Оставил Кузнец свое семейство и отправился странствовать за тридевять земель в заморское Королевство. Почитай без малого целый год и пространствовал. А в отсутствие его горе большое произошло, отец помер. Ну, спасибо, люди добрые помогли его семье. И Бэби помогал. Надо отдать ему должное, в беде или если плохо кому, или что со здоровьем — голова там разболится у кого — Бэби всегда был готов прийти на помощь.
Вернулся Кузнец из тридевятого Королевства, другом его признал. И дружить бы им не передружить, а только к тому сроку по окрестным странам, большим и малым, смутные времена начались. Вроде и не война, а мира нет. Товару в лавках заметно прибавляться стало, а купить их простому человеку все труднее: то ли денег в стране меньше вдруг стало, то ли обесценились они, что ли?
Кузнец‑то, правда, в тридевятом Королевстве подзаработать успел и, главное, знакомствами — приятель- сгвами, как обычно, обзавелся: купцы там всякие, артельщики, ремесленники заморские. И как бы трудно ни было, каждый день работал исправно, будущее свое ковал потихоньку.
2 Заказ 142
Бэби труднее пришлось. Как только времена смутные маленькой горной страны достигли, дела у табунщика пошли неважно. Кони его все чаще проигрывать стали. Лучших‑то варяги всякие пораскупи- ли, иные сами от табуна отбились. А те, что остались, за лишнее ведерко овса жилы, видно, рвать не хотели. Так или иначе, а народу на скачки меньше приходить стало, сборы упали. Табунщик жалование не повышал, куда там, даже то, что положено, и то не всякий месяц платил.
От этого, наверное, и стала бестолковость конская сильно раздражать Бэби. На дрессировках все вроде как надо, а попадут на ипподром, особенно на чужой — все у них наперекосяк. Бэби‑то со стороны виднее. Начал он, было, объяснять коням, как скакать следует, советы разные полезные давать. А они ржут. Он им дело говорит, а они, знай, ржут, заливаются. Ну, что с них взять — кони… Спасибо не лягнул никто.
Табунщик с дрессировщиком тоже хороши. Бэби быстро понял, что в скачках они понимают гораздо хуже него. Пока Все хорошо было, он с этим еще как‑то мирился. А как побеждать реже стали, он им, конечно, растолковать решил, что не так и почему. Так ведь тупые — не поняли. Придираться стали. «Иди, — говорят, — своим делом занимайся. Кони вон недовольны, новые подковы копыта трут»… Чего ж удивляться, что у таких тупых хозяев кони бестолочи…
Табунщик все‑таки из этого разговора выводы сделал и вообще перестал выдавать жалованье. А жить‑то надо. Стал Бэби всякой мелочью приторговывать. То вина солнечного с выездных скачек привезет, то еще чего. Концы с концами сводил, но расти опять перестал. Наоборот, как‑то скукожился внутренне.
Особенно волновало Бэби то, что все его друзья старинные уже чего‑то добились: кто пекарню открыл, кто мастерскую… Кузнец, вон, без году неделя как сюда перебрался, а живет припеваючи. Один он не у дел, хоть и родственник, и…
И, как это ни странно, про трудности его старые друзья знали, но никто работу Бэби не предложил ни в пекарне, ни в мастерской. Ведь они сами были там главными. А Бэби мог бы там быть тоже только главным потому, что он лучше всех разбирался в хлебопечении и в качестве работы ремесленников. Он бы сразу объяснил мастерам, что они практически все делают неправильно. Надо полагать, друзья его слишком хорошо знали и не хотели ничего менять, чтобы оставаться с ним в дружеских отношениях.
Кузнец знал Бэби гораздо хуже. А может он вообще его не знал. Может быть ему просто казалось, что он знает Бэби? Как бы там ни было, Кузнец помнил добро и не любил оставаться в долгу. Он решил помочь Бэби.
Через знакомых заморских купцов он помог Бэби и его жене открыть овощную лавку. Жители города, где они жили, очень любили овощи. А эти, заморские, оказались настолько хороши, что за ними стали специально приезжать повара из самых отдаленных провинций маленькой горной страны.
Мало — помалу дела у Бэби опять пошли на лад. У него появилось свое Дело! Денег стало хватать не только на хлеб с маслом, но и на сыр с медом. Он даже ушел от табунщика, оставив его коней на попечение другого лекаря. Правда, теперь при встречах с Бэби Кузнецу все чаще приходилось выслушивать его жалобы на жадность заморских купцов и их тупость: то не те овощи привезут, то не вовремя, то меньше, чем он просил, то больше. А главное, он им, дуракам, объясняет, как работать надо, так ведь не слушают: варвары — они варвары и есть…
— Ладно, все образуется, — успокаивал его Кузнец. А сам думает: «Надо бы подбодрить друга, не век же ему в овощной лавке сидеть. Там и жена его вполне справится. Пусть Дело свое расширяет. Будет Дело расти и сам он, глядишь, в росте прибавит". Подумал, подумал, пошел в кузню, выковал для Бэби косу. Не коса получилась, а настоящее чудо: косит сама, работает за троих да траву ровными валками укладывает.
— Вот, Бэби, принимай красавицу, — говорит на другой день Кузнец. — Пройдешься с ней в сенокосную 2-
пору по ближним селам — она тебя на год вперед обеспечит: ни у кого такой нет. Крестьяне кто деньгами, кто зерном, кто живностью рассчитаются… Не ленись — и горя знать не будешь.
— Так я завтра же и начну, — решил Бэби. — Чего откладывать‑то?..
— Растешь, дружище, — похвалил его Кузнец.
Через день довольный Бэби пришел в кузню.
— Ну, — обрадовался Кузнец, — рассказывай, много ли накосил? Ты у крестьян, поди, нарасхват теперь?
— А что им меня расхватывать? Я косу‑то, это самое, продал.
Кузнец аж в лице переменился:
— Как продал?..
— Ты представляешь, — радостно заявил Бэби, — очень выгодно: мне теперь денег на полгода хватит! А просили, просили‑то как! Сам сельский староста, родственник одного моего приятеля, уж он меня умолял, уж он меня уговаривал… Я, конечно, не сразу…
— Ты поступил глупо, — грустно сказал Кузнец. Он был удивлен и расстроен. — Во — первых, я тебе, что в той притче — удочку дарил, чтоб ты рыбой себя мог обеспечивать, во — вторых, я же старался, душу в нее вкладывал и потом…
— О чем ты говоришь?!. — В свою очередь удивился Бэби. Его больно укололо нежелание Кузнеца разделить с ним радость успеха. — Какая «рыба»? Какая «душа»? Я денег на полгода вперед заработал! И без всяких хождений по этим дурацким сенокосам! На подводах я еще не ездил… Ты, знаешь, — оживился он вдруг, — я придумал! Я лучше буду эти самые косы продавать. Ты еще накуешь таких?…
Первый раз за все время их знакомства Кузнец не сдержался. Был за ним такой грех: ежели что не так — серчал быстро. Что сухая солома на ветру вспыхивал. Да и не мудрено, наверное, ведь всю жизнь свою в кузне с огнем да раскаленным железом дело имел. Короче, наорал он на Бэби, сказал все, что думал и про удачу его купеческую, и про новую его придумку…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
