— Чего он кружит? — Анри прикрыл глаза ладонью и посмотрел в небо. — Подстрелить, что ли?
Мне с трудом удалось понять, кого он имеет в виду: над деревьями кружил ворон. Смотреть приходилось против солнца, и разглядеть что-либо было очень непросто.
— Чего привязался к птице?
— Не люблю этих чёрных тварей. Спорим, тремя стрелами собью?
Я мысленно измерил высоту и кивнул:
— Что на кону?
— Пару кружек пива поставишь, когда в следующий раз в забегаловке старого Зима будем, — и Анри принялся натягивать тетиву на лук.
— Скорее тебе ставить придется, — на таком расстоянии что три стрелы, что сто, всё равно не попасть. Анри достал тул и принялся сосредоточенно выбирать подходящую стрелу. На что рассчитывает, непонятно.
Но узнать, кто поставит выпивку, так и не удалось: со стороны брода раздалось конское ржание, чуть позже донеслись крики. Анри на мгновение замер, склонив голову набок, а потом сорвался с места в сторону поляны, откуда доносился шум. Я подхватил топор и побежал следом.
Мы выбежали на заросшую травой поляну и увидели четырех всадников, несущихся на нас со стороны брода: два вырвались вперёд, еще два немного отстали. Не успел я их рассмотреть, как один из тех, что скакал впереди, нагнулся, пытаясь стащить второго с коня. Всадник ухватил беглеца за плащ, но застежка не выдержала рывка и накидка осталась в руках преследователя.
Беглец ещё сильнее прижался к шее лошади. Ветер растрепал длинные волосы, ранее скрытые капюшоном: их попытался поймать первый наездник, уже отбросивший плащ, но за моей спиной щелкнула тетива и мгновением позже стрела разорвала гортань преследователя. Он выпрямился, и только теперь его одежду удалось разглядеть. Ничего особенного. Синее и красное. Обычный мундир королевского солдата, одного из расплодившихся в последнее время приграничных гарнизонов.
Ужас осознания произошедшего мгновенно приморозил меня к месту. Человек несомненно мёртв, а наказанием за убийство королевского солдата может быть только повешение. За соучастие — в лучшем случае пожизненная каторга. Из ступора меня не вывела даже промчавшаяся рядом лошадь беглянки. И только когда из-за спины вылетела новая стрела и, ударившись, отскочила от доспехов второго солдата, ко мне вернулась способность действовать.
Был ли у меня выбор, когда солдаты направили на нас лошадей? Позволить себя затоптать или отпрыгнуть в ивовые заросли? Умирать я не собирался, но и бросить Анри мне в голову не пришло. Мелькнула мысль, что если убьём этих, то никто не узнает… На раздумья времени не оставалось: необходимо было действовать.
Я отбежал от деревьев и, сжимая в руках колун, стал ждать наездников. Первый достал из петли у седла широкий боевой топор и уже примеривался, как половчей снести мне голову. Когда он приблизился, я прыгнул в сторону и, падая на колени, успел ударить обухом топора по колену солдата. Массивное лезвие топора со свистом пронеслось над головой, и топор, вылетев из руки всадника, глубоко воткнулся в землю.
Я вскочил на ноги, но второй всадник уже рядом. Он замахнулся мечом, но стрела, свистнувшая перед лицом, заставила солдата дернуться назад. Я прыгнул вперёд, нацелившись ему в грудь колуном, словно копьем. Удар отшвырнул меня в сторону, падение на землю выбило воздух из легких, и несколько долгих мгновений вдохнуть не получалось.
Когда мне удалось встать, стало видно, что всадник не удержался в седле и сейчас валяется в паре шагов от места столкновения. Перехватив топор поудобнее, я подошёл к солдату, который начал приходить в сознание. На замахе рёбра обожгло огнём, но дело уже было сделано — колун упал вниз и разрубил шею солдата. Брызнула кровь.
В голове зашумело, а ноги перестали держать. Я упал на землю с изяществом мешка требухи.
Из оцепенения вывела мысль, что один из солдат мог остаться в живых. До гарнизона расстояние приличное, но если нет желания отправиться на виселицу, надо отсюда убираться.
Куда Анри подевался? Перед тем, как отправиться на поиски, я снял с солдата ремень и сунул выпавший меч в ножны — на всякий случай. Пересекая луг, увидел воткнувшийся в землю топор. Да уж, не чета колуну. Его тоже прихватить не помешает.
Проходя через ивовые заросли, наткнулся на труп лошади. Похоже, бедное животное оступилось, сломало ногу, и кто-то избавил его от страданий, перерезав горло. Туман в голове понемногу начал рассеиваться, и я заметил Анри, который сидел на корточках и с кем-то беседовал. Его собеседник, та самая беглянка, прислонилась спиной к дереву, и ее лица видно не было.
— Анри, урод, что ты наделал? — я остановился в паре шагов от них. Швырнул трофеи на землю.
— Николо, это Антуанетта, — Анри даже не обернулся. Я хотел сказать, что у него поехала крыша, но не успел.
— Здравствуй, Николо. Извини, что так получилось.
Только тогда я увидел лицо беглеца — старая знакомая, дочь нашего сеньора, Антуанетта де Бризе.
Она поправила упавшие на лицо волосы цвета созревших пшеничных колосьев и попыталась улыбнуться. Ее обычно веселые зеленые глаза были непривычно грустны, а темно-синий костюм для верховой езды и сапоги покрыты пылью. Не было одной из серебряных пуговиц на воротнике.
Взгляд привлекла пара покрасневших царапин на тыльной стороне ладони. Впрочем, кто станет обращать на это внимание, если изящные пальцы украшает пара колец: массивная платиновая печатка с родовым гербом и искрящаяся капелька бриллианта на узком золотом ободке. Впрочем, чтобы рассказать о своих благородных предках, ей не требовались драгоценности: тонкие черты лица говорили о родовитости лучше любого генеалогического дерева.
У меня словно камень с души свалился: одно дело, когда королевских солдат убивает крестьянин, и совсем другое дело, когда он делает это, защищая графскую дочку.
Мою глупую улыбку стерли слова Анри:
— Давайте собираться, скоро сюда полгарнизона нагрянет.
— Я всё по дороге объясню, — беглянка выжидающе посмотрела на меня, но я еще не отошёл от удара о землю и соображал туго.
— Николо, пошевеливайся, ты же не собираешься стражников дожидаться? — Анри закончил собрать вещи, натянул сапоги и помог подняться Антуанетте.
— Не собираюсь, — пробормотал я и направился вслед за ними.
2
Лучи заходящего солнца окрашивали кучевые облака в ярко алые оттенки. Кажется, что край неба скрыт кровавым туманом. Я вздохнул и отложил точильный камень в сторону. Неудивительно, что всякая чушь в голову лезет: денёк выдался, хоть в петлю лезь. Легкое дуновение тёплого и густого, как сметана, летнего ветерка взъерошило волосы, выгоняя из головы нелёгкие думы. Ничего, переживем. Я похлопал рукой по топорищу, любуясь блеском солнечных лучей на выправленном лезвии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
