— Вы курите? — спросил Мирон Иванович, обычно крайне стеснительный с девушками. Но сейчас в нем жило глубокое убеждение, что девушка вышла на палубу именно из-за него, что она ждет, когда он осмелится к ней обратиться, и не возмутится такой прямоте.
— Нет, спасибо, — сказала девушка, — я не курю.
— Душно стало? — спросил Мирон Иванович, смело разглядывая девушку и удивляясь ее тонкости, изяществу, хрупкой и угловатой линии плечей и рук, светящейся в полутьме голубизне платья, а главное, естественной воздушности небрежно парящих над плечами русых волос.
— Нет, — ответила девушка, поглядев на него в упор, и Мирон Иванович осознал ее глаза — они раскрылись навстречу ему, голубые, а может, серые, но впитавшие в себя отблески бесцветного сумеречного неба, большие и доверчивые.
— А почему? — вдруг защекотало в груди.
Она должна сейчас ответить, и от этого ответа в его жизни все может перемениться — то был момент сладкого страха, вызвавшего такую слабость в ногах, что Мирон Иванович быстро выкинул сигарету за борт и вцепился в поручень.
— Я вышла вслед за вами.
— А, — сказал Мирон Иванович.
Стеснение и щекотание в груди не прошло, а усилилось, но никакого ответа он придумать не смог.
— Мне надо с вами поговорить, — сказала девушка и чуть приблизилась к нему, можно было протянуть руку и дотронуться до ее тонких пальцев. Но конечно, Мирон Иванович не посмел этого сделать.
Мирон Иванович молчал. Девушка заговорила тихо, как будто они были на свидании, когда близко злые любопытствующие уши и нельзя им открыться.
— О чем… поговорить?
— О вас, Мирон Иванович.
— А вы откуда знаете, как меня зовут?
— Я вас увидела еще вчера, — сказала она, — и узнала ваше имя.
Трап, ведущий на палубу, заскрипел, кто-то поднимался. Девушка еще тише, настойчивее, чем прежде, сказала:
— Я вас буду ждать на берегу. Не спешите, я дождусь.
На палубу поднялся заместитель директора.
— Ты здесь, — сказал он, — а я уж решил, что утонул. — Он подошел к Мирону Ивановичу, обнял его за плечо мягкой несильной рукой. — Пошли вниз. Директор хочет тост сказать.
Девушки на палубе не было.
Мирон Иванович вырвался из дружеской компании только через полтора часа. Миром не мог сказать старшим товарищам, что у него свидание с девушкой, имени которой он не знает. Впрочем, для себя он не называл встречу с девушкой свиданием — это было не свидание, а нечто высшее — как юношеская мечта.
Он извелся за последний час, потому что официантка не спешила со счетом, а директор желал, чтобы к кофе принесли ликер, которого в ресторане не было.
После каждой досадной задержки Мирон Иванович представлял себе, как девушка смотрит на часы и уходит, растворяется в синей тьме, навсегда. Она же не местная! Мирон Иванович работает здесь второй год, но никогда ее не видел. Может, приехала к кому-нибудь на студенческие каникулы? Или туристка?
На выходе из трюма висело зеркало, и пока его спутники получали в гардеробе шляпы, он украдкой поглядел на себя. Обычно он не переоценивал своих мужских качеств и зеркал не замечал. Но сейчас посмотрел, даже расправил плечи и убрал недавно приобретенный животик. И тут же пожалел, что поддался слабости.
На берегу Мирон Иванович покрутил головой, стараясь увидеть девушку. На высокий берег тянулась деревянная лестница. Наверху горели огоньки окраинных домов, по откосу росли кусты — но девушки нигде не было. Мирон Иванович огорчился и чуть не дал отвезти себя домой на директорской машине. Но наверху лестницы он вдруг заупрямился и заявил, что пойдет домой пешком.
— Ладно, — сказал директор, — гуляй, пока молодой, в машине еще наездишься.
Заместитель директора засмеялся этой шутке.
Машина уехала, Мирону Ивановичу не хотелось уходить, надо было справиться с разочарованием. И тут он услышал голос:
— Вы заставляете себя ждать.
— Ой, — обрадовался Мирон Иванович. — Неужели вы меня дождались? Я этого даже не ожидал. Знаете, это как… как небо в алмазах.
— Преувеличение, — сказала девушка, и в ее голосе Мирон Иванович уловил улыбку. — Вы меня проводите?
— Если бы вы знали, — сказал Мирон Иванович доверчиво, — как было трудно уйти. Вы поймите меня правильно. Они такие милые люди, а иногда чувствуешь необходимость общения.
— Милые? — сказала девушка, будто в сомнении.
Она пошла по набережной, Мирон Иванович в два шага догнал ее и стал размышлять, имеет ли он моральное право взять ее под руку или это будет нетактично.
— Вы их не знаете? — сказал Мирон Иванович. — Вы местная?
— Нет.
— А как вас зовут? А то получается смешно, вы меня знаете, а я вас нет.
— Меня зовут Таней, — сказала девушка.
— Вы на каникулы приехали?
— Простите, Мирон Иванович, — сказала девушка, — но разговор сейчас не обо мне.
— Конечно, — согласился Мирон Иванович и вдруг понял, что ему нельзя взять девушку под руку — что-то в ее голосе запретило ему это сделать.
— О чем же? — спросил он.
— Разговор пойдет о ваших ошибках, — сказала девушка.
— Правильно, — согласился Мирон Иванович. — Грешен. Ошибался.
— Вы еще можете исправиться, — сказала девушка.
— Надеюсь, — сказал Мирон Иванович и взял девушку под руку.
Та освободила руку, без враждебности, но очень равнодушно, словно смахнула бабочку.
— Я весь внимание, — сказал Мирон Иванович, совсем не обидевшись.
— Сегодня вы наконец-то решились снести часовню.
— Часовню? А, часовню? Это непринципиально.
— Вам ее не жалко?
— Жалко, — сказал Мирон Иванович. — Очень жалко. Она такая милая. Чудесная часовня. Но мешает движению.
— Так вот, Мирон Иванович, — сказала девушка. — Часовню мы вам сносить не дадим.
— Ну и отлично, — согласился Мирон Иванович. Ему совсем не хотелось ссориться с девушкой. — А у вас платье так нежно светится. Как вы этого добиваетесь?
— Вы меня поняли?
— Я вас понял. Пускай стоит.
— Значит, вы ничего не поняли. Вы отлично знаете, что в понедельник, пользуясь вашим потворством, директор завода часовню снесет. А вы потом, когда приедет Елена Сергеевна или когда к вам прибегут возмущенные пенсионеры, разведете руками и будете отчаянно доказывать, что часовни и не было, а если была, то никому не нужная.
— Не было? А может, мальчика и не было? — Мирону Ивановичу эта мысль понравилась. Он даже засмеялся. Потом сказал:
— А Елену Сергеевну вы тоже знаете? Чудесная женщина. Такая патриотка. На пенсию ей пора.
— Елена Сергеевна вам мешает, — согласилась задумчиво девушка. — И очень хорошо делает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
