Часа через два, когда Поль укладывал свои костюмы (числом три) в кожаный чемоданчик, ему принесли записку с просьбой явиться к казначею.
- Ах, это вы, Пеннифезер, - приветствовал тот Поля. - Дело в том, что я обнаружил в вашей комнате два пятна - одно на подоконнике, другое на каминной полке, - прожгли сигаретой, не иначе. Вынужден оштрафовать вас на пять с половиной шиллингов за каждое, сумма будет включена в счет за ваше содержание. Вот, собственно, и все, не смею вас более задерживать.
Во дворе Поль столкнулся с мистером Сниггсом.
- В путь-дорогу? - бодро осведомился заместитель декана.
- Да, сэр, - ответил Поль. Потом он повстречал капеллана.
- Пока вы не уехали, Пеннифезер... ведь я вам, кажется, давал "Лекции по истории восточной церкви" декана Стенли?
- Я оставил их у вас на столе.
- Благодарю вас, голубчик. Всего самого наилучшего. Разумеется, после вчерашней истории вам придется подумать о другой профессии. Ну что ж, нет худа без добра: вовремя выяснилось, что вы не созданы для духовной карьеры. Со священника ведь спрос особый, если что не так, сразу начинаются толки, пересуды... А нынешние священнослужители, увы, слишком часто дают к ним повод. Чем теперь думаете заняться?
- Пока не знаю.
- Во-первых, есть область коммерции. Как знать, вдруг вам удастся обогатить деловой мир теми великими гуманистическими идеалами, к которым мы старались приобщить вас в Сконе. Но этот путь тернист... Мужайтесь. Что, кстати, говорит доктор Джонсон о мужестве?.. Без штанов, подумать только.
У ворот Поль сунул монету швейцару.
- Счастливо оставаться, Черниллер, - сказал он. - Вряд ли мы с вами теперь скоро увидимся.
- Вот именно, сэр, вряд ли. Жалость-то какая. Теперь вы не иначе как по учительской линии пойдете? Джентльмены, которых за непристойное поведение выгоняют, обычно в учителя подаются...
- Чтоб вам всем пусто было, - буркнул себе под нос Поль по дороге на станцию, и тотчас же устыдился, ибо ругался крайне редко.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
ВЫБОР ПРОФЕССИИ
- Значит, отчислили за непристойное поведение? - сказал опекун Поля Пеннифезера. - Остается лишь возблагодарить создателя, что твоему несчастному отцу не суждено было дожить до такого позора. Больше мне тебе на это сказать нечего.
В доме на Онслоу-сквер воцарилась тишина, и лишь наверху, в розовом будуаре дочери опекуна, граммофон наигрывал оперетку Гилберта и Салливена.
- Дочери попрошу об этом ни слова, - предупредил опекун Поля.
И снова наступила пауза.
- Надеюсь, - нарушил молчание опекун, - ты не забыл, что говорится в отцовском завещании. Состояние в пять тысяч фунтов, проценты с которого идут на твое обучение, переходит в твое полное распоряжение после того, как тебе исполнится двадцать один год. Что, если мне не изменяет память, должно произойти через одиннадцать месяцев. Если же твое обучение будет прервано до достижения тобой совершеннолетия, я наделен полномочиями лишить тебя денежного пособия, при условии, что сочту твой образ жизни неподобающим. Полагаю, что не оправдал бы доверия, оказанного мне твоим отцом, поступи я в данных обстоятельствах иначе. Более того, я уверен, что ты и сам прекрасно понимаешь, что я просто не имею права разрешить тебе дальнейшее пребывание под одной крышей с моей дочерью.
- Что же мне теперь делать? - спросил Поль.
- Я бы на твоем месте пошел работать, - задумчиво проговорил опекун. - Работа - лучшее лекарство от печальных настроений.
- Работать? А где?
- Это неважно. Главное - честно трудиться, зарабатывать хлеб в поте лица. Мой милый мальчик, все это время ты вел тепличное существование. Возможно, в этом есть и моя доля вины. Тебе будет только полезно узнать жизнь без прикрас, взглянуть, как говорится, фактам в лицо. Сам знаешь, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать... - И опекун Поля закурил очередную сигару.
- А какие у меня права на пособие? - спросил Поль.
- Абсолютно никаких, дружок, - добродушно отвечал ему опекун...
Этой же весной опекунская дочка обзавелась двумя вечерними туалетами и, чудесно преображенная, вскоре была помолвлена с благовоспитанным молодым человеком из министерства общественных работ.
- Значит, отчислили за непристойное поведение? - сказал мистер Леви, представитель школьного агентства Аббота и Горгонера. - А что, если мы с вами умолчим об этом? В случае чего - вы мне про это не рассказывали, договорились? В подобных ситуациях мы пишем так: "обучение не закончено по личным мотивам", понимаете меня? - Он взялся за телефон. - Мистер Самсон? У меня тут сидит один юноша... да-да... по личным мотивам... есть у нас что-нибудь подходящее? Превосходно! Давайте сюда! - Он повернулся к Полю. - Кажется, - сказал он, - мы вас сможем кое-чем порадовать.
Вошел молодой человек с листком бумаги.
- Ну-с, что вы на это скажете? Поль прочитал:
"Сведения о вакансии.
Строго конфиденциально.
Школе Огастеса Фейгана, эсквайра и доктора философии, прож. в замке Лланаба в Сев. Уэльсе, срочно требуется младший учитель для преподавания английского, греческого и латинского языков по общей программе, а также французского языка, немецкого языка и математики. Требуется опыт работы в школе и умение играть в теннис и крикет.
Тип школы - школа.
Примерный оклад - сто двадцать фунтов в год и полный пансион.
Предложения направлять по возможности скорее доктору Фейгану (указав на конверте "эсквайру" и "доктору философии"). Желательны рекомендации и фотокарточка, равно как и указание на то, что сведения о вакансии получены через наше агентство".
- Райское местечко! - сказал мистер Леви.
- Но я же не знаю ни слова по-немецки, в школе не работал, в жизни не играл в крикет, и у меня нет рекомендаций.
- К чему скромничать, - сказал мистер Леви. - Как говорится, было бы желание... Совсем недавно, например, мы устроили человека, который в руках не держал пробирки, преподавателем химии в одну из наших ведущих частных школ. А знаете, почему он к нам обратился - искал уроки музыки. Говорят, он сейчас в полном порядке. Кроме того, не думаю, что доктор Фейган всерьез надеется получить педагога-универсала за столь мизерное жалованье. Скажу честно: Лланаба у нас котируется невысоко. Школы мы делим на четыре категории: ведущие школы, первоклассные школы, хорошие школы и, наконец, просто школы. По правде сказать, - признался мистер Леви, - "просто школа" - это не бог весть что. Но вам, я думаю, Лланаба подойдет. Насколько мне известно, у вас всего-навсего два конкурента, а один из них к тому же глух как тетерев, бедняга.
На следующий день Поль отправился к Абботу и Горгонеру знакомиться с доктором Фейганом. Ему не пришлось долго ждать. Доктор Фейган уже был на месте и беседовал с претендентами. Вскоре мистер Леви ввел Поля в кабинет, представил его и удалился.
- Вы себе не представляете, до чего утомительна была беседа, -пожаловался доктор Фейган. - Милейший юноша, но он не понял ни единого моего слова. У вас как со слухом?
- Не жалуюсь.
- Превосходно. В таком случае, приступим.
Поль робко посматривал на сидевшего напротив него человека. Доктор Фейган был очень высок, очень стар и очень хорошо одет. Глаза у него были запавшие, шевелюра седая, а брови - иссиня-черные. Продолговатая голова чуть заметно тряслась в такт словам, говорил он как человек, обучавшийся в свое время ораторскому искусству. Кисти рук доктора поросли волосами, а слегка искривленные пальцы походили на клешни.
- Насколько я понимаю, в школе вы никогда не работали?
- Нет, сэр, к великому сожалению, не работал.
- Ну что ж, в какой-то степени это даже преимущество. Мы подчас легко приобретаем профессиональные навыки, но теряем свежесть восприятия. Однако будем реалистами. Я готов платить сто двадцать фунтов в год, но только педагогу со стажем. У меня есть письмо от одного молодого человека - у него диплом по лесоводству, на основании чего он требует прибавку в десять фунтов. Но поверьте, мистер Пеннифезер, не диплом для меня главное, а человек. Кстати сказать, университет вы оставили довольно неожиданно. Позвольте полюбопытствовать - почему?
Этого вопроса Поль боялся как огня, но, верный своим принципам, он решил выложить все начистоту.
- Меня отчислили за непристойное поведение, сэр!
- За непристойное поведение? Что ж, не будем вдаваться в подробности. Не первый год я работаю в школе и за это время сумел убедиться, что учителями становятся по причинам, о которых, как правило, предпочитают не распространяться. Но опять-таки, мистер Пеннифезер, будем реалистами. Посудите сами, в состоянии ли я платить сто двадцать фунтов в год человеку, которого отчислили за непристойное поведение? А что, если на первых порах я предложу вам девяносто? Мне надо сегодня же вернуться в Лланабу. До конца семестра целых полтора месяца, а мы лишились преподавателя - и притом совершенно внезапно. Жду вас завтра к вечеру. Есть отличный поезд с Юстонского вокзала, отходит где-то около десяти. Надеюсь, - проговорил он мечтательно, - вам у нас понравится. Вы увидите, что наша школа основана на идеалах товарищества и служения общественному благу. Многие из наших воспитанников принадлежат к самым лучшим фамилиям. Например, в этом семестре к нам поступил юный лорд Тангенс, сын графа Периметра. Очаровательнейший мальчуган, правда, немножко чудаковат, как и все Периметры, но чувствуется порода...
