Она перевела ещё больше округлившиеся глаза куда-то мне за спину и спросила:
– Ты кто? Ты меня видишь?
– Вижу, вижу, – я обернулся глянуть, что там у меня такое сзади, ничего не увидел и опять улыбнулся ей. – Я твой ангел-путеводитель, навигатор и штурман. Можешь звать меня Слава.
– Угу, – она сгорбилась и вздохнула куда-то вниз, протянула ладонь, – Света. Можешь звать меня «неудачница без будущего».
– Что ж так сурово? – Я пожал маленькую ладонь и стал оглядываться вокруг. – Кстати, где мы?
– В Рио-де-Жанейро, на центральном олимпийском стадионе.
– Ни фига себе, – я внимательнее осмотрелся, заметил на стенах часто встречающуюся картинку, изображающую трёх танцующих человечков и надпись «Рио», кучу людей в спортивных костюмах, преимущественно молодых и нервничающих. Все носились и суетились, всюду мелькали камеры и фотовспышки.
– И какое отношение это место имеет к твоей проблеме? – Я ещё раз оценил её костюм, глянул на причёску. Девушка криво улыбнулась:
– Самое прямое. Вон она я, в белом, – она ткнула пальцем куда-то в первые ряды, я всмотрелся и действительно увидел там Свету, только не в спортивках, а в искрящемся гимнастическом купальнике, подчёркивающем точёную фигурку. Она была такая бледная, что нарисованные косметикой пятна румянца выглядели на её лице клоунским маскарадом, круги под глазами добавляли ещё больше ужаса и вообще, по выражению лица казалось, что девушку сейчас стошнит.
– Что это там с тобой? Тебе плохо? – Я перевёл взгляд на сидящую рядом Свету, она нервно хохотнула и отвернулась, потёрла шею:
– Пошли отсюда, а? Мне это уже осточертело.
Она встала и пошла по лестнице куда-то в коридоры, я пожал плечами и двинулся следом. Мы попетляли по проходам и раздевалкам, мимо ходили люди, я как раз засмотрелся на миленькую китаянку… и в этот момент она исчезла. Да и не только она, все, всё вокруг изменилось, как будто видео мгновенно перемотали на другое время… время, ну да. Я догнал Свету и чуть толкнул локтем:
– А зачем ты время перемотала?
– Оно само, – буркнула девушка. Я поднял брови:
– В смысле? Это не ты только что сделала? – Она остановилась, перестав нестись как угорелая, упёрла руки в бока и хмуро уставилась на меня:
– Я сказала уже, оно само, что непонятно?
– Ничего не понятно, – огрызнулся я, – и больше всего непонятно, почему ты пешком ходишь – спортивная привычка?
Она медленно выдохнула и закрыла глаза, как будто за пару минут знакомства успела меня возненавидеть, облизала губы и тихо сказала:
– Гавриил сказал, что ты мне поможешь, ты всё знаешь и всё умеешь.
– А мне он сказал, что ты объяснишь мне подробности на месте, сама, – я угрюмо сложил руки на груди. – Давай, объясняй.
– Сейчас выйдем отсюда и объясню, – хмуро выдохнула она, дрожащим от нервов голосом. – Меня задрало это место.
– Ну так чего ты тут ходишь, если задрало? Крыльев нету? – скривился я, она обожгла меня таким яростным взглядом, что мне даже не по себе стало и рыкнула:
– Нету! Я обычный человек, в отличии от некоторых!
– Да ладно, – стушевался я. – Что, правда? – Она не ответила, а молча развернулась ко мне спиной и быстро зашагала дальше по коридору. Я смутился, но через секунду взял себя в руки и пошёл за ней. Догнал, хлопнул по плечу и улыбнулся. – Ничего страшного, зато у меня есть. Держись и не пугайся.
И быстро, пока она не успела возразить, подхватил её подмышки и посадил на локоть, как ребёнка – хорошо, когда вес не зависит ни от массы, ни от ускорения. Взмахнул крыльями и улыбнулся, с удовольствием слушая, как она визжит, вцепляясь в мои плечи и шею. Мы пронзили крышу, зависли над городком, постепенно поднимаясь выше, я заметил невдалеке пляж и рванул туда, через секунду опустил свою подопечную на песок и довольно отряхнул руки:
– Круто, а? – она кивнула, поправляя одежду и ошарашенно оглядываясь, я почесал бровь, – странно, если честно, что ты так не можешь. Я сразу мог.
– Гавриил сказал, что у тебя была ситуация сложнее моей и цели благороднее моих, поэтому тебе изначально было дано больше сил.
– Да? – я с недоумением поскрёб затылок, пожал плечами и сел рядом с ней на песок. – Ладно, потом обо мне поговорим. Сначала расскажи о себе, что у тебя случилось, что ты решила обратиться к вселенной с просьбой, которая поставила её в тупик?
– Откуда ты знаешь? – распахнула глаза Света, я улыбнулся:
– Ну я же ангел. Ну так и?
– Да ничего у меня не случилось, – поморщилась она. – Просто достало всё. Окончательно достало и… я так больше не хочу.
Я молчал, ожидая продолжения, с недоумением рассматривал её спортивный костюм, яркий макияж, причёску… она рассматривала собственные кроссовки, как будто тут больше смотреть не на что. Мы сидим на одном из самых невероятных пляжей, которые я когда-либо видел, а ей даже не хочется поднять глаза!
– Эй, ты в порядке? – я толкнул её локтем, она поморщилась, как будто я её вымазал, отряхнулась. Тяжко-претяжко вздохнула, подняла глаза, пару секунд поизучала зелёные холмы невероятной красоты… и разревелась, сквозь слёзы простонав:
– Как же меня всё здесь задрало!
– Что именно? – ещё тяжелее вздохнул я, она не ответила. Я выдохнул, отвернулся и улёгся на бок, вытянув ноги и подперев щеку кулаком. Светка рыдала, волны шумели, две загорелые красавицы в бикини играли надувным мячиком… Я никуда не спешу, у меня вечность времени.
Она наревелась спустя минут десять, немного пошмыгала носом и затихла. Угрюмо посопела в мою сторону и я обернулся:
– Ну?
– Баранки гну! – показала язык она.
– Бездна остроумия, бездна, – серьёзно кивнул я. – Можешь поупражняться ещё, мы с тобой совершенно никуда не спешим. Это, конечно, не всем дано, но если постараешься…
– Совсем дурак? – нахмурилась она.
– Прикидываюсь, – пожал плечами я, – пытаюсь говорить с тобой на одном языке.
– Бездна остроумия, – перекривила она. – У меня проблемы, между прочим, а ты ржёшь!
– Так может расскажешь, в чём они заключаются?
Она набрала полную грудь воздуха, как будто вот сейчас как скажет, как скажет… и выдохнула, угрюмо опустив плечи. Дёрнула уголком губ и прошептала:
– Мне здесь не место. Я это давно поняла, но сегодня это окончательно… Когда меня объявили, я просто поняла, что не выйду. Не стану выступать и вообще ничего не хочу, не только медаль, а вообще. Я не должна была сюда лететь, я не должна была подавать документы на отборочные, я вообще не должна была выходить на ковёр, никогда!
– Почему? – тихо спросил я, она поморщилась и промолчала. Я попытался осторожно сменить тему. – А каким спортом ты занимаешься?
– Художественной гимнастикой, – она выплюнула эти слова как имя ненавистной соперницы, или название блюда, от которого её тошнит.
– А чего так агрессивно?
– Я её ненавижу.
Быстро ответила, не задумываясь, как будто эти слова сопровождали её уже давно.
– Сколько уже занимаешься?
– Всю жизнь.
– Ого.
– Угу.
Тишина, прибой, красотки в бикини. Никуда не спешим, спокуха, расслабься…
– Так, всё, мне надоело. Или ты рассказываешь всё по порядку, или разбирайся сама!
– Не получается у меня самой разобраться, – недовольно поморщилась Света. – Если б получалось, тебя бы никто не звал. Я просто всё остановила и оно теперь повторяется, а ничего не меняется. И всё.
– Фух, – я с трудом взял себя в руки и очень спокойно сказал, – Расскажи мне, что случилось за последний час перед тем, как ты всё остановила.
– Да ничего особенного, – она уселась по-турецки и стала играться песком, пересыпая его из руки в руку. – Сегодня наш первый день, квалификация, все с утра готовились и разминались, всё как обычно. Я должна была выступать, меня объявили… а я поняла, что не хочу. И что готова просто встать и уйти, прямо сейчас, одним поступком перечеркнув все годы тренировок. Но я не имею права это сделать, потому что… потому что просто не имею права. Потому что должна всем – маме, олимпийскому комитету, своей стране, которую опозорю на весь мир… – она криво улыбнулась и приподняла плечи. – Я всем кругом обязана, я должна помнить, что в случае провала я всех подставлю. Вот только ни маме, ни комитету, ни стране нет никакого дела до меня, я им всем должна, а мне никто ничего не должен. Так что выступать я не хочу, а не выступать не имею права. Да и что потом делать – это тот ещё вопрос, – она невесело хохотнула, бросила на меня короткий взгляд и опять стала рассматривать золотистый песок в руках. – У меня же ничего, кроме спорта, нет. Вообще. Я всю жизнь занималась грёбаной гимнастикой, в то время, как жизнь проходила мимо меня, у меня не было на неё времени, не было даже возможности понять, что мне нравится, что приносит удовольствие. У меня был спорт и всё. И если я внезапно решу из него уйти, я просто, – она развела руками со смесью недоумения и ехидства, – просто окажусь трёхлетним ребёнком во взрослом теле, дауном, короче, или как это называется… Я много думала об этом, как ни крути – я уже не смогу просто взять и бросить гимнастику. – Она опять выплюнула это слово, как ругательство, медленно вздохнула, посмотрела на меня. – Мне семнадцать лет. В школе я учусь еле-еле на тройки, потому что почти не хожу туда, мне не до этого. То есть поступить в институт, как нормальный человек, я не смогу, а платить за меня никто не будет. Мне домой лучше вообще не приходить даже, если я решу спорт бросить – меня просто съедят, прямо на пороге.
