покушении на императора?
В ответ на это я убедительно и крайне болезненно падаю в притворный обморок. К счастью – или несчастью, как посмотреть – у меня была возможность попрактиковаться, и я не сплоховала. Знаете, что самое сложное в обмороке? Не сама симуляция – с ней-то как раз проблем никаких: расслабляешь все мышцы и позволяешь телу грохнуться, как ему вздумается, хоть мордой в пол, хоть задницей об острый бордюр. Сложности начинаются потом, когда приходит очередь изображать бессознательное тело. Если падение прошло не очень удачно, задача осложняется в разы.
Я падаю навзничь, благо, для этого приходится преодолеть всего половину высоты: сначала бухнуться на постель, а уже оттуда – кувырком на пол. Больше всего достается бедру, им я решила пожертвовать, чтобы спасти голову. Падаю на левую часть лица, потому что столкновение свеженького шрама с полом сулит мгновенный и эпический провал.
В кои-то веки Взошедшие сжалились, и старый пень клюет на наживку. Правда, не слишком-то спешит оказывать мне помощь. Для начала со словами полными подозрительного разочарования «Глянь, не сдохла ли?» отправляет Бугая на разведку. Я мысленно готовлюсь к чему-то неприятному – и не зря. Бугай не слишком церемонится и, попинав мое «бессознательное» тело так, что у меня затрещали ребра, говорит:
— Кажись, дышит, но выглядит неважно. Как бы не окочурилась.
— Проклятье.
Через несколько секунд я слышу лязг замка, потом – недовольную брань за стеной и гулкое поддакивание Бугая. Выждав еще немного, перевожу дух. Мой план срабатывает, и я выиграла несколько драгоценных минут. По лицу течет что-то густое и липкое, я рискую попробовать – и снова оказываюсь права. Мало того, что бои будущие родственнички не удосужились подлечить меня таумическими заклинаниями или зельями, так еще и рану как следует не зашили, потому что несколько кривых швов уверенно расходятся, выворачиваясь наружу как подожженное крыло бабочки.
Мне очень больно – и снаружи, и внутри. И если после всего, что я успела о себе рассказать, вы до сих пор думаете, что я беспокоюсь из-за шрама – вы все еще меня не знаете.
Плевать я хотела на шрам. Он доставляет лишь физическую боль, но и только. Я и так не красотка и никогда не видела себя покорительницей мужских сердец. Можете считать меня заносчивой дрянью, но я слишком умна, чтобы прожигать жизнь за столь бесполезным занятием.
У меня болит печенка. И почки. И, чтоб его все в пекло, больше всего болит уязвленная гордость. Будь у меня чуточку больше уверенности – я бы заставила поганца ответить за каждую унцию унижения, за каждый удар и каждое обвинение. Но такие, как я, слишком бедны для такого дорого удовольствия, поэтому придется довольствоваться тем, что есть. Как бы там ни было, голова все еще на месте и даже боль не уменьшила ее мыслительных способностей.
Что я имею на данный момент? Сначала меня обвинили в покушении на императора, а позже в том, что я собиралась прирезать одну из девчонок эрд’Аргаван. Кроме того, о моем падении либо ничего не знают, либо делают вид, что не знают. И еще, чуть не забыла самое важное – старик обмолвился о чьих-то указаниях сохранить мне жизнь и куда-то доставить. Не слишком много, но достаточно, чтобы сделать выводы.
Самое неприятное – покушение. Судя по тому, что я провалялась без памяти три дня, могу предположить, что основные виновники уже схвачены и наказаны. У Первых-из-Первых богатый опыт в раскрытии заговоров, иначе они не правили бы третью сотню лет подряд. Им удалось сохранить власть даже в Смутные времена, последовавшие за падением Взошедших. Следовательно, если мой будущий родственничек так охотно обвиняет меня в причастности, я, по какому-то злому стечению обстоятельств, попадаю в список заговорщиков. Вариант, что он мог сам меня оболгать, отметаю сразу. Тот факт, что заговорщица долгое время проживает под опекой его семьи, ставит под удар всех ард’Аргаван. Да и чего ради убирать меня с доски? Все отпрыски Старшей крови большие любители устроить кровавую резню, но даже они, если дело заходит о таком пустяке, как разрыв помолвки, предпочитать действовать цивилизованными способами.
Мое падение и обвинения в попытке убийства его дочери, очевидно, вытекают из первого. Старик узнал о покушении, а тут как раз меня нашли, да еще и с ножом. Могу ошибаться, но похоже, мое падение случилось примерно тогда же, когда скарт узнал о покушении на императора. В том, что за мной пришел убийца, я ни капли не сомневаюсь. И, скорее всего, мне следует забыть о поколоченных Бугаём ребрах и поблагодарить старикашка за то, что запер в башне. Очень может быть, что от второй попытки покушения меня спасли именно эти стены.
Остается вопрос: кому и зачем меня убивать? Я не умею держать язык за зубами, всегда говорю, что думаю и обычно не стесняюсь в выражениях, потому и нажила себе какое-то количество врагов. Хоть и не особенно большое, учитывая, что я, банально, почти нигде не была. Но разве вы бы стали убивать потому, что кто-то сказал вам в глаза, что вы жирная, у вас воняет изо рта, и ваш муж предпочитает вам общество пухлых румяных пареньков? Максимум, выдрали бы клок волос или напакостили каким-нибудь проклятием.
Нет, тут определенно что-то другое. А учитывая сопутствующие обстоятельства и мое полное неверие в совпадения, вывод напрашивается сам собой, и он, увы, нерадостный.
Глава пятая
Глава пятая
Старый пень возвращается в сопровождении двух человек, в голосе одного из которых я узнаю Ленарда – семейного лекаря эрд’Аргаван. Еще один человек. Взошедшие, дайте мне терпения выдержать этот запах.
К счастью, Ленард страдает хроническим недугом и постоянно кашляет, потому щедро обмазывается мазями собственного производства. Воняют они прескверно, но сейчас я как никогда рада этой вони. Она хоть немного, но перебивала густой запах его крови.
Ленард откупоривает какой-то пузырек, сует его мне под нос. Хвала Взошедшим! Я изображаю убедительный стон, но для дела еще немного валяю комедию. Ленард пару раз поднимает и роняет мою руку. Оба раза, как она падает на пол, я едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться. Кончается тем, что Ленард что-то бормочет о моем «тревожном состоянии» - и старому пню приходится отдать Бугаю приказ вернуть меня в постель.
— Боюсь, у эстрани серьезная кровопотеря, - кряхтит старый лекарь, - ее рану…
— Приведи паршивку в чувство, - шипит старик, - я должен поговорить с ней.
