Глава 1. Начало
Он сказал:
– Жизнь превращается в смерть, смерть перерождается в вечность, а вечность переходить в жизнь.
Над вложенными друг в друга развилками граней полудня и полуночи парит дракон.
У него два больших крыла.
Правое – из молитв и слов, левое – из руин веков.
Сшитая из кошмаров и страхов немая тень дракона гасит блеск венца Венеры.
Как я появился на свет. Я открыл глаза и увидел тьму – однородную и безмолвную, без размеров и пределов. Я осознавал себя и свои мысли, но не имел представления о том, кем являлся. Был ли я человеком или кем-то еще? Призраком, идеей живого существа или тем и другим одновременно? Я не мог ни говорить, ни даже двигаться, мне только и оставалось, что просто созерцать окружающую тьму – блеск и безупречность ее пустоты.
Сбор.
Целостность.
Распад.
Но вдруг безликая тьма превратилась в бесформенный свет – яркий и даже резкий, теперь-то я точно знал, где находился и частью чего был. Мир, смыкавшийся вокруг меня, – комната с бесцветными стенами, не высоким и не низким потолком, и полом – то ровным, то нет. Всё пространство помещения двигалось, искажалось и искривлялось, впрочем, мне это могло только казаться, как и стены, пол и потолок самой комнаты. И возможно, свет и тьма были всего-навсего отголоском идеи, мысли.
В комнате появился некто. Я понял, что это Творец. Он создал мое туловище, приделал к нему руки, ноги и голову, после наклонился и прошептал:
– Отныне ты – всё!
Творец научил меня говорить, чувствовать и понимать законы мира.
В последние мгновения жизни дня, в момент угасания солнца и затухания света, когда тени ночи начали расползаться кляксами по земле, ко мне прилетел дятел. В клюве он принес мне кусок березовой коры, на котором было нацарапано приглашение на свадьбу моего друга – медведя. Он собирался жениться на орлице и хотел, чтобы я присутствовал при моменте, когда заключенный священный союз сделает единым целым два разных мира.
Как мой друг медведь познакомился с орлицей? Она прилетела в наши края из-за океана, чтобы посмотреть, кто и как здесь живет. Наша страна стеснена горами, но они легко преодолимы. Наша страна ограждена от остального мира морями, однако их можно без труда переплыть. Наша страна обрамлена пустынями, степями и лесами, и всё же они проходимы. В конце концов, проложенные через леса нашего пути, по которым судьба долгое время носила орлицу, сошлись в чащобе маленького клочка леса, где жил мой друг. Встреча…
Его радушие и гостеприимство заставили распуститься цветы симпатии и благоговения в душе́ и в сердце орлицы. Мой друг сделался сгустком голубого света и озарил окружающий мир. Орлица превратилась в искру розового цвета и последовала сквозь него. Мой друг преобразился в ветер и разметал стены, оковы и преграды на пути к неизведанным глубинам леса. Орлица приняла облик реки и омыла закоулки дебрей, в которых таятся мифы и легенды здешних земель. И вот – любовь. Любовь там, где ее не было. Любовь там, где она есть. Любовь там, где она сперва была, но потом исчезла. Любовь там, где ее сначала не было, однако она затем появилась. Любовь там, где она всегда была, есть и будет или была до момента своего появления и пребудет после полного своего угасания.
У моего друга бурая шерсть, сам он большой и мощный. Мудрость, чуткость и открытость – сияющие вены и жилы в эфемерной плоти его души.
Брак – это чудо великое и сакральное таинство, оборачивающееся в момент его заключения в божественную благодать и превращающееся в миг своего крушения в дьявольское проклятие. Мой друг жил в лесу далеко за городом, я пообещал прибыть пораньше.
Мой друг однажды сказал: «Мы падаем из дня в ночь, из хаоса и света жизни в пустоту и тьму смерти. Как долго длится наше падение? Секунду? Нет! Час? Снова нет! Меньше часа, но больше секунды, несколько мгновений».
Ранним утром я сел в свой «Запорожец» и повернул ключ зажигания. Моя машина – символ скромности и умеренности – абсолютно неинтересна большинству, но горячо любима мной.
Я надавил на педаль газа, и автомобиль плавно тронулся с места.
Глава 2. Продолжение
Вылазка из родного города сравнима с переходом в иную реальность. В своем городе ты знаешь всё и всех, а за его пределами, наоборот, тебе чуждо всё: местность, города, люди… даже воздух – странно незнакомый.
Город, где я родился и вырос, был настоящим лабиринтом: чтобы добраться из одного его конца в другой, требуется преодолеть несколько десятков перекрестков, разъездов и развилок, причем с каждым годом система дорог становится всё сложнее и запутаннее. Я думаю, это главная проблема нашего города. Странные и непонятные ответвления и дробления этих самых ответвлений вроде бы должны вести в определенные места, однако начни по ним двигаться – и непременно попадешь не туда, куда тебе нужно. Или окажешься там, где ты уже когда-то был, либо там, откуда начал путь – хождение по кругу. Всё это, разумеется, приблизительно, ибо, находясь в паутине дорог, почти невозможно не сбиться с маршрута – нет единого и прямого пути следования, есть множество разных дорог, которые так и зовут к неизвестным горизонтам. Соблазн пойти наперекор традициям почти непреодолим. К тому же всегда есть риск окольными путями вернуться назад, в исходную точку.
Спустя час или около того я покинул пределы родного города. В зеркале заднего обзора еще отражались его границы – две длинные помещенные в голубоватый кокон смога вереницы зданий разной высоты.
Я ехал по главной автостраде.
Любое действие – это начало движения, но куда и к какой цели, знает только Бог или человек, который отважился на действие. Дорога ли вела меня вперед? Я ли ехал по ней к намеченной цели, или мой автомобиль управлял дорогой и самим собой? Нет, ни первое, ни второе и даже ни третье – мысль и только мысль – связующее звено всего.
Без мысли не было бы проложено в здешних местах дороги, без мысли невозможно существование моего автомобиля, и без мысли не удалось бы научиться им управлять.
Путешествие из одной точки в другую. Дороге и небу над ней было всё равно, куда я держал путь. Дорога лишь соединяла начала и концы. Я был ведом не дорогой, а мыслью и желанием, дорога – лишь намеченный способ добраться до цели.
По обе стороны дороги раскинулся мир, иногда бывающий холодным и враждебным – зимой, в период затяжного сна; ярким, добрым и теплым – в скоротечные мгновения царствования лета, весны и осени. Четыре маски, под которыми мир скрывает свою сущность.
Изредка мне попадались на глаза заброшенные полуразрушенные и наполовину ушедшие под землю дома, как жилые, так и принадлежавшие раньше каким-то учреждениям. Упадок и разруха.
Первый десяток километров позади. За ним и второй уже пройден.
Я подумал: «Где искать истину истин и смысл жизни? В безупречности космоса, в божественных сферах, в дьявольских ипостасях жизни и смерти? Одновременно во всем этом и в каждой части, в промежуточных формах и тенях, которые они отбрасывают, в порождаемых ими странных химерах? Истина истин и смысл жизни – это некие точки во времени и пространстве, истоки, от которых в разные стороны разбегаются дороги – тонкие и длинные, широкие и короткие, узкие и короткие, длинные и широкие, отчетливые и размытые. Если выбрать какую-то из дорог и пойти по ней, то вскоре обнаружишь, что она дробится на мелкие тропинки и дорожки, развилки и перекрестки – нет указателей, подсказок и вообще никакой возможности определить, где и чем кончается каждая из них.
Есть три пути – с общей точкой отсчета, корнем корней, центром центров.
Всегда можно сойти с одного пути и перейти на другой или остаться между ними – зависнуть в пустоте, неопределенности и неясности. Можно всегда выбрать третий путь, если ни первый, ни второй, а также то, что между ними, не пришлись по нраву. Впрочем, нигде не обещано, что последний, третий путь окажется интересным и предпочтительным. Возможно, вакуум между ним и первыми двумя – как раз и есть идеал и гармония – безупречность. Вот только нельзя сразу понять этого.
В прошлом месяце мне подарили крошечный крестик, содержащий огромную божественную силу, – холодный и мертвый кусок древесины, поддерживающий пламя веры в моей душе. Крошечный крестик – символ плоти, материального мира, излучающий благодать духовных сфер. На кресте распят человек, но ничтожна власть смерти над ним. На кресте распят человек – самопожертвование. На кресте распято человечество – из наполненности в пустоту лучами света летят призраки мира.
Крестик всегда со мной: висит у меня на шее.
Глава 3. Беседа с метафорой
Впереди напротив зарослей кустов с поникшими ветвями и убогой, недоразвитой листвой, которая напоминала рваные темно-коричневые лоскутки материи, я увидел человека. Он стоял и вертел головой из стороны в сторону.
