Когда раны на руках, шее и торсе начали затягиваться, мужчина обтер тело мягким полотенцем и осторожно натянул сутану на плечи. Грубая ткань приятно покалывала заживающие раны. Мужчина зажмурил светло-серые глаза и глубоко вздохнул. После церемонии он всегда чувствовал глубокое эмоциональное удовлетворение от осознания того, что является продолжателем великих традиций своего древнего ордена. Он старался сохранить это чувство как можно дольше перед тем, как вернуться в кабинет и приступить к мирским обязанностям.
Несмелый стук в дверь вывел мужчину из задумчивости.
Должно быть, сегодня ему не удастся долго предаваться отрадным мыслям.
— Входите.
Мужчина потянулся за веревочным поясом, перекинутым через спинку ближайшего к нему стула.
Дверь открылась. Отблески потрескивающего в камине огня затанцевали на покрытой позолотой резьбе. Монах молча вошел в комнату и тихо закрыл за собой дверь. Согласно уставу своего древнего ордена он также был одет в зеленую шерстяную сутану. Длинная борода и нестриженые волосы дополняли облик.
— Брат аббат! — прозвучал его низкий, вкрадчивый голос. — Извини, что отвлекаю тебя в столь поздний час, но дело не терпит отлагательств…
Он потупил глаза, словно разглядывая пол. Казалось, вошедший не знал, как лучше выразить свою мысль.
— Тогда не трать времени попусту. Говори, — проворчал аббат, завязывая веревку вокруг талии и засовывая за пояс деревянный Т-образный крест.
— Мы потеряли брата Сэмюеля…
Аббат застыл.
— Что значит «потеряли»? Он умер?
— Нет, брат аббат. Его нет в… келье.
Рука аббата с силой сжала крест. Дерево глубоко врезалось в плоть. Но голос разума быстро успокоил беспричинный страх, и рука разжалась.
— Должно быть, он спрыгнул вниз, — предположил аббат. — Надо обыскать землю под окном и убрать тело прежде, чем его найдут посторонние.
Он отвернулся и стал поправлять сутану, думая, что разговор окончен.
— Извини, брат аббат, — не отрывая глаз от пола, произнес монах, — но мы уже смотрели внизу. Едва обнаружив, что Сэмюеля нет в келье, мы уведомили о случившемся брата Афанасиуса. Он связался с теми, кто снаружи, и братья все обыскали. Никаких следов.
Благодать, снизошедшая на аббата несколько минут назад, растаяла в мгновение ока.
Ранее этой ночью брата Сэмюеля принимали в святые — так назывались члены внутреннего круга ордена — братства настолько секретного, что лишь живущие в монастырских кельях знали о его существовании. По традиции обряд посвящения заканчивался тем, что неофиту открывали сущность Таинства — священной реликвии, для защиты которой был образован их орден. Во время инициации брат Сэмюель проявил неподготовленность и не смог постичь сокровенное знание. Такое случалось и прежде. Тайна, которую хранили члены ордена, была настолько великой и опасной для неокрепшего ума, что новичок, как бы тщательно его ни готовили к встрече с Таинством, иногда терял голову. К сожалению, человек, знающий тайну ордена, но неспособный достойно хранить ее, столь же опасен, как и само Таинство. Поэтому будет разумнее, даже гуманнее, пресечь его душевные терзания как можно быстрее.
Брат Сэмюель был безнадежен.
А теперь он исчез.
Пока он на свободе, Таинство находится в опасности.
— Разыщите его, — приказал аббат. — Снова осмотрите землю, переройте все вдоль и поперек, если надо, но найдите тело.
— Слушаюсь, брат аббат.
— Если ангел, пролетая поблизости, не сжалился над его грешной душой, тело Сэмюеля должно было упасть у подножия горы, если же он не выпал из окна, то должен прятаться где-то в Цитадели. Поставьте охрану на каждом выходе и прочесывайте комнату за комнатой, заглядывайте во все ниши и щели, пока не найдете брата Сэмюеля живым или мертвым. Понятно?
Ударом ноги аббат вывернул содержимое медного сосуда в огонь. Облако пара поднялось с шипением, наполнив воздух неприятным металлическим запахом. Монах стоял, уставившись в пол, в ожидании, когда ему прикажут удалиться, но мысли аббата были уже далеко.
Когда шипение затихло и в камине вновь загорелось ровное пламя, аббат успокоился.
— Он, должно быть, спрыгнул вниз, — наконец произнес аббат. — Его тело лежит где-то на земле или повисло на дереве. Быть может, сильный ветер отнес его так далеко от горы, что сразу и не догадаешься, где следует искать. В любом случае тело надо найти до рассвета, пока не появился первый автобус с надоедливыми туристами.
— Хорошо. Будет исполнено.
Монах поклонился и уже хотел удалиться, но стук в дверь остановил его. В помещение, не дожидаясь, пока аббат даст на то соизволение, смело вошел человек в коричневой сутане. Худоба сочеталась в нем с маленьким ростом. Черты лица были резко очерчены, а глубоко посаженные глаза светились умом и скрытностью. Казалось, этот человек понимает больше, чем ему хотелось бы. Несмотря на коричневый цвет сутаны, выдающей его принадлежность к администраторам — низшей категории монахов, ответственных за монастырское хозяйство, вошедший держался независимо и имел вид человека, облеченного властью. Это был Афанасиус, управляющий монастырским хозяйством. Среди заросшей волосами монастырской братии его выделяло полное отсутствие растительности на голове. (В возрасте семи лет он перенес алопецию[1] в тяжелой форме.) Афанасиус взглянул на сутану находящегося в келье монаха и отвернулся. Согласно строгому уставу Цитадели, общение с носящими зеленую одежду святыми было запрещено. Управляющему вообще крайне редко доводилось встречать кого-нибудь из этой братии.
— Извините, что прерываю вашу беседу, — нервно поглаживая лысую голову, сказал Афанасиус, — но мы обнаружили местонахождение брата Сэмюеля.
Аббат улыбнулся и развел руки в стороны, словно собираясь обнять добрую весть.
— Ты пришел как нельзя кстати. Все хорошо, что хорошо кончается. Тайна не раскрыта, и ордену ничего не грозит. Скажи, где найден его труп?
Рука брата Афанасиуса продолжала медленно поглаживать бледную кожу на голове.
— Трупа нет, — помедлив, сказал он. — Брат Сэмюель не прыгнул с горы вниз, а вылез наружу. Он сейчас взбирается по восточному склону на высоте… четырех сотен футов[2].
Руки аббата опустились, а лицо помрачнело. Он представил себе почти отвесную скалу, обрывающуюся в долину. Эта стена древней священной крепости была неприступной,
— Ничего, — махнув рукой, сказал он. — Слезть с восточного склона невозможно. До рассвета осталось еще несколько часов. Он наверняка скоро устанет и разобьется насмерть. Если же случится чудо и Сэмюель спустится вниз, наши братья снаружи схватят его. После спуска он устанет и не сможет оказать должного сопротивления.
— Да, брат аббат, но…
— Что «но»? — выпалил аббат.
— Но брат Сэмюель не спускается, а поднимается на гору.
Рука Афанасиуса замерла.
3
Горы мрачно вздымались к востоку от города. Всю ночь сильный ветер обдувал покрытые ледниками вершины, неся в долину древний холод тающего весной и летом льда.
Набирая скорость, ветер обрушивался на котловину Рунской долины, окруженную зубчатыми вершинами гор. Он завывал, свистел, пролетая над старыми виноградниками и рощами оливковых и фисташковых деревьев, которыми поросли склоны холмов. Ветер несся дальше, туда, где горел тысячами неоновых и электрических огней современный город Рун. Когда-то, давным-давно, на этом месте он трепал холщовые палатки многочисленных завоевателей, желающих разгадать тайну, сокрытую в чреве Цитадели. Ветер развевал красно-золотой стяг с изображением солнца, принадлежавший Александру Великому, и vexillum[3] четвертого легиона римской армии. За ними приходили другие. Они безуспешно осаждали высокую темную твердыню Цитадели.
Ветер несся по широкому, прямому, как стрела, Восточному бульвару, мимо мечети, построенной Сулейманом Великолепным[4], мимо каменного балкона отеля «Наполеон», с которого великий завоеватель наблюдал за тем, как его солдаты мародерствуют в городе. Наполеон смотрел на далекую вершину черной горы, которую он так и не смог завоевать. Цитадель стала камнем преткновения, остановившим победное шествие его армии. Гораздо позже, находясь в изгнании, император вспоминал о Цитадели.
Ветер завывал над высокими стенами старого города, свистел, проносясь по узеньким улочкам, намеренно построенным так, чтобы затруднить продвижение вооруженных людей. Ветер обдувал древние строения, в которых сейчас торговали церковными сувенирами. Предназначенные для туристов указатели дребезжали на ветру там, где в старину лежали тела зарубленных врагов.
В конце концов ветер взбирался вверх по стене, шелестел травой там, где раньше плескались черные воды рва, и обрушивался на гору. Не найдя входа внутрь, ветер устремлялся вверх, к небу. Там он трепал темно-зеленую сутану медленно взбирающегося на гору человека. Людей в сутанах этого цвета никто не видел в миру, пожалуй, с тринадцатого века.
