– И кем именно мы работаем?
– Имеешь в виду звания? Капитанские.
Точно, шутка. Никогда не был военным, уж это я помню! Или…
Голова качнулась, и сознание вместе с ней.
Вой стартовых двигателей. Строчки букв на мониторе. «Капитан М…» Неужели это правда? Нет, не может быть! Мне срочно надо проветриться.
– Ты куда?
– На свежий воздух!
– Подожди, пожалуйста, в машине. И не смей никуда уходить!
Брюнет пихнул меня на сиденье и захлопнул дверь. Ага, уйдешь тут, как же: еще и своим телом припер, для надежности. Боится, что сбегу? Так мне вроде некуда. По крайней мере, пока.
Да и комм мог прямо здесь терзать, при мне. Стесняется? Подружке звонит, наверное: мол, извини, дорогая, у меня тут образовался коллега с потерей памяти, я его буду теперь за ручку в садик водить. Представляю, что на это ответит его девица!
Прислушиваюсь. Точно, с женщиной разговаривает.
– Пани Ванда, мне очень нужна ваша помощь!.. По какому вопросу? Нет, это не вопрос. Это Морган.
Ага, полное мое имя: Морган. Дурацкое. Но, пожалуй, мне подходит, учитывая все остальное. Так, что дальше?
– Что случилось? Мяч в голову ударил.
Хорошо хоть, не кое-что другое, жидкое, желтое и дурно пахнущее.
– Нет, сознания он не терял… Почти. Реакция зрачков на свет нормальная. И была нормальной… Да, возможно, небольшое сотрясение, но проблема не в этом. Понимаете, пани Ванда, он… ничего не помнит! Совсем ничего! Нет, не в этом смысле: двигается и разговаривает адекватно. Но свое имя вспомнить не мог. Место работы – тоже. И меня… Нет, пани Ванда, этот факт меня волнует в самой меньшей степени! Я хочу знать, что мне делать? Как вернуть ему память? Что значит, «никак»?! Пока сам не захочет, не вспомнит? Но… Да, я попробую… Да, спасибо… Спасибо, пани Ванда! Как только полковник вернется в город и войдет в курс ситуации, она примет нужное решение. Спасибо еще раз!
Брюнет плюхнулся на водительское сиденье, не особенно радостный, но с некоторой надеждой в глазах.
Я посмотрел на его нервные телодвижения и хмыкнул:
– Ты водить-то умеешь?
– Да.
– А то мне не улыбается сложить голову в ДТП, даже не узнав, по чьей небрежности.
– Я умею водить машину! – с нажимом в голосе подтвердил брюнет.
– Ну-ну… Тачка-то модерновая, облицовку кузова не боишься поцарапать? Права небось купил?
– Я не…
Он отвернулся и включил зажигание, а как только информационная панель показала, что температура двигателя достигла минимально необходимого предела, рывком дернул машину с места. Со скрежетом проехавшись правым боком по столбу ограждения.
– Вот-вот, – равнодушно констатировал я. – И никто не узнает, где могилка моя…
Кажется, он выругался, но я не понял ни слова. На свое счастье, потому что лицо у красавчика вполне соответствовало самым нелестным выражениям в мой адрес.
– Вот. Ничего не напоминает? – Брюнет остановил машину в парке, разбитом перед шикарным домом в колониальном стиле.
– Нет. Это что, дворец-музей?
– Это мой дом.
– Кучеряво живешь.
И не надо так зло щуриться, мистер, тебе это не идет!
Черт, а как его-то зовут? Не помню. Тот, который «Джей», называл же какое-то имя… Что-то на букву «А»… Нет, никаких ассоциаций. Вот меня угораздило! А может быть, и к лучшему?
Последняя мысль почему-то вдруг странно успокоила. На самом деле, к лучшему? Тогда есть ли смысл вспоминать?
– И что, все капитаны так живут? – язвлю, чтобы скрыть растерянность.
Брюнет медлит с ответом, чем еще больше меня настораживает. Проблемы имеются? Тоже привычное ощущение, словно речь идет не о неприятностях, а о близких и родных вещах. Впрочем, хотелось бы поточнее знать о каких.
– Нет, не все.
– А я уже начал пугаться: если у меня такой же дом, то я из него и за неделю не выберусь!
– У тебя не такой, – подтвердил мой настырный провожатый, но, несмотря на все старания, не смог произнести эти слова небрежно и беспечно, как, возможно, следовало бы.
Прямо-таки скорбь вселенская прет из всех щелей! Даже интересно становится, что с моим домом не так.
Через несколько миль пути узнаю: всё не так. И район города, и дом, и квартира. Хотя, если учесть мой внешний вид, всё очень даже соответствует. Грязь и гнусь то есть. Нет, не в том смысле, что квартира не убрана! Вполне себе чистенькая, примерно такая, как и должна бы быть, если в ней живет молодой холостяк. Или старый. В смысле холостяк старый, но по возрасту молодой. Если верить удостоверению личности, которое отыскалось-таки среди вороха прочих бумажек в подобии секретера, стоящего в гостиной (исполнявшей также роль прихожей и всего прочего, потому что из других помещений наличествовали лишь спальня и кухня, да еще одна комната, по словам брюнета, занятая другим жильцом), зовут меня Морган Кейн и лет мне тридцать. Почти тридцать один год, если быть точным. И я на полном серьезе ношу капитанское звание. Вот ерунда-то!
Еще раз с сомнением оглядываю убогую обстановку своего «законного» жилища.
– Послушай, э… – Как мне к нему обращаться? Черт подери! – Мистер. Насколько я понимаю, у капитана, да еще следователя, зарплата не маленькая, верно?
Короткий кивок засвидетельствовал, что мои логические выводы идут правильным путем.
– А почему я живу… в такой… так скромно?
Если эта мина на красивом лице не смущение, то я – полный тупица!
– Это государственная тайна?
– Да нет…
Хороший ответ! Он начинает меня бесить. Человек, а не слова, конечно. И здорово бесить.
– Так «да» или «нет»?
– Присядь, пожалуйста.
– Хорошо, я присяду. Но горю желанием узнать подробности!
Брюнет подождал, пока я обоснуюсь на продавленном диване (комбинация ямок показалась мне настолько знакомой, что вызвала легкое удивление), сам пристроил пятую точку на журнальный столик, сев напротив меня, и, сделав очередную скорбную паузу, начал рассказывать:
– У тебя вообще большая семья: отец и две младшие сестры, но ты с ними не живешь.
– Почему? Места не хватает?
– Дело не в месте… – Подобие вздоха. – Их вообще подолгу дома не бывает.
– Но тогда…
– Ты переехал сюда, потому что плата за ту квартиру слишком большая.
– Что значит «слишком»? Сколько? Тысяча? Десять тысяч?
– Сто тридцать монет.
Невольно округляю глаза:
– Это разве много?
– Нет, – соглашается брюнет. – Но у тебя есть и другие траты.
– Например?
– Ты должен выплачивать долг.
– За что? И кому?
– Например, колледжу, в котором учился. За… всякие разные неурядицы, происходившие во время обучения. С твоим непременным участием.
Не помню. Но что-то в его словах кажется правдивым. Очень.
– И что именно я натворил?
– Я не знаю всех деталей, но были наводнения, пожары и масса других происшествий, оплату ущерба от которых страховая компания перевела на тебя.
Ничего себе, новости! Пожары? Наводнения? Да ведь это наверняка стоит целую прорву денег!
– Надеюсь, то, что ты сказал, единственная причина моего безденежья? – Интересуюсь уже с куда большей осторожностью, чем раньше.
– Ну… Э… Не совсем, – признает брюнет.
– Что еще? – Хмуро цежу сквозь зубы.
– Еще деньги уходят на оплату обучения твоей дочери. И на нее вообще.
– Дочери?! У меня есть ребенок?
– Мм… Да.
– Взрослый?
– Двенадцать лет. Тринадцатый.
О господи… Да когда же я успел? Если мне только тридцать, а ей к тринадцати, то, стало быть, зачатие произошло примерно… Значит, я не только колледж успешно разрушал, но и чью-то жизнь. В семнадцать лет? Бред. Как говорится, маразм крепчает.
– Может, у меня еще и жена имеется?
– Нет. Жены у тебя нет и… не было.
Замечательная новость! Главное, чудесно подходящая ко всем прочим подробностям моей биографии.
– Откуда тогда дочь?
Он замялся, постучал пальцами по столику, поерзал, потом все же сказал:
– Во время одного из расследований выяснилось, что она есть на свете и записана на твое имя, хотя биологически твоим отпрыском не является.
– То есть еще и не родная?
Положение усугубляется.
– Да, но… Ты решил оставить все как есть.
– То есть признал ее своей дочерью? С какого перепоя?
– Не с перепоя! – Кажется, его покоробили мои слова. – Просто… скажем так, тебе стало ее жаль. А потом ты и сам к ней уже привязался…
– Не верю.
– Но так и есть.
– А по-моему, ты меня нагло обманываешь. Не стал бы я жалеть чужого ребенка до такой степени, что усыновил бы… в смысле удочерил и тратил на нее деньги в то время, когда самому жить не на что. Я полный идиот, так, что ли?
– Нет, ты не…
Не чувствую уверенности в его голосе. Ни на крошечку.
– Не «нет», а «да»! Только полный и окончательный идиот мог так поступить: неизвестно кто, неизвестно по каким причинам навязывает мне неизвестно откуда взявшегося ребенка, а я соглашаюсь считать его своим, и при этом даже не требую финансовой помощи, что было бы вполне логично и разумно. Не идиотизм, по-твоему? А этот самый ребенок, разумеется, меня бесконечно любит и считает своим папочкой, так? И никто ему, то есть ей, не скажет, что она для меня – ненужная обуза?
