протирая очки, на улицу, он приоткрыл дверцу с ее стороны и крикнул:
– Тачка подана!
– Ты с ума сошел! – сказала Вероника Павловна, словно бы осуждая милого друга, а на самом деле радуясь его достижению, потому что она знала, что в основном машина состоит из изобретений и придумок Леши.
– Мое доброе имя в безопасности, – сообщил Леша.
Она засмеялась, и машина поехала по разным улицам, потому что хоть Леша и привык таиться и не высовываться, но когда тебе двадцать пять лет и ты везешь по городу любимую девушку, трудно не гордиться собой.
– Тр-р-р-р-р! – затарабанил милицейский свисток.
Сержант Пилипенко остановил машину.
– Позвольте ваши документы, – сказал он водителю.
Леша достал его справку – других документов у него не было.
– Это не подойдет, – сказал сквозь усы сержант Пилипенко. – Это на право распоряжения, а мне нужно на право вождения, понимаешь?
– Но вы же справку дали!
– А если ты задавишь старушку? А если ты искалечишь собаку? А ну, давай домой, и чтобы без прав больше не выезжать!
– Я же умею, – сказал Леша. – Она мне как своя.
– Вижу, что своя! И чтобы техосмотр прошел. Справку мне принесешь.
Видя, что молодой человек достаточно расстроен и готов уже отдать машину сержанту, чтобы только не позориться на глазах у своей девушки, Пилипенко смилостивился.
– Хорошо ты ее в порядок привел, – сказал он. – Никогда бы не поверил. Много сменил?
– Практически все сменил, – признался Леша.
– А краску где достал?
– Ребята дали.
– А ты знаешь, что у твоей машины раньше под капотом ничего не оставалось?
– Я заменил.
– А где украл?
– Я не позволю оскорблять Алексея! – взвилась вдруг Вероника Павловна. – Как вы смеете! Я буду жаловаться на вас Василию Борисовичу!
Василий Борисович был завотделом в гороно, и вряд ли сержант его очень боялся, но ведь в нашей жизни порой не так важно, что ты сказал, а КАК ты это сказал.
Сержант хотел засмеяться, но сглотнул слюну и смеяться не стал. Потому что глаза Вероники Павловны, увеличенные линзами, были похожи на глаза тигрицы, готовой к прыжку.
– Значит, так, – сказал он, – чтобы были права и все прочее, а то примем меры.
Он даже козырнул на прощание, но не Леше, а его спутнице.
– Поехали, – сказала Вероника Павловна, когда сержант ушел. – Ты чего стоишь посреди дороги? Не переживай, он твоего пальца не стоит.
А Леша ответил невпопад. Он спросил:
– Какого пальца?
Вероника Павловна, сама конкретный человек, думала около минуты, какой из пальцев ее Лешеньки ей менее других жалко потерять.
– Обойдется, – сказала она наконец.
Лешенька не знал, хорошо ли поступила Вероника Павловна. Но она его защитила, не испугалась. И это было приятно. Но сделала это без разрешения и помимо воли, как всегда делала мама и делает тетка. Это настораживало, потому что Леше не хотелось попасть в новую неволю. Он жаждал свободы.
И, как назло, тетка Эльвира стояла с сумками у входа на рынок.
Ах, как хотелось Леше зажмуриться и потерять тетку из вида. Но воспитание не позволило.
– Тетя, – сказал он, – садись, подвезем.
– Ай! – воскликнула тетя, которая еще не видела машину в действии. – Это она?
Вероника Павловна решила, что это о ней, а не о машине Лешенька рассказывал нечто трогательное своей тете. Поэтому она покраснела и, опустив очи долу, ответила:
