— Когда-то я уже была в такой комнате, но на кровати сидел немецкий барон без ноги…
Монах оживился. И он дружил с немцем. Но не с бароном — с коммунистом, бежавшим от Гитлера в Штаты. Немец преподавал в Вашингтоне буддийскую философию. Выступал против войны во Вьетнаме, в 68-м возглавил взбунтовавшуюся молодежь. В конце концов, его выдворили из Америки за радикальные взгляды.
Именно ему, немецкому коммунисту Эдварду Конзе, еврейский мальчик с Бронкса обязан своим увлечением буддизмом.
Это было в 60-е годы. Сэм и его университетские приятели носили волосы до плеч и сандалии на босу ногу, с отвращением смотрели на американское благополучие, особенно в собственных домах, глотали ЛСД — и ждали революции. Революция должна была стать всемирной — во имя справедливости и против богатых. Позднее их назвали поколением New Age — Новой Эры или Aquarian Age — Эры Водолея, которая наступит в новом тысячелетии.
Люди начитанные, они понимали: революция довольно скоро перестает быть «чистой». Пыл сменяется политикой, и революция пожирает собственных детей.
У них было три возможности.
Поехать в бедную страну, например, куда-нибудь в Южную Америку, и поднять народ на борьбу.
Грабить американские банки, а деньги раздавать нищим.
Самоустраниться, чтобы в тишине и покое совершенствовать ум и характер.
Выбрали путь совершенства.
А когда революция вконец испаскудится, когда начнется драка за власть и деньги, они, честные, облагороженные, стойкие к соблазнам, выйдут из уединения — и спасут идеалы.
Но они понятия не имели, где искать совершенство, и Сэмюэль попросил совета у Эдварда Конзы.
— Ты еврей, — ответил Конза. — Ищи в вашей традиции.
Сэм пошел к раввину.
— С чего начать? — спросил он.
— С Талмуда, — ответил раввин.
— А сколько надо учиться?
Раввин задумался.
— Лет пять, не больше.
— А что потом?
— Каббала.
— Долго?
— Еще пять лет.
— А потом?
— Придешь ко мне. Тогда и поговорим.
Такое предложение никак не устраивало человека, который собирался спасать революцию. Тем более американца, привыкшего все получать концентрированным и быстрорастворимым, как кофе instant.
Тогда Сэмюэль Кернер с друзьями отправился в Сан-Франциско. Сняли развалюху в Китайском квартале. Спали в спальниках, мылись холодной водой, ели раз в день, после полудня, всегда одно и то же — рис и капусту. Под руководством китайца из Манчжурии Ду Луня медитировали и говорили о буддизме.
Ду Лунь не требовал от них десяти лет занятий. Без долгих приготовлений они садились и погружались в медитацию.
В группе Сэмюэля было тридцать евреев. Их отцы и матери родились в Америке, но братья и сестры их дедов, и дети тех братьев и сестер погибли в газовых камерах Европы.
«Зачем Бог попустил Треблинку?» — спрашивали они Ду Луня.
Ду Лунь не знал — и просил медитировать еще сосредоточенней, еще глубже.
Медитировали по десять, двенадцать часов. И все чаще их занимала не мировая революция, а Бог, попустивший уничтожить евреев.
Год спустя Сэмюэль поехал на Тайвань, потом — в Южную Корею, оттуда — на остров Макао. Стал буддистским монахом. Переоделся в полотняное облачение и поселился в маленьком домике в горах Монтаны. Читал, думал, слушал, как падает снег. Когда сердце и мысли спокойны, человек слышит хлопья снега. Слышит ли он ответ, которого не знал Ду Лунь, маньчжурский китаец? Или когда сердце и мысли спокойны, человек не задает вопросов?
Сэмюэль Кернер закончил рассказ. Задумался. Вдруг наклонился и потянулся под кровать. Вытащил оттуда компьютер, поставил его на гипсовые колени и стал что-то искать. Всматривался в экран. Думала, он ищет ответы, те самые важные ответы, но это был всего лишь еврейский календарь на 5754 год.
И вдруг он воскликнул:
— Ханука! Я чувствовал, что сегодня первый день.
Он попросил меня снять с полки ханукальный светильник, зажег первую справа свечу и произнес благословение.
4
Американские раввины забеспокоились, когда образованные, хорошие еврейские дети стали покидать родительские дома ради китайских халуп и буддийских гуру. «Если мы оттолкнем эту молодежь, значит, потеряем самых ранимых, самых глубоких и одухотворенных людей нашего времени», — писал в те годы Залман Шахтер, американский богослов родом из Жовкевки. Он решил обратиться к молодым бунтарям. Ему не терпелось сообщить им, что все, чего они ищут в буддизме, можно найти в еврейской традиции. Свою первую лекцию он начал так: «Более 200 лет тому назад на Подолье Баал Шем Тов, Господин Доброго Имени, создал движение, которое назвали хасидизмом. К Богу ведет много путей, — учил Баал Шем Тов, — ибо Богу угодно, чтобы Ему служили по-разному. Так не надо мешать людям по-своему служить Богу».
На следующих встречах раввин Шахтер рассказывал о хасидских учителях — о ребе Нахмане из Брацлава, ребе Зусе из Аннополя, ребе Менделе из Коцка… Он издал несколько книг. Обрел тысячи последователей. Для поколения Эры Водолея он стал современным еврейским гуру.
Путь к Богу, которым он вел взбунтовавшихся евреев из Филадельфии и Сан-Франциско, шел через Лежайск, Коцк и Избицу Любельску.
5
Сэмюэль Кернер расстался с уединенной жизнью в горах и вернулся в мир, чтобы помогать тем, кто страдает.
Он поселился в Бостоне, в Bay Village — квартале наркоманов, гомосексуалистов, студентов и непризнанных художников.
Страждущих он лечил китайскими методами — прикосновением, травами и акупунктурой.
Лечение прикосновением состоит в том, чтобы извлечь память. Она сокрыта в человеческом теле, в мышечных тканях. Ее находят, прикасаясь к голове, позвоночнику и ступням. Если событие, некогда приговоренное к забвению, вытащить наружу, оно перестает мучить.
Невротичных американцев Сэмюэль избавлял от кошмаров детства. Терзаемый головными болями немец во время Второй мировой был капитаном подводной лодки. Лодка со всем экипажем затонула, капитану удалось спастись. Сэмюэль колебался, должен ли он лечить этого немца. В конце концов, решил, что должен, потому что немец потерял свою команду, а значит, тоже был человеком, который страдает.
В один из дней к Сэмюэлю К. пришел Адам С. и рассказал, что в нем живет брат, погибший в гетто. Спросил можно ли тут чем-то помочь.
Монах оторопел. Адам С. родился уже после смерти брата, память о войне жить в нем не могла. Искать в мышечных тканях было бессмысленно, и все же он уложил пациента на кушетку. Начал массировать позвоночник. Ничего не происходило. Повторил, что способен пробудить только некогда запрятанную память — но не договорил. Адам С. вдруг расплакался и раскричался. Только что они говорили по-английски, а сейчас Адам выкрикивал что-то на незнакомом языке, полном шипящих звуков.
Сэмюэль слушал, потрясенный. Все громче и отчетливей Адам С. звал кого-то детским, жалобным голосом. Потом злился. Потом испугался. Сомнений не было: в комнате появился кто-то третий. Он то утихал, то заходился криком, словно бьющийся, одичалый зверек.
Сэмюэль припомнил: на Тайване что-то говорили о людях, умерших внезапной или насильственной смертью. Они не знают, что умерли. Их душам не удалось оторваться от «земного мира». Китайский буддизм — религия простолюдинов, чьи верования полны духов. Тем, кто не может уйти, китайцы пытаются помочь. Указывают им дорогу.
Сэмюэль Кернер указал дорогу брату Адама С.
Сказал ему: «Иди к свету».
Он не понимал, почему так говорит, но чувствовал: сказать надо именно так.
Тот, кто был с ними, кто был только воздухом и страхом, вдруг пошел за словами.
И тогда Адам С. что-то сказал ему на своем шелестящем языке.
Тот остановился. Повернулся и поспешил в сторону Адама.
В комнате стало тихо.
— Что ты ему сказал? — спросил Сэмюэль.
— Я сказал ему: не уходи, — уже по-английски и своим голосом ответил Адам С.
— Значит, ты хочешь, чтобы он остался?
— Но ведь это мой брат… — прошептал Адам.
6
Восемь месяцев спустя машина размозжила Сэмюэлю обе ноги. Врачи сказали, что ходить он будет, но только через два года. Каждый день он ездил на интенсивные занятия и процедуры, а когда возвращался, я садилась на край кровати и мучила расспросами.
— Ты что-нибудь во всем этом понимаешь?
— Нет. И не пытаюсь. Китайцы говорят: уважай духов, но держись от них подальше. Я не вызывал брата Адама С. Я только вернул ему голос, сделал так, чтобы его услышали.
— Это как-то связано с Богом?
— Не знаю. С Богом иудаизма все запутанно и трудно. Буддистский Бог как-то попроще, не такой серьезный, и я о нем не беспокоюсь. Пусть он обо мне беспокоится. Мое дело — заботиться о страдающих людях, а не о страждущем Боге.
Сэмюэль начинал хрипеть, и разговор прерывался. В первый раз я подумала, это от простуды, но он объяснил, что у него опухоль. Половину ему уже вырезали, оказалась доброкачественной. Осталось вырезать вторую половину, в которой врачи не так уверены.
