опасно заговаривать с такими вот девушками, созерцающими немигающим взглядом противоположные
берега. Тогда, любопытство взяло верх.
– Что с ним случилось?
– Не знаю. Может быть, улетело в теплые края.
– А Вы?
– А мое время еще не пришло.
Ответив спешно, она посмотрела в мою сторону. Две
слезинки засияли тяжело-алым в лучах диска из червонного
золота. Почувствовав, что надо оставить метафоры, я
спросил прямо:
– У Вас что-то случилось? Проблемы?
Она уходить с выбранной линии не хотела:
– Да. Не клюет.
– Может быть, попробовать утром? На рассвете?
– Я рыбачу с раннего утра.
Я попытался сказать что-то полезное, помогающее:
– Тогда дело бесперспективное. Не стоит затраченных
усилий.
– А что вы знаете о ценах и об усилиях?
Действительно, что я мог знать? Нагло влез со своими
приставаниями в чужие размышления – в чужой и не
понятный мне мир, в котором за образами метафор могут
скрываться трагедии и страшные тайны. Вот здесь то и
следовало, высказав пожелания о добром и удачном вечере, попрощаться и уйти. Но нет же, сердце уже подплавилось.
Потекло горячим воском на мои ботинки. Удивление,
интерес, жалость, любование, восхищение и что-то там еще
начали руководить моими поступками. Я уже сам клюнул на
этот злосчастный пластик и никак не мог соскочить с
позолоченного алыми лучами крючка. Болтался на нем и
продолжал играть:
– Наверное, немного. В меру своего небольшого опыта.
Может быть, поговорим о цене усилий за чашечкой чая?
Вот! Вот, именно здесь уже была точка невозврата. До
нее уклон был небольшим, а движение медленным. Еще
были силы затормозить, силы выбраться назад. После этого, невидимого глазу пункта, горка стала круче, а скорость
развития событий начала расти экспоненциально. Она
согласилась.
Глава 3.
Кофе остыл. Пока я грезил образами начала, его тепло
исчерпалось, подошло к концу. Так всегда. Время течет
независимо от нас. Чашки остывают, деревья растут, птицы
улетают на юг. Восходят солнце и луна, заходят. Природа не
ждет нас, когда мы отстаем, природу сложно подогнать,
когда мы спешим. Невозможность синхронизироваться с
ней, попасть в ритм и такт может стоить нам очень дорого.
Не успел – твои проблемы. Пей холодный кофе. Жди
следующего лета. Досыпай в автобусе. Жалей о бесцельно
потраченных годах.
Сколько раз за жизнь человек говорит себе это страшное
словосочетание – «не успел»? Кто-то делает это каждый
день. Найдутся и такие, что не вспомнят последний случай.
Наверное, самое жалкое и печальное, самое страшное и
жуткое «не успел» звучит перед смертью. В этом последнем, финальном «не успел» будет вся боль и отчаяние всех
мелких «не успел», что звучали когда либо на протяжении
жизни. Стоп! Опять мысли о финале. Надо гнать их
подальше. До финала еще далеко.
И та жопа, в которой я оказался еще далеко не финал.
Подумаешь, судимость и три года каторги на кушетках
Нейрохаба. Технологи из Мнемонета говорят, что это
безопасно. Ресурс мозга огромен. Используются не более
десяти процентов нейронов. Остальные могут послужить
социальному благу. Ведь большинство из возлежащих на
соседних кушетках Нейрохаба сдают свои нейроны в аренду
не по принуждению, а за деньги. Ведь это так удобно.
Пришел, провалялся треть суток в беспамятстве пока твой
мозг, ворочал многомерными математическими
конструкциями и распознавал изображения. Очнулся, забрал
ежедневный гонорар и пошел развлекаться. Главное, сильно
не напиваться и не употреблять тяжелых наркотиков. Плюс
два хорошо оплачиваемых месячных отпуска. Катайся по
миру в свое удовольствие.
Только, вот, мне все это очень не нравится. Не знаю, чем
я отличаюсь от этих спокойных баранов, с удовольствием
валяющихся на кушетках. Может быть, я не хочу, чтобы
меня стригли. Может быть, я все таки, не баран? Может
быть я волк, хищный и натренированный мозг которого,
оказался очень ценным для Нейрохаба? Тестовая прогонка
показала одни из наилучших результатов. То, что я считал
своей сильной стороной, сослужило со мной злую шутку.
Откупиться не вышло – уж больно ценным оказался мой
ресурс. Проклятие! Ладно, буду потом еще с гордостью
вспоминать, что был причастен к работе искусственного
интеллекта – этого апогея информационной глобализации.
Кофе совсем остыл. Кажется, что он даже холоднее чем
окружающий воздух. Я часто захожу в это кафе после
восьмичасового небытия нейронной повинности.
Восстановить запасы глюкозы и поразмышлять о прошлом.
О будущем я пока не думаю, потому, что у меня его нету.
Вернее, есть, но оно очень предсказуемо и неприглядно.
Живя дома и ходя в Нейрохаб как на работу, я не могу даже
сбежать. Нигде не могу скрыться от всевидящего ока
Мнемонета. Убежищем для меня могут стать лишь
воспоминания о свободном прошлом. А ведь я,
действительно, был свободен до встречи с Дейзи.
Кофе ледяной. Такой же ледяной, как в тот злополучный
вечер. Мы сидели за этим самым столиком. Она вытирала
слезы из расплавленного серебра, текшие по влажным
щекам и алым губам. Рассказывала историю, холодящую
сердце. Даже мое, казалось, закаленное нелегкой жизнью, казалось – каменное, сердце. Она уже тогда была
несвободна. Той страшной и жестокой формой несвободы,
которую называют браком по расчету. Она вышла за его
деньги, он женился на ее красоте. Она считала, что сделала
одолжение, продавая себя человеку несвободному от
собственной страсти к ней. Он считал, что заплатил
огромную цену в виде собственного сердца и имущества.
Сам потеряв свободу, хотел лишить свободы и ее. Она
сопротивлялась. Он ее заставлял и бил. Бывает же!
Взрослые разумные люди делают друг с другом такое.
Тогда она сказала, что сбежала от него. Сказала, что стоя
на берегу, думала, а не нырнуть ли в омут. Не сбежать ли
совсем, навсегда. И от него, и из этого бессмысленного,
жестокого мира, который причиняет боль тем, кого породил.
Сказала, что я подошел вовремя. Еще несколько минут, и
она решилась бы. Сказала, что…
– Извините, пожалуйста. Не помешаю?
Работник пенитенциарной службы? С виду не похожа.
Просто скучающая дама, которой приглянулся молодой и
задумчивый мужчина. Я оглянулся. Несколько свободных
столиков. Что ей от меня надо? Элегантная, красивая
строгой зрелой красотой женщина присела напротив. Нагло
поставила чашку с чаем на мою территорию. Теперь ничего
не поделаешь. Представилась как Елизавета. Отхлебнув
немного, пояснила:
– Мы заочно знакомы. Я видела Вас в отделении
Нейрохаба.
– Вы там работаете или…участвуете!?
– О, нет. Ни то – ни другое. Если честно, я негативно
отношусь к тому, что филиал открыли в нашем городке и к
проекту вообще. Есть в этом какое-то насилие над
человеческой природой. Человек становится ресурсом для
машины. И пусть, эта машина служит
