– Жесток даже по нашим меркам и немыслимо могущественен.
Топыряк осознал, что это сказало существо, для которого в порядке вещей мановением лапы уничтожить город-другой, наслать ураган или саранчу, икнул и покрылся холодным потом.
– Да, мы поймаем его, – прозвучало это не особенно уверенно, но Арс порадовался, что сумел выдавить хоть какие-то звуки из окостеневшего горла.
– Х-хор-рош-шос-с. Надеюс-с-сь, такх-х-х и будет….
– Если понадобится помощь, вызови любого из нас. Ты знаешь, как это делается.
Демоны одновременно распахнули пасти, огромные, как сосуды для сбора подаяний в храме Одной Бабы, проревели что-то, и студент, успев осознать, что не спросил имя беглеца, полетел вверх, в темноту…
Арс одним глотком опустошил кружку жидкости, в таверне, именующейся «Утонченным блаженством», в силу отсутствия другого подходящего термина называемой «пивом».
Приятели посмотрели на него с удивлением.
– Даже не подавился, – вполголоса заметил Нил Прыгскокк, рыжий и веснушчатый, как батон с маком.
– Ыгы, – кивнул похожей на небрежно обритый котелок головой двоечник Рыггантропов, а представитель малочисленного народа йода Тили-Тили, больше известный под прозвищем Трали-Вали, встревоженно зашипел и пошевелил длинными ушами.
А Топыряк опустошил кружку Нила и, с грохотом поставив ее на стол, хрипло проговорил:
– Еще!
– Пойдем к ближайшему колодцу, там воды – сколько хочешь, – предложил Прыгскокк, – дешевле обойдется, а на вкус и не отличишь. Что с тобой случилось?
– Произошло нечто жуткое, – Арс огляделся подозрительно, словно надеялся обнаружить за каждым из столиков по шпиону.
Не запланированная учебным расписанием встреча с демонами оставила в душе Топыряка черный осадок страха, и Арс, едва вернувшись в обычный мир, со всей возможной скоростью удрал из МУ.
Уборка была забыта, а на всем пути до «Утонченного блаженства» Арса провожал дробный стук, издаваемый его же зубами.
– Да, жуткое, – повторил Топыряк и рассказал все, время от времени прерываясь, чтобы выразительно содрогнуться или выпучить глаза.
– А почему ты не признался, типа? – осведомился Рыггантропов, с видимым усилием и негромким скрипом сведя брови.
– Чтобы эти красноглазые парни превратили меня в паштет и намазали на бутерброд?
– Да уж, вряд ли бы они похлопали тебя по спине, – покачал рыжей башкой Прыгскокк, – им уж точно не хотелось, чтобы о беглом демоне узнал еще кто-нибудь. И что ты собираешься делать? Пойдешь к прохфессору?
Перед внутренним зрением Арса промелькнуло суровое, точно вырезанное из гранита лицо заведующего кафедрой, и Топыряк содрогнулся вновь.
– Ни в коем случае, – покачал он головой, – Кеклец меня убьет, если узнает, что я залез в его кресло.
Тили-Тили сморщился и зашипел, а руками изобразил некий сложный жест, символизирующий то ли извечное взаимопроникновение мужского и женского начал, то ли спаривающихся лягушек.
– Вот и Трали-Вали со мной согласен, – сделал Топыряк совсем не очевидный вывод.
– И что дальше, типа? Просто так позволим этому демону бродить по Ква-Ква и творить всякие пакости?
У Рыггантропова имелась внушительная коллекция разнообразных недостатков, но тем ценнее, настоящими алмазами в куче навоза выглядели среди них немногочисленные достоинства.
Истинный патриот родного города, двоечник не стерпел бы, причини какой-нибудь урон Ква-Ква не то что демон, а даже кто-нибудь из богов.
– Не позволим! – Арс попытался сказать это твердо, но голос предательски дрогнул. – Ведь мы остановили того демона в Китеже? Справимся и на этот раз! Не зря мы пять лет в институте проучились!
Тили-Тили засвистел и замахал ушами так, что поднялся легкий ветерок.
Топыряк не обратил на йоду внимания.
– Ну что, вы со мной? – поинтересовался он, положив на грязную столешницу руку. Жест получился впечатляющим, но его несколько подпортило то, что ладонь мгновенно прилипла. – Один за всех?
– И все на одного! – Нил Прыгскокк шлепнул рукой сверху.
Невесомая кисть Тили-Тили, больше похожая на мохнатого паука, легла на образовавшийся «бутерброд», а сверху тяжело, как судейская печать, обрушилась намозоленная вовсе не пером лапа Рыггантропова.
– Отлично, – Арс с трудом вытащил испачканную и слегка приплющенную ладонь, – осталось решить главный вопрос.
– Это какой? – осведомился Нил.
– Шс-с-с-с…
– Типа?
– Мы же не будем просто ходить по улицам и высматривать этого демона? Надо решить, с чего начать.
Унынию, воцарившемуся за столом, позавидовали бы монахи ордена Печальных Ублюдков, прославленные чудовищным и стойким пессимизмом, который они проявляли, даже сжигая неверных.
Дикие трущобы, где могут зарезать из-за мелкой монетки, а набить морду – просто так, являются предметом гордости для любого горожанина, пусть даже вслух он никогда этого и не скажет.
Жители Ква-Ква могли гордиться дважды, у них имелись два района трущоб, именуемых просто: Норы и Дыры. В каждом располагались десятки, если можно так сказать, центров «трущобности», около которых грязная и вонючая жизнь кипела особенно бурно.
Одним из таких центров являлась расположенная на тянущейся вдоль берега реки Ква-Ква Пустопорожней улице «Пельменная». Происхождение названия терялось во тьме веков, пельменей тут не подавали, зато тихой считалась ночь, когда убитых оказывалось меньше десятка.
Даже завсегдатаи несколько раз думали (что для них было настоящим подвигом), прежде чем отправиться сюда.
Сырой весенней ночью в «Пельменной» все шло как обычно. Хозяин осматривал кружки, решая, достаточно ли они грязны, клубился под потолком подозрительно желтый дымок, в углу двое убийц играли в крестики-нолики, вырезая закорючки прямо на столешнице и подолгу думая над каждым ходом…
Дверь негромко, но очень выразительно скрипнула.
Хозяин поднял голову и заморгал, решив, что в глаз попала соринка, – фигура, возникшая на верхней ступеньке опускающейся в зал лестницы, казалась расплывчатой, словно на нее приходилось глядеть через воду.
– Что за ерунда? – пробормотал обернувшийся на скрип шулер по прозвищу Шустрый Слизняк.
Он напоминал морщинистого подростка, но за двадцать лет преступной карьеры повидал многое и научился подчиняться чутью, не раз выручавшему шулера в трудных ситуациях.
Сейчас оно просто вопило об опасности.
Помедлив мгновение, Шустрый Слизняк принялся сползать под стол.
Хозяин «Пельменной» проморгался и обнаружил, что дело вовсе не в соринке, что перешагнувшая порог фигура на самом деле меняет очертания, точно взбесившийся оборотень.
Высокий мужчина, черные глаза блестят со смуглого лица… широкобедрая женщина в цветастом платье… эльф, в чьих волосах точно запуталось солнце… гном, судя по длине бороды, не разменявший первый век… рогатое существо, покрытое темной шерстью…
– Эй, ты, проваливай отсюда, тут не место для колдовства, – хрипло пробулькал один из завсегдатаев.
Убийцы оторвались от игры, лезвия ножей выжидательно сверкнули. Рука хозяина легла на арбалет.
Такой прием был равнозначен вежливому помахиванию шляпой – магов побаивались даже в Норах, ну а если один их них явился в «Пельменную», то он либо ошибся дверью (а заодно и улицей), либо пришел сюда по делу…
Маловероятно, но возможно.
Демон, за тысячелетия заключения забывший не только то, как разговаривать, но и то, что разумное существо должно как-то выглядеть, сделал шаг вперед и издал низкое горловое шипение.
От выходца из Нижнего мира прянула волна злобы, ненависти и еще чего-то, чему не имелось названия ни в одном из языков.
Шустрый Слизняк закрыл глаза и постарался перестать дышать.
Кто-то пробежал рядом, тренькнула тетива арбалета. Раздался полный ярости крик, а за ним хлопок, от которого содрогнулась вся «Пельменная». Нечто тяжелое с хлюпаньем ударилось о стену.
В наступившей тишине стало слышно, как что-то без особой спешки стекает на пол: кап-кап… кап… кап…
Шустрый Слизняк уловил шаги, такие тяжелые, словно по притону расхаживала вздумавшая выпить кружечку пива крепостная башня. Она прошла мимо столика, под которым прятался шулер, протопала мимо стойки.
Затрещали ступеньки, завершающим аккордом скрипнула дверь.
Выждав несколько ударов сердца, Шустрый Слизняк осторожно поднял веки и обнаружил, что на него удивленно смотрит хозяин «Пельменной», точнее, его голова, валяющаяся на полу и напоминающая облитый красной краской кочан капусты.
Шулер ощутил, что выпитое за ночь пиво яростно рвется наружу.
Лейтенант городской стражи Ква-Ква Поля Лахов чувствовал себя на редкость скверно, и виной тому было не похмелье.
К гудящей с утра голове, туману перед глазами и желанию покинуть сию юдоль скорби как можно быстрее лейтенант привык давно, а вот к дружеским визитам наподобие происходящего сейчас приспособиться так и не смог.
