– Захар Оленин? Как же, вспомнил… Его убили вчера. Зарубили топором в собственной квартире.
Юля ахнула.
– Ты бы еще в обморок хлопнулась. Ты профессионал или кто? Кисейная барышня?
– Убили?.. Да за что? Что он такое особенное собой представлял, чтобы его убивали? Насколько я поняла, он был совершеннейшим инфантом…
– Кем-кем? – поморщился Крымов, нанизывая на вилку тонкий оранжево-розовый ломтик лосося.
– «Инфант» означает в моем лексиконе инфантильный и никчемный мужчина, усвоил?
– То, что он безработный, еще не дает тебе права так отзываться о нем. Обыкновенный – вот это более точная характеристика. Я понимаю еще, если бы его ограбили, а так – все вроде бы на месте, даже деньги и ценные вещи лежат на своих местах… Таких, как он, у нас в городе тысячи. Ничем не примечательная личность. Разве что с дерьмовым характером, ты уж извини меня…
– Шонин тоже приблизительно так же выразился. Ведь Оленин прятался от него, боялся встречаться с ним с глазу на глаз, хотя чего ему было бояться-то, его же на тот момент, когда произошло убийство, в городе не было…
– А может, он специально уехал? Может, знал, что его девушке что-то грозит?
– Ну, теперь-то мы уже этого никогда не узнаем… Убили… Как ты думаешь, стоит рассказать об этом Шонину?
– И как это мы можем ему об этом рассказать? – с издевкой, явно ревнуя Юлю к этому богатому москвичу, к Олегу Шонину, спросил Крымов. К теме денег Женя всегда относился почтительно, стараясь уважать чужое богатство. Но тут было другое. Тут ему претила мысль, что кто-то, куда богаче его, может иметь больше шансов завоевать расположение такой женщины, как Юля.
– Мы обменялись телефонами. Я подумала, что всякое может случиться… А вдруг он окажется нашим потенциальным клиентом?
– Ты знаешь, зачем он приехал в наш город?
– Конечно. Организовать поминки по сестре. Он сказал, что это для него святое.
– Ну да бог с ним, с Шониным… Давай-ка лучше поедим…
Пока они говорили, на их столе появилось несколько блюд, при виде которых Юля поняла, что пришла сюда не напрасно.
– Это кусочки свинины в лимонном желе, а это пирог с клубникой и взбитыми сливками, – гордо произнес Крымов. – Ты чувствуешь, как я тебя охмуряю? Ведь мы прямо отсюда поедем к тебе? Или ко мне?
Юля сдвинула коленки, зажав трепыхавшуюся шалую руку Крымова, и расхохоталась.
– Послушай, я тебе, честное слово, благодарна за этот вечер хотя бы потому, что успела за эти десять-пятнадцать минут почувствовать тебя… Ты рядом, а это означает, что я – дома… Послушай, ты не знаешь, чья это мелодия? Она просто разлагает на атомы мое тело… Кажется, это Петерсон?
Юля повернула голову – и залюбовалась профилем тапера, сидевшего перед оркестром. Это был тонкий и высокий юноша в черном фраке и белоснежной рубашке; на аристократическом носу с небольшой горбинкой поблескивали изящные очки в золотой оправе, длинные белые пальцы летали над клавишами, извлекая из рояля какие-то удивительные цветные, прозрачные, хрустальные звуки, слушая которые хотелось взобраться на стол и, попирая все эти соусники, блюда и рюмки, взмахнуть руками и подняться, взлететь к сияющей под самым потолком этого дорогого, сверкающего праздничными огнями ресторана люстре… Хотелось безумия, очень хотелось…
– Вот если бы у этого Оленина были состоятельные родственники, то мы бы, так уж и быть, помогли им найти убийцу этого парня… – лениво, чуть ли не по-кошачьи потягиваясь, проговорил Крымов, уставившись на утопающую в пене взбитых сливок горсть клубники на ломте пирога. – Боюсь, моя дорогая, что мы скоро станем банкротами и мне нечем будет платить вам с Надей и Шубиным жалованье. Тебе придется вернуться в адвокатуру, Надя, быть может, решится наконец завести ребенка, а Шубин вернется к Сазонову в уголовный розыск…
Он блефовал, как всегда. Юля знала, что он склонен к преувеличениям и эпатажу, но всегда подыгрывала ему, делая вид, что обеспокоена делами их сыскного агентства не меньше, чем он, их шеф. Их контора существовала уже чуть больше года и за это время успела неплохо зарекомендовать себя. Одно дело Сырцова, бывшего прокурора области, чего стоило… Хотя были и другие дела, пусть не такие громкие в городском масштабе, зато сложные и опасные, подчас камерного плана, когда необходимо было, к примеру, раздобыть важную информацию из интимной жизни, проверить платежеспособность частного лица или организации, разыскать пропавшего человека или убийцу, причем совершившего преступление довольно давно… Услуги частных детективов стоили очень дорого, поскольку Крымов оплачивал работу чуть ли не сотни агентов и работников того же самого уголовного розыска (в частности, на них работал сам Сазонов, ставший после разоблачения Сырцова старшим инспектором) и Виктора Львовича Корнилова, старшего следователя областной прокуратуры, с чьей помощью в свое время Крымов, его бывший подчиненный, и основал агентство. Более высокое руководство закрывало глаза на подобное негласное сотрудничество, поскольку оно приносило ощутимые плоды: у каждого человека, работающего в системе Крымова, внешне вальяжного и легкомысленного бонвивана, любящего комфорт во всем – начиная с одежды и квартиры и кончая необременительными любовницами, был свой интерес, и еще ни разу не было случая, чтобы кто-то из солидной цепочки штатных и внештатных сотрудников агентства был обижен гонораром или обделен уважением. Деньги выплачивались за конкретно проведенную работу, и все знали, что за внешней бесшабашностью Крымова скрывается педантичный, считающий каждую копейку человек, поэтому рассчитывать на легкий хлеб никому не приходилось. Агенты тряслись на холоде и ветру, выслеживая объекты, оттаптывали ноги, гоняясь чуть ли не за призраками, опрашивали огромное количество людей, устраивали засады, зарабатывая себе ревматизм и воспаление легких под дождем или в крутую метель, но знали, за что они терпят все это, а потому не жаловались. Если же речь шла о штатных сотрудниках уголовного розыска и прокуратуры, то здесь, помимо денег, был важен сам результат расследования, поскольку благодаря тому, что убийца или виновный в серьезном преступлении человек оказывался пойманным, – на погонах появлялись новые звездочки.
– Ты меня не слушаешь, я смотрю… – Крымов очнулся и тронул Юлю за руку. – Проснись, очнись… Куда это ты все смотришь?
Юля провела ладонью по влажному лбу и улыбнулась:
– Женя, по-моему, я влюбилась во-он в того пианиста… Он просто чудо что за музыкант… Глядя на него, чувствуешь себя ущербной, неполноценной, честное слово… Он с такой легкостью колдует у рояля, словно инструмент – часть его тела… А как он красив!
– Послушай, Земцова, тебе не кажется, что ты ведешь себя по-хамски… Тебя приглашают в ресторан…
– Крымов, не мешай мне слушать музыку, не то я сейчас же уйду… Запомни, Женя, самое худшее, что только может случиться в отношениях между мужчиной и женщиной, – это чувство собственничества. Я не твоя собственность, и будешь ко мне приставать, я действительно уйду в адвокатуру, а то и вовсе выйду замуж…
– Ты ненормальная, тебя тянет то на стариков, каким был Ломов… – Юля вздохнула: он был прав, имея в виду министра экономики области Ломова, за которого она чуть было не вышла замуж. – А теперь тебя потянуло на малолеток…
– Если ты считаешь, что пианист – малолетка, то кто же в таком случае я? Мы с ним примерно одного возраста, просто он очень худ, но зато как импозантен!
– А что Шонин? – Крымов решил уйти от греха подальше и переменить тему разговора. Уж лучше говорить о деле, чем об этом пианисте. – Он не хочет, чтобы мы снова взялись за его дело?
– Не знаю… Ведь Инны-то все равно не вернешь… К тому же, согласись, в поезде у него было предостаточно времени, чтобы поговорить со мной на эту тему. Ведь не каждый же день встречаешь частных детективов?
– Но мне что-то не очень верится, что он приехал сюда, в нашу тмутаракань, только лишь для того, чтобы помянуть сестру… Деловые люди так не поступают.
– А мы можем проверить.
Она поймала себя на том, что к ней постепенно возвращается та самая страсть, которой она была охвачена целый год и благодаря которой так неутомимо вела расследования. Страсть профессионала сродни охотничьему азарту, но в чем-то и больше, выше ее. Юля не могла определить ее словами.
После фиаско, какое она потерпела, будучи адвокатом и защищая Зименкова, который, кстати, как оказалось, никого и не убивал, она пришла работать к Крымову и первое время мучилась. Мучилась оттого, что надо было во всем подчиняться Крымову. Но что больше всего ее раздражало, так это постоянные отчеты о проделанной работе и, главное, о количестве потраченного бензина, вернее, денег на бензин. Мало того, что она нещадно эксплуатировала свой старенький «Форд», постоянно ремонтируя его за свой счет и тратясь на покупку запчастей, так еще, видите ли, бензина у нее уходит много… А попробуй преследовать убийцу, который загубил не одну душу, и при этом думать об экономии бензина?
