— Ты еще места мне порекомендуй, — возмущается Виктор, но я уже вижу, что он раздумывает над моим предложением.
— Конечно, все что захочешь, — соглашаюсь я.
— Ты неисправим, — качает он головой. — Так, ладно, эту проблему я решу. Что касается Киры, на тебе ее охрана. Головой за нее отвечаешь.
— Киры? — не могу понять, о ком он.
— Ты только что с ней подружился, — его ехидное выражение лица не сулит ничего хорошего.
— Если это та, о ком я думаю, я согласен идти под трибунал, — киваю я на дверь.
— Именно туда ты и отправишься, если с ее головы упадет хоть один волосок.
— Что? Я не смогу ее убить, если что?
— Очень смешно.
— С каких пор мы защищаем гражданских?
— С того момента, как сунули свой нос, куда не просили, — отрезает Виктор. — Она внучка Лебедева, большего тебе знать не нужно.
— Ты шутишь? Бросил гранату в толпу — и в кусты? Это то, о чем я думаю?
— Ты слишком много думаешь.
— Серьезно?
— Он копал не под тех людей, в итоге они пойдут на что угодно, чтобы его заткнуть.
— Просто убить его им в голову не приходило?
— Зато тебе пришло, умник. Им нужно, чтобы он официально их сторону принял. Думаешь, Лебедев идиот? Он слил все, что нужно было и куда нужно, теперь, только если он сам же не признает, что был не прав, так сказать, публично сам себя не линчует, те отмыться не смогут.
Вот черт!
— Это что же получается, что мы теперь потенциально под прицелом? Какого черта мы?
— Пока никто не знает, что она здесь. Он мой друг, и я не смог отказать ему в помощи.
— Мы что, сейчас задницу свою подставим, потому что ты когда-то вместе с ним пил, что ли? — возмущаюсь я. — Если они генерала заметут, мы следующие пойдем всем скопом. Ты это понимаешь?
— Я в курсе. Вот и поручаю тебе позаботиться о том, чтобы до этого не дошло. Она под твоей ответственностью, понял?
— Вот черт. Запрем ее в подвале, — подкидываю я идею, — тогда точно никто не узнает.
— Издеваешься?
— Ты в курсе, что уже вся часть о ней судачит? Парни там ставки делают, кто ее завалит, а она тут у тебя в развратном костюме соблазнительницы щеголяет.
— Что? — возмущается Виктор.
— Чуть больше удивления, и я бы поверил, что ты не в курсе, — сообщаю я.
— Черт возьми. Что поделать, она не захотела оставаться у себя в комнате. Сказала, что не хочет быть обузой.
— Я прям удивился! Такую только кляпом в рот и можно успокоить. Да еще и покрепче связать, чтобы не брыкалась. Обуза.
От собственных слов воображение нарисовало совсем другие, более горячие картинки. Где я затыкал ее соблазнительный ротик своим членом, намотав ее волосы на кулак. Черт!
Хорошо хоть, мундир скрывает реакцию тела. Но, судя по ехидной ухмылке, Виктор и так понял, о чем я подумал.
— Он не обрадуется, если ты оприходуешь его внучку, — предупреждает он меня.
— Да я лучше с настоящей змеей лягу, чем с этой крикливой собачкой, — возражаю я.
И тут же оглянулся в сторону открывшейся входной двери, у которой с чашкой горячего напитка стоит сам объект нашего разговора.
Ярость, написанная на ее лице, и смертоносный взгляд, что она в меня вперила, ясно свидетельствуют о том, что девчонка все прекрасно раслышала.
— Я пойду, — решительно поднимаюсь, увидев, как она уверенно входит в кабинет. Лучше вовремя ретироваться с поля боя. Тем более что у нее горячее в руках.
— Трус, — слышу за спиной смешок Виктора.
Ну и пусть это выглядит как побег, зато лицо целое, а не в ожогах.
Я видел, как она примеривается к нему.
И я ее должен защищать? От кого?
А кто защитит остальных от нее?
Глава 2
Кира
А все дед со своим «я должен тебя защитить».
От кого? Этого он мне так и не объяснил. Вот всегда так: скажет что-нибудь, а ты думай.
Засунул меня в эту дыру с дикарями.
Нет, я не избалованная фифа, но элементарного уважения никто не отменял. Я понимаю, что в военной части, даже суперсекретной, нехватка женского персонала, но попросить потрогать мою грудь или, еще хуже, попытаться пощупать мою попу — это уж совсем за гранью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Да, я в курсе, что у меня слишком женственная фигура. Об этом трудно не догадаться, глядя на себя в зеркало. В школе, когда появились первые признаки того, что у меня будет грудь, я, смущенная вниманием мальчиков к этой моей части, стала сутулиться, что потом пришлось исправлять потом и слезами.
Со временем я научилась давать отпор. Трудно было вмазать первому, потому как на тренировках — это одно, а ударить живого человека — совсем другое. Но когда мальчик нагло протянул руку и пощупал мою грудь, и это при всех, будто так и надо, я от ярости просто ничего не соображала, сжала руку в кулак и врезала ему по носу так, что он отлетел на парту и свалился за нее, а потом наслаждалась видом его загипсованной рожи. Дедушка тогда, выйдя из кабинета директрисы, меня отругал, сказал, удар нужно предупреждать, а не наказывать потом. И он был прав.
И эти не отличались ни умом, ни сообразительностью, ни даже элементарным воспитанием. Будто накачанные гормонами мальчишки.
Моя фигура ведь не повод так себя распускать по отношению ко мне.
За кого они меня принимают? Хотя о чем это я? И так понятно за кого.
И это меня, обладательницу двух красных дипломов, которые я, к слову сказать, не купила, а сама своим умом получила.
Ну, дедушка, удружил.
Остается только сжать зубы и использовать то, чему меня долгие годы учил дед. И все бы ничего, я прекрасно спровадила почти всю часть, да так, чтобы остальным неповадно было, пока не появился он. Хам.
Как он сказал? Оголить грудь? Да у меня комбез по самый подбородок застегнут! Задрать подол? У меня его вообще нет. Невоспитанный мужлан.
Нет, я себя не оправдываю, но зачем пялиться на меня, как в голодный год на кусок мяса?
Можно подумать, они здесь никогда женщин не видели. А я и так целый день занималась только тем, что отшивала, иногда даже с рукоприкладством, если «ухажер» вообще не воспринимал человеческую речь. Так что, извините, я была зла и расстроена.
Возможно, я бы и попросила прощения, если бы он не назвал меня собачкой.
В школе я была самой маленькой в классе, и все звали меня Чиби. Потому что напоминала одноклассникам чихуахуа нашего учителя математики. Лохматая мелочь отличалась неимоверной гавкучестью.
Вот я и озверела. Разодетый павлин.
Когда за ними закрылась дверь, я, конечно, пожалела о своей вспышке гнева. Дядя Виктор пошел на поводу у деда и взял меня под опеку, и даже от помощи моей отказывался, а я ему такое представление устроила прямо под дверями его кабинета. Короче, стыдно.
Решила извиниться и приготовила кофе, на двоих. Постучала, но никто не ответил, так что я со спокойной совестью открыла дверь и… онемела от гнева.
«Да я лучше с настоящей змеей лягу, чем с этой крикливой собачкой».
Что я там хотела сделать? Извиниться?
Я ему сейчас эту чашку на голову надену, прямо натяну, чтобы неповадно было вообще рот в мою сторону открывать.
Нет, он, конечно, хамло редкостное, но инстинкт самосохранения у него работает что надо. Вон как резво поскакал к выходу. Прямо газель, нет, в его случае явно козел.
— Я смотрю, ты с моим майором подружилась, — со смешком выдает дядя Витя, как только за этим парнокопытным индивидом закрывается дверь.
— Хотела извиниться, — честно отвечаю я, — но, видать, слишком поспешила с этим. У вас тут люди водятся или все как эти? — спрашиваю я, продолжая сверлить закрывшуюся дверь злым взглядом.
Громкий смех дяди Вити привлекает мое внимание.
— Ну что поделать, раз ты у нас выросла такая красавица? От одного взгляда на тебя мои парни мозги потеряли, как сопливые юнцы себя ведут. Даже моего лучшего человека эта участь, походу, не миновала, — объясняет он мне то, что я и так поняла. — Ты на него не обижайся, он не плохой, — кивает он в сторону двери. — Посидела бы ты у себя, все было бы намного проще.
