– Ну… здесь, на Земле, примерно как твое жалованье года за два. Если, конечно, грамотно продать.
– Да как такую красоту продавать! – вырвалось у него. – Продам, если только совсем жрать станет нечего.
– Вы, паразиты, всегда найдете, где и что пожрать. Толстый вдруг стал серьезен. Он спрятал кристалл обратно в конверт, конверт вложил в сумочку на поясе.
– Ладно, будем считать, с делами покончили, – сказал он. – Можно и по стаканчику, а?
Я пожал плечами.
– Знаешь, Толстый, ваши поилки для портовых грузчиков меня не сильно вдохновляют. Неужели не найдется на всю округу ни одного приличного места?
Он неопределенно пошевелили бровями. Снял фуражку, почесал лысину. Потом поднял на меня взгляд и сказал:
– А давай ко мне.
– К тебе? Куда к тебе?
– Ну, домой.
– Домо-ой?! – я искренне удивился. Подобных товарищеских проявлений я за Толстым никогда не замечал. – А как же больная матушка и стервозная жена?
– Ну, ты вспомнил… Матушка померла уже больше года как. А жена… В общем, один я сегодня. Ну, поехали?
Я с подозрением покосился на него. Ни разу не было такого, чтобы Толстый подпускал меня к личной жизни.
– Знаешь, Грач, – сказал вдруг он, – тема серьезная есть. Не хочется здесь, на коленках, ее разбирать.
– Ну, раз серьезная тема… – я пожал плечами. – Поехали.
* * *
До поселка было десять минут езды. Но снег повалил сильнее, и бортовой процессор ограничил Толстому скорость, поэтому добирались мы несколько дольше.
Все это время я исподтишка поглядывал на него и пытался понять: с чего это ему захотелось за мной дружиться? И вообще, кто для меня Толстый? Товарищ он мне или просто партнер по не очень чистому бизнесу? Можно ли с ним поговорить по душам или его интересуют только комиссионные?
Должен сказать, я не очень-то нуждался в душевных собеседниках, но сегодня это лучше, чем пустой вечер в обшарпанной гостинице для летного состава.
Вроде бы и не чужие мы с ним люди, восемь лет работаем вместе и знаем друг про друга столько, что хватит на полжизни в тюремной камере. Но что это – доверие или просто трезвый расчет?
Не знаю, с чего на меня нахлынули эти нежности. Должно быть, так: жизнь идет, а друзей нет. Есть только более или менее надежные партнеры, а еще люди, которые мне кое-чем обязаны. Этого мало. Нужны друзья.
Войдя в захламленную, засыпанную пакетами от жратвы и не слишком свежую берлогу Толстого, я понял: никакой жены тут давно нет. И скорей всего, никогда не было. Но говорить ничего не стал.
Толстый кивком указал мне на домашний терминал.
– В шесть мне привозят ужин. Закажи себе, чего сам хочешь. Я пока налью по паре капель…
«Интересно, – подумал я, разглядывая жилище, – куда Толстый девает деньги? Вроде за все это время получил от меня немало, да и не только от меня, а живет, как обычный честный служащий. Или просто шифруется, прячется от подозрительных глаз, бережет все до лучших времен?»
Он расчистил место на засаленном диване и предложил мне устраиваться.
– В общем, как водится, у меня две новости, – сказал он, наливая коньяк.
– Ну, начни с плохой, – вяло предложил я.
– А кто тебе сказал, что вторая – хорошая?
– Ну, тогда начни с самой плохой.
– Даже не знаю, как сказать… В общем, Грач, кончилось мое время. Понял, о чем я?
– Нет, – насторожился я.
– Просят меня, так сказать, на покой. На пенсию. Ясно тебе?
– Тебя – на пенсию? – изумился я. – Да быть такого не может! Толстый, ты же вечный!
– Оказывается, нет. Еще месяц – и ты меня здесь не застанешь.
– Толстый, ты что! На кого ты меня оставляешь, что я делать без тебя буду?!
– Не знаю, Грач. И предложить-то ничего не могу. Ну, покажу тебе пару ребят, с которыми вроде как можно столковаться… Но не ручаюсь. Молодые – они борзые все, наглые, просто ужас. Сам с ними договаривайся, я пас.
– Тебя – на пенсию, – не мог успокоиться я. – Уму непостижимо. А что, отодвинуть это событие никак нельзя?
– Ну, попробуй, – фыркнул он. – Напиши заявление руководству. Мол, с целью улучшения взаимоотношений таможенной службы с контрабандистами прошу вас…
– Я не контрабандист, – мягко поправил я. – Я таможенный брокер.
– А хоть и брокер… – Он безнадежно махнул рукой и залпом влил в себя коньяк. – Если честно, я и так здесь пересидел больше, чем надо. Да еще такие проходимцы, как ты, биографию подпортили. Не в упрек, конечно…
– Ай-ай-ай… – сокрушался я. – Еще столько вопросов осталось… А кстати, сколько тебе лет, Толстый?
– Да, знаешь ли, пятьдесят два.
– Сколько?! – ужаснулся я. – А мне все казалось, тебе чуть за сорок. Ты открыл секрет вечной молодости?
– Грач, какая, в жопу, молодость! Сердце стучит, как отбойный молоток, ссать по утрам больно, желудок работает сутки через двое… Что вечером покушаю, то утром в унитазе нахожу – в том же виде, только по кусочкам. Так что пора мне, Грач. Надо и отдохнуть перед смертью.
– Замолчи, дурень!
– А пока, – он плеснул себе еще, – хочу выпить, Грач, за тебя. За то, что ты ною старость худо-бедно обеспечил и осень жизни сделал бархатным сезоном.
– Толстый, да если б я знал… Да нам бы еще пару лет, и я бы сделал твою осень жизни золотой!
– Поздно! – Он махнул рукой и снова одним глотком опустошил рюмку, стукнув ею о стол. – Ты и так немало сделал, Грач. Позаботился о старике.
– Еще неизвестно, кто о ком больше позаботился, – с грустью возразил я. – Слушай, а может, я зря убиваюсь? Может, тебя поздравлять надо и радоваться?
– Вот уж не знаю, – его рука снова потянулась к бутылке. – Не знаю, Грач. Боюсь я, что утром проснусь – и не буду знать, что целый день делать. Ты же знаешь, у нас старикам не дают никакой работы. А почему?
– Потому что хватит уже, наработались.
– Не-ет, – он злобно рассмеялся. – Чтоб подыхали скорей и не путались под ногами. Человек без дела – это что? – пустое место. Сердце стучит, пока сам шевелишься. Насмотрелся я уже. Сколько раз бывало: сегодня пьем за пенсионный сертификат, а через полгода – за упокой.
– Ну-ну-ну, Толстый, это не про тебя. Придумаем мы, как твоему сердцу не дать успокоиться. Работы навалом, а с твоими-то возможностями…
– А вот это – извините… – он покачал перед моим носом пальцем. – Я и так от каждой тени шарахаюсь. Мне, Грач, от вашего брата тоже отдохнуть пора.
Мы выпили, некоторое время помолчали.
– И ты хочешь сказать, – произнес я, – что теперь наши дорожки совсем разбегаются?
– Ну, отчего же, – он кисло усмехнулся, – приезжай в гости, посидим, выпьем, поговорим.
«Кажется, ему тоже нужны друзья», – подумал я. А вслух сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
