минимум это сулит прекращение глумливого шепотка в спину. И уважение, приличествующее моему высокому статусу. Ради такого я согласна хоть всю жизнь выносить ночные горшки из-под своего благоверного.
Поэтому, будет справедливо сказать, что дни, которые я проводила в каменном саду своего без пяти минут родного семейства, были едва ли не самыми счастливыми в моей жизни. Может быть, для кого-то счастье соизмеряется количеством драгоценностей, нарядов, породистых скакунов и активной светской жизни. Я же радовалась возможности поваляться с книгой на софе, в пол уха прислушиваясь к болтовне будущих золовок и болезненно-сухому дыханию своего нареченного. Да я бы своими куцыми клыками перегрызла горло любому, кто посмеет вмешаться в мою личную идиллию.
В последний теплый месяц года падал легкий снежок, от которого нас защищал полотняный навес. Пять из семи лун выстроились на небесном своде в знак Креста, и я изредка откладывала книгу, чтобы полюбоваться редким астрономическим явлением. Все астрологи и чтецы небесных знаков в один голос трубили о том, что это знамение великого события. Правда, между знатоками так и не сложилось единого мнения насчет природы этого знамения: одни говорили, что Крест с Фортуной в сердце предвещает славный и долгий век императорской семье, другие предостерегали от свержения правящей династии. Но среди простого народа наибольшей популярностью пользовались предсказания апокалипсиса, активно распространяемые множеством религиозных сект.
С тех пор, как два века назад Взошедшие рухнули с небес, и Шид погрузился в хаос, нашлось много желающих присвоить себе статус Избранного, устами которого говорит лишенное телесной оболочки божество. Я всегда скептично относилась к подобного рода заявлениям. Ну хотя бы потому, что ассортимент проповедей этих самозванцев состоял из одних и тех же заученных фраз: «покайтесь, нечестивцы», «усмирите свои страсти», «отрекитесь от богатства и очиститесь паломничеством» и так далее, и тому подобное. Естественно, отречься следовало в пользу Избранного, якобы на благо страждущих, голодных, сирых и убогих. Не поверите, но даже в наше время, когда убийство почти официально разрешено наивысшей инстанцией, находятся наивные болваны, принимающие подобную чушь за чистую монету. Моя будущая свекровь – в их числе. Побрила голову, отреклась от крови, морит себя голодом и даже совершила коленопреклонное паломничество в Пустой храм. В то время, как ее супруг предается разврату и пьянству в обществе сиделок своего сына.
Для меня Крест в небе был всего лишь красивым редким зрелищем, и я потихоньку радовалась, что моя серая во всех смыслах жизнь разбавлена хотя бы вот такими необычностями. Может быть, моим наследникам повезет стать известными и заслуженными, но вряд ли кто-то из них сможет похвастаться тем, что видел подобное своими глазами.
Слуга с письмом является как раз, когда я собираюсь вернуться к чтению. Никто никогда не писал мне, даже собственные родители, которым для приличия полагалось хоть изредка справляться о моих делах. Поэтому, когда слуга протянул конверт мне, я искренне удивилась. А искренность я не жалую, ибо замарашке искренность вообще не по карману.
Под удивленные взгляды сестер Брайна беру конверт и еще больше удивляюсь, прочитав имя адресата. Чего ради умница-сестра вспомнила о моем существовании? Наш последний разговор случился в минувшем году, накануне ее отъезда в Аринг-Холл – место, где вышколенные ученые умы всего Шида взращивают наилучшие образцы Старшей крови. Ради такого случая отец изменил своему правилу чхать на устои и приличия и устроил пир на весь мир. Позже я узнала, что за все заплатили остатками моего более чем скромного приданого. И, узнав, закатала представление, достойное лучших театральных подмостков. Гости тут же засобирались домой, матушка грохнулась в обморок, отец трясся от ярости, хватаясь то за правое, то за левое сердце, а милая Тэона посыпала мою голову отборной бранью. Нужно ли говорить, что я была единственным человеком, на всю катушку наслаждавшимся перченым финалом пресного вечера?
В общем, моему удивлению просто нет предела.
— От кого письмо? – спрашивает одна из Брайновых сестер, рыжая и сбитая, как гриб-боровик.
Я честно и ответственно ленюсь запоминать имена всех семи наследниц эрд’Аргаван, потому что не планирую водить с ними дружбу, а собираюсь сплавить замуж одну за другой, как только заполучу вожделенный титул скаарты. Бедному семейству лишние рты ни к чему. Зато очень нужны крепкие связи с парочкой выгодных фамилий. По крайней мере двое из будущих золовок достаточно милы, чтобы устроить за них хорошие торги.
– Никогда не видела, чтобы тебе писали, - зевает и не трудится прикрыть рот усыпанная крупными рыжими веснушками каланча.
— Не поверишь – я тоже, - продолжая разглядывать конверт, словно диковинку, бормочу я.
Распечатывать не спешу. Может сигилы у меня и нет, зато имеется вышколенная интуиция. И она громким истеричным шепотом уговаривает разорвать конверт, не вскрывая. С другой стороны, до почечных колик хочется узнать, чего ради Тэона вспоминала о моем существовании. У меня нет абсолютно никаких иллюзий насчет того, что она вдруг встала не с той ноги и подумала, что неплохо извиниться или каким-либо другим способом проявить сестринскую любовь. И уж точно я была бы последней в списке тех, к кому сестра обратилась бы за помощью.
Мысленно потираю ладони: что ж, дорогая сестрица, тебе впервые в жизни удалось меня удивить. И ради разгадки этой головоломки я готова проигнорировать сигналы опасности, активно посылаемые моей интуицией.
У Тэоны даже треклятый почерк идеальный, не то, что мои закорючки. Часто я сама с трудом понимаю написанное впопыхах. А у Тэны – любо дорого смотреть: и буковки одна к одной, и завитки ровные, и вензеля с уклоном.
Гадость в общем.
Я разворачиваю сложенный вдвое лист мелованного пергамента – и тут моя сестрица умудряется удивить меня снова. Неужели это кляксы? Я с сомнением трясу пергаментом, почти веря, что россыпь мелких пятен и несколько откровенно грязных капель – всего лишь плод моего воображения.
Кляксы никуда не деваются, все до единой остаются между буквами.
— Читай вслух, - требует коротышка то ли Лелиана, то ли Лиана.
Я без труда натягиваю вежливую добродушную улыбку и с сожалением покидаю свое уютное лежбище.
— Сожалею, мои дорогие, но, когда речь идет о Тэоне, от меня требуется все мое внимание. Обещаю - если речь о головокружительном романе с каким-то красавчиком-преподавателем, я перескажу вам все пикантные подробности.
И пересказала бы, да еще от себя всяких гнусностей добавила. Только сестра никогда бы не удостоил меня чести быть ее личным исповедником. Для этих целей у нее есть
