я значительно громче. Он поднял голову.
– Хочешь взглянуть? – вдруг спросил он.
Не дав мне ответить, учитель положил развернутую газету на пол и, открыв раздвижную дверь, ушел в соседнюю комнату. Там он залез в старый комод, что-то вытащил и вернулся. В руках у него была маленькая глиняная посудина. В соседнюю комнату учитель возвращался еще несколько раз.
– Вот-вот, взгляни! – Учитель, прищурившись, бережно расставил на полу посуду. Там были сосуды с ручкой, крышкой и носиком. – Посмотри-ка.
– Хм?
Ну и что же это? Я присмотрелась: кажется, где-то я это уже видела. Сосуды были сделаны довольно грубо. И что это, чайники? Вроде маловаты…
– Это дорожные глиняные чайники, – пояснил учитель.
– Дорожные?
– Их покупали в путешествие вместе с бэнто[3]. Сейчас чай продается в пластиковых бутылках, а раньше он продавался вот в таких чайниках.
Мужчина расставил на полу более десятка чайничков. Они были разных цветов: и яркие янтарные, и довольно тусклые. По форме чайники тоже были разными: с большим носиком, с крупной ручкой, с маленькой крышкой, пузатые…
– Вы их коллекционируете? – поинтересовалась я, но учитель покачал головой.
– Я покупал их во время путешествий.
Этот чайничек куплен в год поступления в университет, когда учитель ездил в Синсю. Этот приобретен по пути в Нару, во время путешествия с коллегой на летних каникулах. Тогда учитель вышел из поезда на одной из станций, чтобы купить бэнто себе и коллеге, а когда хотел вернуться в вагон – поезд уже отправился. А этот куплен в Одаваре во время свадебного путешествия. Чтобы не разбить, его завернули в газету и положили вместе с одеждой, сумку с которой во время путешествия носила жена. Учитель показывал пальцем на каждый из стоящих на полу чайничков и рассказывал его историю, а я просто кивала.
– Я слышал, что некоторые их собирают.
– Поэтому и вам захотелось?..
– Вот еще! Я такой ерундой не занимаюсь. – Учитель прищурился: мол, просто решил показать, что накопилось за годы. – Мне вообще тяжело что-либо выбрасывать, – признался мужчина, а затем снова пошел в соседнюю комнату и вернулся с несколькими небольшими пакетами. – Вот, посмотри. – Он развязал один.
Из пакета он вытащил множество батареек. Каждая из них была подписана черным маркером: «бритва», «часы», «радио», «фонарик»… Учитель взял в руки большую батарейку и начал рассказывать:
– Вот эту батарейку я использовал в тот год, когда был тайфун в заливе Исэ[4]. В Токио тоже был довольно сильный тайфун, и я за одно лето истратил все батарейки для карманного фонарика. А вот батарейка от моего первого кассетного магнитофона. Их нужно было сразу восемь, и они очень быстро садились. Я много раз подряд прослушивал симфонии Бетховена, так что посадил батарейки за несколько дней. Все восемь штук я сохранить не мог, но хоть одну оставить хотелось, так что я закрыл глаза и выбрал одну наугад.
Учителю было жалко выбрасывать батарейки, ведь они служили ему верой и правдой. Батарейки помогают зажечь свет, включить музыку, запустить мотор – а значит, нельзя просто бессердечно выбросить их, как только они сядут.
– А тебе разве не жалко, Цукико? – Учитель взглянул на меня.
Я не знала, что ему ответить, а потому в который уж раз за этот вечер кивнула и коснулась пальцем одной из нескольких десятков батареек. Она заржавела и отсырела. Надпись на боку гласила: «калькулятор Casio».
– Ночь скоро кончится, – заметил учитель, подняв голову.
Луна вышла из облаков и теперь ярко сияла.
– А чай в дорожных чайничках, наверное, вкусный, – пробормотала я.
– Может, чаю заварить? – предложил мужчина, протягивая руку, и, обшарив пол вокруг двухлитровой бутыли, вытащил чайницу.
Небрежно бросив листья в янтарного цвета чайничек, учитель открыл старый термос, что стоял рядом с чайным столиком, и залил заварку кипятком.
– Это мне один из учеников подарил. Сделан в Америке. Хороший термос, хоть и старый – смотри, вода все еще горячая, а ведь налил еще вчера.
Учитель налил чаю в те же чашки, в которых было саке, и бережно погладил термос. Похоже, в чашках еще оставалось немного саке – у чая был какой-то странный вкус. Алкоголь внезапно ударил в голову, и мне стало весело.
– Учитель, а можно мне посмотреть комнату? – спросила я и, не дожидаясь ответа, направилась в заваленный всякой всячиной угол.
Макулатура. Старая зажигалка. Покрытое ржавчиной ручное зеркало. Три больших черных кожаных портфеля, заношенных и помятых. Все три – одного фасона. Садовые ножницы. Шкатулка. Какая-то пластиковая коробка черного цвета с делениями и стрелкой.
– Что это? – спросила я, взяв в руки эту черную коробку.
– Что тут у нас? Ах, это! Это тестер.
– Тестер? – переспросила я, а учитель аккуратно забрал у меня прибор и начал шарить среди вещей на полу.
Найдя красный и черный провода с клеммами на концах, он подсоединил их к тестеру.
– Делаем вот так. – Мужчина прижал красный провод с клеммой к одному концу батарейки с надписью «бритва», а черный – к другому. – Посмотри сюда.
Так как обе руки учителя были заняты, мужчина указал на шкалу тестера подбородком. Стрелка мелко подрагивала. Стоило отдалить клеммы от батарейки – и стрелка замирала, а если приблизить снова – начинала колебаться.
– Мотор, конечно, не запустит, но небольшой заряд еще есть.
Учитель принялся проверять заряд батареек, поднося их к тестеру одну за другой. Почти все они были полностью разряжены, но изредка стрелка прибора все-таки двигалась, и тогда учитель тихонько восклицал: «О!»
– Еще не совсем сели, – заметила я, на что учитель едва заметно кивнул.
– Правда, скоро заряд кончится, – ответил он медленно.
– Так и пролежат в комоде до самого конца…
– Ну, получается, что так.
Какое-то время мы молча любовались луной, но потом учитель бодрым голосом предложил:
– Ну что, еще по чуть-чуть? – и налил саке в чашки. – Ой, тут, кажется, еще остался чай, – заметил он тут же.
– Получается саке с чаем.
– Ну нет, саке разбавлять нельзя.
– Ничего страшного, учитель.
С этими словами я разом осушила чашку. Учитель же пил мелкими глотками. Ярко светила луна.
Вдруг он прочел звучным голосом:
Меж ивовых ветвей
Река белеет в ночи.
В туманных полях…
– Что это? Что-то из буддизма? – поинтересовалась я.
Учитель посмотрел на меня возмущенно:
– А ты, смотрю, совсем не слушала меня на уроках.
– Этого мы не проходили!
– Как же? Это же Ирако Сэйхаку[5]! – произнес он самым учительским тоном.
– Никогда о таком не слышала. – Я взяла бутыль и налила в свою чашку еще саке.
– Где же это видано,
