Правая ступня как бы приклеилась. Левая наверное тоже, просто это было не понятно, она на ней стояла. С приклеенными к ковру ступнями она была как оловянный солдатик на подставке. Или как сноубордер на доске.
Один из операторов помог ей встать. Слезы текли у нее по щекам. Тело легонечко тряслось.
– Потерпи, еще, Чава, – сказал старший оператор. Голос был глубокий нежный, но твердый, может быть даже, несколько жесткий как у офицера. – Еще чуть-чуть и ступни освободятся.
Чава молча кивнула, вытирая слезы. Крик с новой силой раздался из ее горла. Очередная серия ударов плеткой рассекла новые раны усилив поток крови, пролившийся на ковер.
– Похоже, пора, – сказал старший.
Плетки упали на пол. Второй оператор взял канистру с уксусной кислотой и вылил на ковер, где стояли ноги Чавы. У нее был не крик, а стон отчаяния.
Парни аккуратно подняли ее вверх, каждый держа ее одной рукой за подмышку, а другой рукой за изрезанную в кровь спину.
Ковер приподнялся вверх, все еще удерживая сцепку с ногами. Так фигура из трех человек простояла где-то с минуту или чутка больше. Девушка легонечко скулила, обливаясь слезами.
Постепенно от правой ступни ковер отслоился. Секунд через десять ковер рухнул на пол.
Нога старшего отпихнула ковер в угол комнаты. Парни положили тело девушки на пол.
– Ну, вот и все, отмучилась, – сказал оператор.
Рука Чавы показала на полку.
Старший черкнул ее картой терминал, положив карту обратно на полку. Палец Чавы прикоснулся к терминалу, подтвердив операцию оплаты с помощью отпечатка.
– Дальше сама? – спросил старший.
Чава не глядя показала большой палец в знак благодарности и подтверждения, что все «окей».
Совушкин отпрянул от двери изображая, что он просто идет мимо с чемоданами к двери своей квартиры. Через минуту дверь лифта за операторами закрылась.
§3
– Закурить хочешь? – спросил через дверь Совушкин, не решаясь войти.
Шок от увиденной процедуры удерживал его на месте. Вызывать полицию или скорую было бы с его стороны глупо. У него сегодня и так был насыщенный день. Смена места жительства стресс само по себе.
– Я не курю всякое дерьмо, – ответила девушка, продолжая лежать на полу. Ее тело было в крови, но кровь из нее не текла.
Несмотря на весь ужас проведенной процедуры, операторы предоставляли профессиональный платный сервис. Все артерии были в целости и в процедуре не были затронуты. Пострадала только кожа. И мышцы слегка.
– Я тоже не курю сигареты, которые продаются в магазинах, – ответил Совушкин. – В них не табак, а какая-то хрень. У меня в чемодане настоящий табак. Я делаю самокрутки из туалетной бумаги.
Конечно, он делал самокрутки из специальной папиросной бумаги. Если есть деньги на настоящий табак, то на папиросную бумагу деньги точно найдутся.
Мозг девушки более-менее оживился.
«Кто он такой, если у него чемодан? Новый сосед? Неужели он и вправду крутит самокрутки из туалетной бумаги? Почему не купил папиросную бумагу, когда покупал табак? Может у него какой-то особый табак?» – пролетали у нее в голове мысли.
– Ну,… ты это…, – обратилась она к нему, присаживаясь на пол. Попа у нее была целая. Рассечены были только спина, руки, ноги и живот. – Проходи, раз уж заговорил… давай заценим твой табачок, коли не шутишь.
Смущение съедало парня, когда он стоял на пороге, прикрываясь чемоданом как щитом. Обе его руки мертвой хваткой вцепились в ручку чемодана.
В просторной комнате на полу сидела красивая блондинка в голубом нижнем белье. Тело ее было покрыто запекшейся кровью.
Ее лицо было спокойным, уверенным, в чем-то усталым. Казалось его приход обрадовал ее некой новизной. Может быть у нее просто давно не было развлечений.
Совушкин смотрел на нее с удивлением. В университете ему приходилось в основном общаться с такими же девочками-головастиками, как и он сам. Такая «кровавая» и уверенная в себе особа предстала перед ним впервые.
Он испытывал к ней интерес не потому, что ему не хватало свежих впечатлений, а скорее она сейчас выглядела как некий предвестник новой главы его жизни, которую он начинает в этом странном городе.
Каких-то особых ожиданий от этого проекта у него не было. Согласие возникло само собой из-за высокой зарплаты. Возраст позволял рисковать, отправляясь в неизвестность.
– Ну? – улыбнулась она. – До утра стоять так будешь?
– Ах, да, прости…
Табак у него действительно был шикарный. Многие люди, которые курят сигареты даже не догадываются, что им подсовывают не табак, а какое-то низкопробное сено.
Большинство курит не ради вкуса шикарного табака, а просто как невротическая привычка засунуть себе что-нибудь в рот, и успокоиться как младенец, нащупавший губами сиську матери.
– Я Чава, – начала она знакомство. Самокрутки из папиросной бумаги дали ей понять, что постанова про туалетную бумагу была гоневом чистой воды. Значит, у паренька есть какой-никакой объем за душой. Хоть он с виду мальца ботанистый, но видать его ботанистость развивается в верном направлении.
– Я Совушкин, приятно познакомиться, – ответил он, делая глубокий выдох табачного дыма. Основное напряжение улетучилось. Дальше разговор пойдет полегче.
– Твой чемодан? – толкнула она коленом его чемодан. – Или стырил?
– Стырил, конечно! – улыбкой ответил Совушкин. – Мне ведь заняться по жизни нечем, кроме как чемоданы тырить в Кутузовском.
Они оба истерично заржали.
– Ты из 47-ой, получается? – спросила она, слегка успокоившись. Окурок метким движением пальцев вылетел в окно.
– Ага, только сегодня оформил аренду.
– Тогда ты очередной спаситель, да?
– Блин, почему все всё про меня знают, один я ничего про себя не знаю? – возмутился он, переходя почти на крик. Его окурок повторил судьбу ее окурка, отправившись покорять просторы безбрежных ночных тротуаров. – Может ты мне что-нибудь расскажешь, чего я не знаю?
Чава попыталась встать. Мышцы лица исказились от боли. Глубокий вдох, еще один. Усилием воли рука оперлась на диван.
– Кофе будешь? – спросила она, закрывая глаза, чтобы набраться сил для следующего рывка.
– Я не пью всякое дерьмо! – улыбнулся он.
– Крайний левый шкаф на кухне. Красная банка с индейцем. Премиальная арабика диоро, – поковыляла она в соседнюю комнату. – Мне три чайные ложки на большую кружку. Турка в моечной машине. Бак с питьевой водой в углу. Я приму душ, и скоро буду.
Газ уютно шипел, нагревая воду с кофе в турке. Под аккомпанемент ровного шипения, раздавались жалобные стоны Чавы из ванной комнаты. Запекшаяся кровь смывалась, оголяя ее раны, из которых текла свежая кровь.
– Мне большую белую кружку с белочками…, да, вот эту, – сказала она, садясь за кухонный столик со стороны холодильника.
Ее тело было закутано в обычный белый банный махровый халат, которые обычно предоставляют в гостиницах бизнес-класса. Кое-где просачивалась кровь. Халат использовался как один большой ватный тампон и бинтовая повязка вместе взятые. Главное, что раны были промыты. Через неделю само все зарастет. Шрамы останутся, но при желании их можно удалить лазерной хирургией.
– Зря ты приехал сюда, ботаник, – начала она, сделав глоток шикарного бодрящего кофе.
– Ну, я не ботаник… я гениальный химик в области биологической физики, – запротестовал он.
– А, один фиг, зря ты сюда приехал! – махнула она рукой. – Молоко для кофе доставай в холодильнике, если хочешь.
– Я не знаю на что ты намекаешь про «зря приехал», но за такую зарплату даже стричь лабораторных мышей, и то не зря будет, – улыбнулся он, доставая молоко из холодильника. – Ой, а можно я вот эту штучку с кофе заточу… да, вот эту… это, клубничное варенье или…
– Конфитюр, – глянула она. – Ешь, конечно, не вопрос.
– А чего ты решила, что я ученый? У меня прям такой суперботанистый вид, что без вариантов? Только ученый, и только спасать?
– Ну… чемодан у тебя полное говно.
– Спасибо за комплимент, – рассматривал он чемодан, стараясь понять что в нем не так. Вроде чемодан, как чемодан.
– Но с таким чемоданом, ты снял 47 хату на последнем этаже Кутузовского дома. Значит, ты очередной спаситель за которого платит компания. Скоро ты тоже отсюда благополучно свалишь, не сумев найти решения, ради которого тебя сюда и выписали.
– «Выписали», – усмехнулся Совушкин. – Слово-то какое…
Ему резануло гордость, что его «выписали», а не пригласили, как он сам думал. Причем с ее слов, таких умников как он «выписывали» регулярно, и видимо, все эти «выписывания» заканчивались печально.
– Не, ты только не подумай, что я типа против тебя, – стала оправдываться Чава. – Мне на тебя в полный фиолетовый барабан. У тебя своя дорога, у меня своя. Хочешь, развлекайся. Может действительно, ты тут ради денег. Почему нет? Кто я такая, чтобы тебя судить?…
