9 ч. 45 м. Я прибыл в участок и выглядел, вероятно, не более взволнованным, чем любой профессиональный убийца, приготовившийся перейти к действиям. Я был мастером владения собой. Я научился этому, живя с Кареной.
Как она и говорила, утро было чудесным. Один из тех свежих и ясных октябрьских дней, великолепие которых ощущается даже в городе. На западе легкая пелена тумана тянулась вдоль реки. Когда я поднимался на крыльцо старого здания, в котором находится полицейский участок, воробьи вспорхнули из водосточного желоба и переместились на фронтон. Нервничающий преступник мог принять то за дурное предзнаменование, но я не нервничал. К тому же, откуда мне знать, плохая или хорошая эта примета?
9 ч. 50 м. В кабинете я оставался один. Обычно его делил со мной Лоуэлл Клеменсон, другой городской дознаватель. Но неделю назад он ушел в отпуск. Лоуэлл, человек физически развитый (равно как и я), отправился куда-то в Канаду, сплавляться на байдарке, и был совершенно недосягаем.
В этом городе только мы двое, Лоуэлл и я, имели допуск к пользованию Машинами. Чтобы стать дознавателем, было необходимо пройти многочисленные тесты на интеллектуальность и эмоциональную устойчивость, а также сдать целую серию физических нормативов. Наша жизнь была тщательно изучена, начиная с двухлетнего возраста (мое второе имя Джаст[1], затем последовали пять лет подготовки. После того, как мы приступили к своим обязанностям, приходилось регулярно подвергаться обследованию у психоаналитика. Лишних дознавателей не готовили.
Да и не было необходимости в их большом числе. К 2042-ому году преступления стали столь же редки, как и бизоны. Машины положили им конец. Любого бандита, совершившего ограбление, арестовывали через несколько часов. Абсолютная уверенность в том, что все равно поймают, привела к исчезновению преступников. Кто станет замысливать ограбление банка, зная, что с этого самого момента будет находиться под наблюдением дознавателя, которому уже до мельчайшей подробности известны все твои дальнейшие поступки? Последствия чересчур очевидны. В 2042-ом году преступления совершали лишь те, кого мало заботили последствия. Изредка имевшие место убийства из ревности всегда сопровождались самоубийством.
Но не в моем случае, увольте. Я жил счастливой жизнью, если не считать эту занозы в боку. И поглядывая на часы, стоявшие на шкафу с картотекой, я знал, что скоро она будет удалена.
11 ч. 00 м. Раздался телефонный звонок.
— Алло, шеф? — (Это был мой собственный голос).
— Он самый, — ответил я.
Затем прикрыл рукой слуховую мембрану. Конечно, было бы интересно послушать, но позже это могло породить ощущение дежа вю, как раз в тот момент, когда мне, возможно, понадобятся все мои силы. К тому же, я уже знал, что именно сейчас говорю себе по телефону. Я репетировал монолог множество раз. Какая необходимость в таком случае слушать?
Я подождал ровно две минуты, прежде чем убрать руку. Я отсоединился на том конце провода. Я сделал то же самое на этом и, положив трубку, отпустил аппарату дружеский шлепок.
11 ч. 30 м. Я отправился в кабинет шефа. Он читал один из этих полицейских романов XX-го века, которые отыскивал у букинистов. Он, похоже, испытывал ностальгию по старым добрым временам, эпохе, предшествующей Машинам, когда задача полицейского не состояла исключительно в регулировании уличного движения и заполнении протоколов аварий. Редко совершаемые настоящие преступления даже не входили в его компетенцию. Он не был допущен к использованию Машин.
— Как продвигается работа? — спросил я его.
— Полегонечку, — ответил он, откладывая книгу в сторону. — Двое пьяных, которых пришлось удалять из общественного места, и одно дорожно-транспортное происшествие.
— Что-нибудь серьезное?
— Нет. Мак-Намара уже побывал там. Такси задело пешехода. Обычные ушибы, но на всякий случай скорая помощь отвезла его в больницу на обследование. Единственный сюжет, достойный внимания, — «Убийство Роджера Экройда».
Мне понадобилось время, чтобы переварить эти слова.
— Убийство!
Он захохотал и указал на обложку своей книги.
— Я еще не могу сказать, кто его убил. И не узнаю, пока не дочитаю эту паршивую книжонку. А у вас как дела?
— Очень хорошо. Правда, слегка скучновато, с тех пор как уехал Лоуэлл. Нет ли известий о нем?
— После открытки на прошлой неделе — никаких. Вероятно, он пропал в мрачных диких землях.
Он не мог пропасть до такой степени, до какой я ему желал.
— Только не Лоуэлл.
— Как Карена?
Он задал этот вопрос не из одной лишь вежливости. Карена была в прекрасных отношениях с шефом, как, впрочем, и с остальным составом полицейского корпуса. Мы считались образцовой четой.
Мы с Кареной были такими завзятыми актерами, что ломали комедию даже между собой. Предполагалось, например, что я не знаю об ее связи с Эриком. Я не заставал их на месте преступления, Карена чересчур предусмотрительна для этого. Мои подозрения основывались на перешептываниях, переглядываниях, прочих с виду невинных вещах, которые, собранные в кучу, позволили мне воссоздать всю ужасную правду. Но это не имело бы веса в суде. Поделись я своими подозрениями с Грирсоном, психоаналитиком, с которым должен был беседовать еженедельно, боюсь, тот бы решил, что у меня навязчивые идеи. И Ирвин Джаст Веннер потерял бы работу или (что еще хуже) отправился на перекресток со свистком в зубах регулировать уличное движение. Благодарю покорно, мне это не подходит.
Действовать законно я не имел возможности. Значит, нужно выкручиваться самому.
— Карена? Спасибо, хорошо, — ответил я рассеянно. Затем, сменив тон, добавил: — Вообще-то, ей слегка нездоровилось сегодня утром. Ничего серьезного, небольшое расстройство желудка. Она надеется, что к вечеру пройдет.
— А у вас что-то намечено на вечер?
— Мы взяли билеты на Тунис, сорок два. Это премьера. Мы идем с другом. Скоро у нас очередная годовщина свадьбы, и мы ее празднуем немного заранее.
— Надеюсь, ей станет лучше. Вам следует позвонить домой.
— Она, наверно, легла. По ее словам, самым лучшим лекарством является хороший сон.
Все это не имело определяющего значения для исполнения моего плана, но вместе детали создавали нужное представление о ходе событий сегодняшнего утра. И я упомянул моего старого друга Эрика.
Вошел главный секретарь управления, и я двинулся к выходу из кабинета. Уже в дверях повернулся к нему:
— Я собираюсь на ланч пораньше. Буду в ресторане на углу. Сегодня утром я не завтракал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
