Дверь отворилась, и в палату вошла медсестра, неся перед собой поднос с обедом.
– Спасибо, – сказала Алиса, – поставьте, пожалуйста, рядом с кроватью – я справлюсь, – Алиса повернула голову к Грому. – Я пообедаю, вы не против?
– Конечно, – ответил Гром. – Я могу выйти.
– Прошу, останьтесь. Я же еще так много хочу от вас услышать! Собеседников тут немного, и вы приходите нечасто, – неловким движением она подхватила поднос. – Мне бы хотелось найти своих родителей.
– Это будет непросто, столько времени прошло. Я постараюсь узнать что-нибудь на этот счет, но ничего не обещаю.
– Вчера сестра мне сказала странную вещь – про то, что случилось здесь 20 лет назад. Мертвым было куда лучше, чем живым. Я так и не поняла, о чем она.
– Не всегда все было хорошо, – вымолвил Гром. – В те времена шла война, война всех против всех, и не было правых и виноватых – лишь горы мертвецов, выброшенных на свалку жизни, и тысячи живых трупов, ждущих своей очереди. Я сам был одним из таких трупов, и надо мной висел дамоклов меч, готовый в любую секунду сорваться. Много тогда славных ребят полегло. Возможно, и твои родители там были, в таком же положении… А, может, бежали, спасались – кто знает?
– Кто же устроил эту войну?
Гром вымолвил в задумчивости:
– Один глупец, которого потом убили свои же. Он призывал нас встать на защиту родины, а получилось, что родину мы уничтожили, – он вздохнул. – Трудно прийти в себя после такого.
Алиса протянула к нему руку, их пальцы встретились.
– Мне нужно знать правду, иначе я не смогу жить. Надеюсь, истина сможет окупить боль.
Гром промолчал. На него смотрела не прежняя маленькая испуганная девочка, какой она казалась ему недавно. Девочка обретала стойкость, она в задумчивости сжимала механической кистью столовый прибор, так, что металл скрежетал меж пальцев. Она перестала казаться сломленной. Гром с замиранием сердца смотрел на нее, и ему безо всякой, казалось бы, причины, было страшно за нее.
Алиса выплыла из задумчивости, и положила сломанную ложку на поднос.
– Спасибо, что навестили, – сказала она. – Надеюсь, скоро уже я буду навещать вас.
***
«Я помню этот город. Он все такой же громоздкий, задыхающийся от бесчисленных прохожих, пахнущий слишком многими запахами. Из-под земли выросло несколько сверкающих небоскребов, но дух города остался прежним. И если меня попросили бы охарактеризовать место, где я провела свое детство, я бы промолчала в ответ», – Алиса попыталась дотянуться до воспоминаний из далекого прошлого. Тщетно, все тщетно.
Гром подсказал ей, куда идти первым делом.
И вот, Алиса повернулась направо, остановилась перед старой дубовой дверью с погнутой медной ручкой, и распахнула ее. Внутри было темно, полумрак ослепил ее.
– Через несколько секунд вы привыкните, – произнес старый скрипучий голос.
– Кто вы?
Голос промолчал.
Алисе пришлось подождать, пока ее глаза привыкали к тусклому свету, который едва просачивался в помещение. Через некоторое время из темноты стали медленно выплывать очертания прилавков и полок, а также стоящего в отдалении старика, казавшегося в потемках полупрозрачным, с густой бородой, одетого в серую бесформенную рубаху. Трудно было понять, что выражало его лицо.
– Здесь больше никого нет? – спросила Алиса.
Этот вопрос сильно позабавил старика.
– А кого вы бы хотели найти?
– Я видела, как сюда заходили люди, а теперь оказалось, что никого нет.
– Разве это стоит внимания? – прошелестел старик. – Удивительно, какие нелепые вещи могут интересовать человека.
Алиса не нашла, что ответить. Она осмотрелась и увидела множество безделушек, от которых веяло глубокой стариной.
– Сколько этим вещам лет?
Старик вновь рассмеялся:
– Вы и представить не можете, – сказал он. – Есть вещи, которые не ведут счет времени. Они ощутили на себе дыхание вечности – и застыли – недвижимые и спокойные. А вы что здесь ищете?
– Я, – очнулась Алиса, – ничего не ищу, зашла просто от любопытства.
– Любопытство ведет нас опасными дорожками, – продолжил изливаться старик. – Может быть, есть еще что-то?
– Я бы хотела что-нибудь купить для дома.
– Врать можно и убедительней, – усмехнулся старик. – Тем более, что эти вещи не продаются.
– Я думала, вы их продаете.
– Отнюдь, – старик развел руками.
– Я, пожалуй, пойду, – сказала Алиса и отвернулась от сбрендившего старика.
– Возможно, вы ищете нечто иное, – вымолвил вдруг старик, – и я хочу вам помочь.
– Не понимаю, о чем вы.
Старик резко переменился в лице, и его борода качнулась в сторону.
– Бедный ребенок! Я смотрю на твои руки и ужасаюсь! Знаешь ли ты, что во всем мире есть только одно место, где так измываются над людьми, где человеческое страдание – это валюта, по-другому не скажешь. Сколько шрамов носит на себе твое сердце!
Ее горло сковал вдруг скользкий противный комок, не дающий вздохнуть. Алиса была готова вот-вот потерять сознание.
– Пойдем, дитя! – воскликнул старик. – Здесь слишком душно.
Он взял ее за запястье, а другой рукой – приобнял за плечи. Ладони его были шершавыми и теплыми. Они прошли в другое помещение, служившее, вероятно, старику местом обитания. При свете дня старик прибавил в возрасте, стал выглядеть иссушенным, кожа приобрела мертвенный оттенок. Морщины стали похожи на глубокие рытвины, лицо трескалось как пережженная глиняная маска. Старик посадил ее за стол и принес воды.
– Лучше?
– Да, уже лучше, – ответила Алиса. – Кто вы? Только прошу, давайте обойдемся без загадок. В моей жизни и без того происходит многое, чего я не понимаю.
Старик некоторое время молчал, застыв в одном положении, направив взгляд в сторону. Часы в углу комнаты мерно отсчитывали убегающие секунды. Рядом с окном в вазе стояли три лилии. Окно – открыто, но холод с улицы в комнату не проникал.
– Даже не знаю, что тебе ответить, – начал старик. – Во мне нет ничего странного, как бы ты ни старалась увидеть. Я много путешествовал, и поэтому у меня имеется большой опыт – твои раны ни с чем не спутаешь. Мне очень жаль тебя.
– Не стоит. Я уже привыкла, – ответила Алиса. – Если у вас достаточно опыта, может быть, вы сможете мне помочь, – она облизала пересохшие губы. – Вы правы, я ребенок – ребенок, который ищет родных. Я долгие годы провела в рабстве, и всем сердцем я хочу их разыскать, а если их уже нет в живых – узнать, где они похоронены, и попрощаться. Я не смогу начать новую жизнь, пока не сделаю этого. Память всегда будет тянуть меня назад.
Старик внимательно слушал.
– Гром направил тебя? Он посвятил меня в некоторые вопросы, и я успел кое-что придумать, – быстро проговорил он. – Я помогу тебе, расскажу, что знаю. Но придется немного потерпеть – память уже не так резва, и потребуется время, чтобы припомнить некоторые моменты. Я помню времена жуткой смуты, когда жить стало совсем тяжело.
Я догадываюсь о твоей истории, но перед этим… – он запнулся. – В то время, о котором ты хочешь услышать, все началось с голода. Не помню, что стало его причиной, это произошло будто по щелчку – и город погрузился во тьму. Тысячи униженных и уничтоженных душ не находили себе места под ледяным солнцем. Мы искали спасения в любой жуткой лжи, которая обещала, что все будет хорошо. Уныние, неотвратимость, математическая точность смерти. Страданий я видел достаточно за это время.
Бывшие союзники, черт их побери, ничего и думать не хотели о том, чтобы отправить нам хоть какую-то помощь. Подыхаем ведь мы всегда в одиночестве! – старик взглянул на Алису и продолжил:
– Люди гибли тысячами. Как при чуме, трупами был завален весь город. Людей накачивали патриотической дрянью, так, что они шли против своих же, и гибли! Начался бунт. Людей расстреливали за подозрение в причастности к нему, но это не помогало. Да, вот так, – старик замолчал, нахмурился, будто потерял мысль.
– Что же было дальше?
– Бунтовщики взяли свое, победили, – ответил старик. – Я знаю, что ты хочешь от меня услышать. Только – ни о чем меня не спрашивай, просто сделай! Знаешь, стариковская интуиция редко подводит! – он усмехнулся, погладив бороду. – В те времена возглавлял движение один славный малый, но его уже нет в живых. Однако, кое-кто из его соратников еще жив. Надеюсь, Колибри напоет тебе что-нибудь интересное – навести его, расспроси обо всем.
– Колибри? Странное имя.
– Он священник, мастер, а многие священники носят такие имена. Колибри – птица, обладающая феноменальной скоростью. Возможно, это его всегда и спасало.
– Как же мне его найти? – Алиса вцепилась в старика острым взглядом.
– Сейчас я тебе расскажу…
II
В освещенном тусклыми свечами зале было невыносимо тесно, и стоял терпкий запах ладана. Толпа, заполнившая пространство от трибуны до толстых обитых железом дверей, гудела в ожидании проповеди великого мастера.
